В апреле 1918 года отмечалось стихийное появление золотого царского рубля на рынке. Три золотых рубля менялись на пять серебряных, что было несообразным соотношением, тем более, что серебряный рубль менялся на четыре-пять бумажных, хотя реальная покупательная способность бумажного рубля была в то время равна не 25 или 20, а всего пяти серебряным копейкам. Вместе с обесцениванием рубля, выраженного в бумажных дензнаках, обесценивались относительно прочих товаров золото и серебро. Именно это привело впоследствии к появлению советских серебряных и золотых монет. Сотрудники института Наркомфина писали в 1922 году: "Потребность в денежных знаках при незначительности товарного оборота должна быть невелика, а следовательно, для восстановления правильного денежного обращения было бы достаточно небольшого, сравнительно, металлического фонда".
В мае 1922 года В. И. Ленин отметил, что печатание сов знаков потеряло смысл: "…Рынок почти научился, по-видимому, так быстро вздувать цены вслед за ростом эмиссии, что эмиссия перестает извлекать из населения какие бы то ни было реальные ценности, превращаясь в пустую игру…" (Полн. собр. соч., т. 5, с. 178).
В том же месяце вышло постановление ВЦИК о хлебном займе, согласно которому в обращение поступали облигации хлебного займа на сумму 3,8 млн. рублей в совзнаках 1922 года. Это считалось равным 10 млн. пудов ржи. Погашать облигации начали уже в ноябре того же года, и по январь 1923 года они погашались зерном, после чего могли быть погашены деньгами. Стимулов к приобретению облигации было два: скидка при их покупке, равная 10 % номинала, и возможность уплачивать часть натурального налога не хлебом, а облигациями займа. К оплате хлебом предъявлено всего 20 % облигаций — на 2 млн. пудов ржи, в оплату продналога принято облигаций на 6,3 млн. пудов. Облигации на 1,7 млн. пудов были переданы государственным учреждениям и предприятиям для обеспечения рабочих хлебом, частично — безвозмездно, частично — в кредит.
Успех первого хлебного займа привел к тому, что на следующий год облигаций было выпущено в десять раз больше. Такие краткосрочные займы под урожай текущего года были известны и ранее в мировой финансово-кредитной практике.
Помимо двух хлебных займов выпускали еще более краткосрочный сахарный заем (в ноябре 1923 года — после начала сезона сахароварения). Были выпущены облигации на 1 млн. пудов сахара, которые с февраля до мая 1924 года погашались сахаром, а затем — деньгами. Облигации натуральных займов продавались за деньги, а погашались натурой (зерном, сахаром). Тем самым часть денег фактически изымалась из обращения, а владельцы облигаций приобретали право на получение соответствующего вида продовольствия.
Натуральные займы были временной мерой, которую перестали использовать, как только наладилось денежное обращение. Но опыт первых советских натуральных займов не устарел. Он свидетельствует о том, что к денежному обращению имеют отношение не только привычные монеты и банкноты, но и облигации.
Что же они дали экономике? Как ни странно, их функции совпадали с теми, какие выполняют полновесные золотые и серебряные монеты: они сглаживали, выравнивали потребность в деньгах. Не всю — только сезонную. Точно так же при золотом или серебряном обращении монета уходит в сокровище, когда товарооборот сокращается. Не называемые даже деньгами, облигации играли роль золотой монеты.
Далее речь пойдет о денежных средствах, категории более широкой, чем собственно деньги. Будем относить в эту категорию все, что может выполнять или фактически выполняет какие-либо функции денег. Но сначала — о самом слове "деньги".
4. О происхождении названия "деньги"
Деньгой и деньгой первоначально называлась русская серебряная монета весом около 0,93 г — в одну двухсотую часть гривны. Связывается ее появление с именем Дмитрия Донского. Значительно позже — в XVII–XIX веках — чеканили и медную денгу. Появление самостоятельной монетной единицы было составной частью завоевания независимости от Золотой орды и имело такое же значение, как битва на Куликовом поле (1380 г.).
Со времен Ивана Грозного (1530–1584) деньгой называлась монета в полкопейки. При Петре I (1672–1725) стали чеканить деньгу уже не из серебра, а из меди. В 1823 году чеканка деньги была прекращена, а в 1849 году вновь стали ее чеканить. На монете вместо слова "деньга" были надписи "полкопейки" или "1/2 копейки". Впрочем, перерыв был недостаточным, чтобы прежнее название полкопейки забылось. Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции бытовала привычка именовать полкопейки деньгой. Тем более, что любой набор монет назывался деньгами.
Полкопейки, выпускающиеся при Советской власти, насколько известно, деньгой уже не назывались. Имя конкретной монеты окончательно ушло в прошлое. Общее название денги прилагается сейчас к монетам, банкнотам, кредитным и казначейским билетам.
Изложенное выше — лишь внешняя часть истории происхождения термина, ее первый слой. Монетой в полкопейки деньга стала сложным путем. В 1478 году Иван III покорил Новгород, и на одном рынке стали свободно обращаться монеты новгородской и московской чеканки. Денга-новгородка была примерно в два раза тяжелее московской. Когда в 1535 году стали чеканить серебряную копейку, равную одной сотой "тяжелого" новгородского рубля, московская денга, само собой оказалась равной полкопейке.
Название "копейка", таким образом, тесно связано со словом "деньги" или "денга". Но и эта связь только внешняя, за ней скрываются более глубинные. Принято считать, что копейка называется так, поскольку на ней изображен всадник с копьем. На монетах, чеканенных при Василии Дмитриевиче Московском (1389–1425), изображен всадник, колющий копьем голову дракона (святой Георгий, который в Византии почитался как патрон императора и войска). Позже всадник понимается уже как государь, а с 30-х годов XVIII века — вновь как святой Георгий, поскольку на престоле российском были государыни.
Серебряные монеты, называвшиеся тенга, чеканились в средневековых Хиве, Коканде и Бухаре. А в Тибете чеканились так называемые тангки, или танги. Вес их колебался от 3,89 до 6,80 г. Из трех видов первых тангк в двух встречается ассоциация с копьем: "дунг-танг", т. е. танга с копьем, и "дунг-уе" — наконечник копья. Им противопоставлялась танга "пха-пьинг", т. е. старая непальская.
Последуем далее по пути этимологии, на этот раз он приведет нас в средневековье. Русское слово "деньги" происходит от названия русской же монеты "деньга". Это название, в свою очередь, совпадает с наименованием старотатарской монеты "денке". Так в XIII веке обозначалась арабско-персидская единица измерения веса — изначально "даник". В переводе "даник" означает "шестая часть" и отражает систему измерений, распространенную в средневековье по территории Азии и северной Африки, в мусульманском торговом мире. Измерения веса нашли свое отражение и в монетной системе, которая многократно изменялась, сохраняя вместе с тем основные названия и соотношения.
Каково бы ни было исходное значение слов "деньги" и "копейка", совершенно очевидно, что просто сводить эти названия к татарскому "денке" или к изображению всадника с копьем на монете — значит пресекать связь денег с другими экономическими явлениями, вырывать их из общемировой культурно-исторической традиции. Эта проблема требует дальнейших исследований.
Студент-экономист на вопрос о функциях денег обязан ответить без запинки: "Мера стоимости, средство обращения, образования сокровищ, платежа и мировые деньги". Именно в такой последовательности, какая выдержана в учебнике, даны они в "Капитале".
В научном описании допустимы два варианта — предметное, при котором дают ответ на вопрос — что есть сам по себе изучаемый объект, и функциональное — какое место изучаемый объект занимает в системе других объектов, явлений, процессов.
Теоретическая мощь марксистско-ленинской политической экономии состоит прежде всего в том, что за отношениями между вещами она вскрывает отношения между людьми. И функции денег следует понимать как социальные, как их роль в развитии общества и экономики. В частности, функция денег как меры стоимости, меры овеществленных в товаре общественно необходимых затрат труда не имеет смысла в отрыве от конкретно-исторических условий выполнения этой функции. Не всегда всеобщим эквивалентом было золото, долгие годы им являлось серебро, не всегда благородные металлы непосредственно участвовали в обороте, очень часто они выполняли свою функцию лишь идеально, через своих представителей. Великий философ Древней Греции Платон заметил, что хотя и можно считать деньги внутри страны по преимуществу средством обращения, но если монета Карфагена попала в Афины, то она — символ всего богатства Карфагена, и не только его золота, и цена этой монеты определяется доверием к Карфагену жителей Афин.
