Ознакомительная версия.
– В 2008 году Deutsche Bank понес крупнейшие годовые убытки для банка за всю его историю после Второй мировой войны – €3,9 млрд. Как проблемы глобального Deutsche Bank отражаются на российском подразделении?
– Мы элемент этой глобальной системы, в рамках которой принимаются оперативные меры по резкому сокращению расходов. В течение одного квартала были приняты решительные меры по сокращению издержек, объем которых составил сотни миллионов долларов.
– Как по итогам прошлого года изменилась система оплаты труда?
– Компенсации сократились примерно на 50 %. Оплата банкиров состоит из очень небольшой базовой зарплаты и значительного бонуса. По итогам прошлого года бонусы сократились на 50 %. Кроме того, значительную часть бонусов составляют отложенные платежи.
– Как в прошлом году Дойче Банк сократил численность персонала?
– Сокращения проходили не в масштабах всего банка, а в рамках департамента торговых операций. Было сокращено примерно 30 % его сотрудников. В четвертом квартале этот департамент был основным источником потерь. Поэтому нужно было отреагировать и резко уменьшить эти затраты. Вместе с этим в масштабе всего банка в России мы не заморозили программы по набору новых сотрудников, этот набор идет в плановом порядке.
– Некоторые эксперты считают, что сейчас в погоне за прибылью многие инвестбанки и брокеры готовы участвовать в любых сомнительных сделках – шортить, скупать акции, манипулируя рынком, или реализовывать отмывочные схемы. Где для Дойче Банка та граница дозволенного, через которую Вы не можете перешагнуть?
– Все, что вы упомянули, находится за границами закона, и мы никогда не сможем осуществлять такие операции.
– Но ведь в России законодательство по предотвращению манипулирования рынком пока несовершенно.
– Для нас это не имеет большого значения. Дело в том, что в своей деятельности мы руководствуемся нормами, которые могут быть гораздо строже, чем положения российского законодательства. Например, MiFID (Markets in Financial Instruments Directive) формально в России не работает, тем не менее мы придерживаемся этих стандартов при проведении сделок. В то же время работа по совершенствованию российского законодательства здесь идет, и довольно большая.
– Но ведь случаи, когда того или иного брокера признавали виновным в манипулировании рынком, в мире единичны. В прошлом году, например, действия акционеров «Норникеля» не раз приводили к скачкам котировок, и никто за это не был наказан.
– Частные инвесторы могут себе позволить что угодно. Но мы, как глобальный институт, просто не можем это делать. Если сделка не соответствует международным и корпоративным стандартам, принятым в Дойче Банке, нам ее не разрешат осуществлять. Даже если эта сделка запрещена в Европе, но юридически разрешена в России. Если мы на такое пойдем, используя несовершенство российского законодательства, мы можем поставить под угрозу репутацию всего Deutsche Bank в глобальном масштабе. Хотя по этой причине нам приходится отказываться от каких-то сделок, что, возможно, лишает нас конкурентного преимущества.
– Если бы какой-то клиент попросил вас купить крупный пакет акций, но эта сделка привела бы к существенному росту котировок, Вы бы пошли на это?
– Все зависит от конкретной ситуации. Если к нам приходит нормальный клиент и просит купить акции, почему мы должны отказаться? Когда инвестор хочет купить большой пакет акций, естественно, цена поднимается. Но если сделка не предусматривает какие-то дополнительные условия, она не является манипулированием рынком. Однако, если бы клиент попросил нас «погонять» ценные бумаги для разогрева рынка, конечно, мы это делать не стали бы.
– Участники рынка уверены, что 50-процентный рост котировок акций Сбербанка в последнее время был вызван покупкой трехпроцентного пакета бумаг Дойче Банком в интересах одного из своих клиентов.
– Мы покупали бумаги Сбербанка в интересах клиентов, и этот пакет был несколько меньше.
– В интересах каких клиентов проводилась покупка?
– Мы не комментируем клиентский бизнес.
– Как часто Вы отказываете потенциальному клиенту в предоставлении услуг?
– Наш базовый принцип заключается в том, что мы никогда не говорим «нет». Мы всегда говорим ему «да», но на определенных условиях. Конечно, клиенту может не понравиться наша цена. Но мы никого не будем уговаривать. Цены на осуществление некоторых сделок мы не можем снизить, несмотря на то что некоторые конкуренты готовы осуществить те же трансакции гораздо дешевле. У нас на стоимость услуг влияют затраты на осуществление юридической экспертизы. Мы не можем брать на себя дополнительные юридические риски.
– Какие причины могут заставить вас отказаться от сделки?
– Мы можем отказать, только если сделка не соответствует нормам закона. Иногда возникают ситуации, когда клиент просит провести сделку по определенной схеме, нарушающей закон, а мы отказываемся ее реализовывать именно по предложенному сценарию. Например, если руководство крупной компании просит нас осуществить сделку с существенными активами без одобрения совета директоров. Мы не можем взять на себя такой юридический риск. Клиенты утверждают, что другие банки готовы осуществить такую сделку без одобрения совета. Но, зная, что сделка с существенными активами может требовать одобрения совета директоров или собрания акционеров, мы не можем нарушить эту норму. И это справедливо: совет директоров и акционеры должны знать, что делает менеджмент компании.
– В прошлом году еженедельно появлялись сообщения о том, что у многочисленных акционеров крупных российских компаний возникали margin call по кредитам в Дойче Банке. Как проходили переговоры с этими заемщиками и проводилась ли реструктуризация этих долгов?
– Реструктуризация этих займов не проводилась. С нами расплатились все заемщики.
– Даже акционеры «Седьмого континента»?
– Это единственный заемщик, с которым до сих пор проходят переговоры.
– Претендует ли французский Carrefour на покупку этого актива?
– К сожалению, я не могу это комментировать.
– Возникали ли у вас конфликты с теми заемщиками, у которых возникали margin call?
– У нас не возникало. Мы просто действовали в соответствии с теми условиями, которые были указаны в кредитных договорах.
– А заемщики не просили изменить условия кредитных договоров?
– Может, и просили. Но мы ведь не можем менять первоначальные договоренности.
Ознакомительная версия.
