отскакивали от русских танков, как камни. Это тоже было частью сознательной политики США, направленной на предотвращение вторжения РК на Север.
Дивизии РК на границе были практически уничтожены в первые 24 часа, и 26 июня Т-34 вошли в пригороды Сеула, столицы Южной Кореи. 27 июня [254] северокорейцы взяли Сеул, а Ри и его правительство бежали. Дороги к портовому городу Пусан уже были забиты беженцами [255].
Из столицы Северной Кореи, Пхеньяна, грозный коммунистический премьер Ким Ир Сен поклялся «сокрушить» Южную Корею через месяц. Ким Ир Сен был крупным сильным человеком, настоящим героем сопротивления во времена японской оккупации. У него все еще был нос, и он скромно описывал себя в собственной газете как «великого мыслителя и теоретика… несравненного гениального полководца с железной волей, сотворившего бесчисленные легендарные чудеса… вечно побеждающий, а также нежный – сердечный отец народа, обнимающий их своим широким сердцем» [256]. Ким Ир Сен был лошадью совершенно другого цвета, чем его пузатый сын, «Дорогой лидер», который сейчас является премьер-министром.
Реакция США на северокорейское наступление
К середине июня в Лондоне, Вашингтоне и Токио сложилось мнение, что силы РК будут оттеснены на юг к морю, а Корея будет захвачена. Газета The Washington Post писала, что все это пугающе напоминает нацистский блицкриг по Франции в 1940 году. В Вашингтоне и Лондоне опасались, что это наступление было прелюдией к советскому захвату территории и нападению на Японию. 27 июня фондовые рынки по всему миру снова пошли на спад, но затем стабилизировались. Газета The New York Times опубликовала на первой полосе статью под заголовком: «Акции: ралли после новых больших потерь из-за опасений войны; продажи приблизились к пяти миллионам». В статье сообщалось, что в какой-то момент Доу упал на 5 %, но на огромном объеме торгов восстановился, и совокупное падение составило всего 0,73 %. «Лондон больше всех пострадал среди основных бирж, – говорилось в тексте, – в то время как канадские рынки последовали примеру Нью-Йорка».
Однако президент Трумэн действовал решительно и быстро и 28 июня приказал Макартуру передислоцировать американские войска из Японии. Свободный мир отреагировал быстро и в подавляющем большинстве случаев положительно. Когда об этом решении было объявлено, в Палате представителей и Сенате США раздались аплодисменты. Редакционные статьи и колонки, например, принадлежавшие перу братьев Алсоп и Скотти Рестону в газетах The New York Times и The Washington Post, восхваляли президента за его мужество. Фондовые рынки поднялись. Америка поднималась! В почтовых посланиях в Белый дом высказывалось решительное одобрение. Дэвид Маккалоу в эпической биографии «Трумэн» рассказывает об одном послании, адресованном президенту: «Может быть, вы и старый зануда, и играющий в покер любитель виски, как говорят некоторые, – писал республиканец из Иллинойса, – но, черт возьми, впервые с тех пор, как старина Тедди ушел оттуда в марте 1909 года, Америка получила в Белом доме настоящего американца».
Президент Гарри Трумэн действительно употреблял некоторое количество виски, но в свои 67 лет он был здоровым, энергичным, жизнерадостным и привлекательным человеком. Он много работал и любил свою работу и людей. Каждое утро он вставал в пять утра и завтракал куском сухого тоста, фруктами, одним яйцом, полоской бекона и стаканом обезжиренного молока. Затем он бодро проходил две мили в старом армейском темпе походного марша, 120 шагов в минуту; делал несколько упражнений «для настройки» и выпивал унцию бурбона Old Grand Dad или White Turkey, «чтобы запустить двигатель». Он садился за стол вскоре после семи утра с горделиво поднятой головой. Он всегда был безупречно одет в двубортные костюмы, которым, по его гордому заявлению, было 15 лет, и они до сих пор идеально сидели [257]. Он излучал жизненную энергию и веселую уверенность. Гарри Трумэн нравился каждому, кому довелось работать или просто встречаться с ним.
Слабая, неподготовленная армия США
Из своего штаба в Японии Макартур быстро перебросил регулярную 24-ю пехотную дивизию под командованием генерала Уильяма Дина, которая находилась на гарнизонной службе, и полк морской пехоты. 24-я дивизия представляла собой смесь опытных кадровых солдат, решивших остаться в армии после окончания Второй мировой войны, и молодых призывников без боевого опыта. Гарнизонная служба в Японии в то время считалась лучшим выбором и роскошным назначением, потому что иена была очень дешевой. Офицеры и унтер-офицеры жили за пределами базы со своими японскими подружками; японские мамы-сан застилали солдатам постели, стирали одежду и начищали сапоги. Пиво в офицерских и унтер-офицерских клубах стоило 10 центов за кружку на разлив. Самым напряженным маневром, который дивизия совершила за предыдущий год, было восхождение на гору Фудзи. 24-я дивизия была недоукомплектована, не в лучшей форме и в основном оснащена оружием времен Второй мировой войны. Северокорейцы попросту сжевали их.
Макартур в мемуарах ярко описывает визит, который он совершил на место сражения 29 июня. При всех своих недостатках генерал был храбрым человеком. Несмотря на возражения, он заставил свой самолет, «Батаан», приземлиться на передовую взлетно-посадочную полосу, и он пошел вперед под огонь, чтобы наблюдать за за ходом сражения.
«Всего в миле от нас я мог видеть башни дыма, поднимающиеся от руин этого города XIV века… в агонии разрушения. Постоянно слышался треск красных минометов, пока враг спускался к мостам. Подо мной, обходя обе стороны холма, поспешно отступали колонны дезорганизованных войск, тусклый цвет их неровных рядов перемежался то тут, то там ярко-красными крестами санитарных машин с ранеными, стонущими людьми. В небе посланниками смерти завывали ракеты, повсюду стояли смрад и полное запустение поля боя после поражения. На всех дорогах в клубящейся пыли, окутанной человеческой массой, двигались беженцы. Но среди них не было ни истерики, ни хныканья» [258].
Генерал пропустил случившийся в тот же день ужасный инцидент. Кричащие массы южнокорейских граждан в повозках, старых автомобилях и на велосипедах, бегущих на юг из города, запрудили четыре моста через реку Хан. Толпа была в панике. Командование РК приказало взорвать три моста, несмотря на толпы людей на них, и приказ был исполнен. Сотни людей взлетели в воздух [259]. Оставался один мост для войск РК, все еще остававшихся в Сеуле, но северокорейцы быстро приближались. По словам Уильяма Манчестера, Макартур коротко изучил ситуацию в бинокль и приказал: «Пошли отсюда». Затем его кортеж направился обратно к самолету.
Армии США и Южной Кореи отступают с боями
Вернувшись в Токио, Макартур решил организовать «упорядоченный отход» в направлении Пусана в 275 милях к югу. Он признал, что у него не было достаточно сил, чтобы остановить северокорейское наступление, и что ему нужно выиграть время. Его вполне разумная стратегия заключалась в том, чтобы разменять время на пространство. Он собирал подкрепления и доставлял их в Пусан по морю и по воздуху. Ширина фронта
