Ознакомительная версия.
Банки могут действовать, как домино, разрушая другие компании одну за другой двумя путями. Наиболее простой способ – распространять вокруг себя банкротство не потому, что у компаний-клиентов нет денег, а потому, что они закончились в банке.
Но существуют еще и банки-зомби. Они не становятся банкротами, но только мешают вести бизнес, терроризируя другие компании. Происходит вот что. У всех банков есть активы (ипотечный кредит является активом потому, что владелец жилища должен банку деньги) и финансовые обязательства (клиентский счет является обязательством, поскольку банк обязан предоставить деньги клиенту по первому его требованию). Если активы меньше обязательств, то с юридической точки зрения банк является банкротом. Как лекарство от банкротства, банку нужен капитал. Это средства, которыми банк обладает от имени своих акционеров, а они всегда оказываются в конце очереди, когда речь заходит о возврате средств рухнувшего банка.
Если активы лишь ненамного превышают финансовые обязательства, то банк находится на грани банкротства, и, чтобы избежать печальной судьбы, ему приходится становиться зомби. Мы в идеале хотим, чтобы банк избежал банкротства, привлекая дополнительный капитал от акционеров, «надувая» подушку безопасности и позволяя банку уверенно продолжать свой бизнес. Однако большинство акционеров вряд ли захотят инвестировать капитал, потому что при этом больше выиграют не они, а кредиторы банка. Помните: расчет производится сначала с кредиторами и лишь потом с акционерами. Если банк находится на грани банкротства, то любое вложение капитала в него приведет лишь к тому, что расплата с кредиторами будет произведена полностью. Акционеры же получат средства только в том случае, если что-то останется после расчетов с кредиторами.
Поэтому банки-зомби предпринимают другие шаги. Вместо «надувания» своего капитала они пытаются стать меньше, чтобы им хватило имеющейся «подушки». Они привлекают займы и используют их для расчетов со своими собственными кредиторами. При этом они неохотно дают кредиты новым предприятиям или в ипотеку. Этот процесс ведет к оттоку денег из экономики.
И банки-зомби, и банки, больные заразным банкротством, могут увлечь за собой множество предприятий. Неудивительно, что правительства реагируют на финансовый кризис, выступая гарантами по долгам банков и принудительно инвестируя в них большие средства. Это позволяет снизить влияние финансового кризиса на всю экономику. Но за это тоже приходится платить не только увеличением расходов, но и увеличением рисков. При этом тратятся деньги налогоплательщиков, а кредиторы банков получают недвусмысленное послание: «Ссужайте деньги кому угодно и в любых количествах, поскольку налогоплательщик всегда позаботится о том, чтобы вам их вернули». Деньги налогоплательщиков становятся подушкой безопасности – той соломкой, которую успевают подстелить, чтобы смягчить отрицательное воздействие на финансовую систему. Сокращение связей внутри финансовой системы означает создание эквивалентов упомянутых выше «ворот безопасности», чтобы в тех случаях, когда банк типа Lehman Brothers оказывается в тяжелой ситуации, ему преспокойно давали бы упасть.
Первый и самый очевидный способ установки «ворот безопасности» между отдельными банками и «костяшками», которые они могут уронить, – это постоянный контроль наличия у банка капитала в достаточном количестве. Это не только уменьшит вероятность банкротства банков, но и не даст распространиться последствиям этого банкротства на другие компании. Добровольно банки не станут создавать большие резервы капитала, поэтому в дело должны вступать регуляторы, заставляющие их делать это. Капитал дорог, а значит, большие объемы резервного капитала приведут к удорожанию кредитов и страхования. Слишком хорошо будет тоже нехорошо. Однако кризис кредитования показал, что у банков было недостаточно капитала.
Вторым вариантом установки «ворот безопасности» является использование облигаций со странным названием Co-Co, или «кокосовые». «Кокосовые» облигации – это долги, поэтому в обычной ситуации держатели этих облигаций имеют при расчетах с банком приоритет перед акционерами. Но при этом «кокосовые» облигации играют роль подушки безопасности, поскольку их можно конвертировать в капитал. При наступлении определенных условий держатели таких обязательств вдруг узнают, что их обязательства конвертированы в банковские акции, и в том, что касается рисков, их начинают приравнивать к акционерам.
Естественно, такому обстоятельству никто не радуется. Действующие акционеры обнаруживают, что им принадлежит теперь меньшая часть компании, а значит, и меньшая часть прибылей. Держатели «кокосовых» облигаций понимают, что теперь риски для них возрастают, с чем они, естественно, не согласны. Однако главное в этих обязательствах то, что в них предусмотрено наступление чрезвычайной ситуации: если банку грозит переход в состояние зомби, наступает условие конвертации Co-Co. При этом положение держателей обычных обязательств более надежно по сравнению с держателями «кокосовых» обязательств, а обычные акционеры получают более высокую прибыль, поскольку выпуск Co-Co ведет к росту не основного, а условного капитала банка. Однако в обычной ситуации держатели Co-Co получают наибольшую прибыль из всех держателей облигаций, поскольку они выступают в роли страховщиков.
Все это звучит очень заманчиво. Однако нужно помнить, что подушки безопасности не только спасают жизнь, но и причиняют увечья. «Кокосовые» облигации, как и любые другие инструменты страхового типа, преследуют цель перераспределения рисков, и мы посмотрим, к чему это может привести. В 1990-е гг. в Японии обязательства Co-Co получили название «спираль смерти», которое вряд ли может кого-то вдохновить. Неприятности одного банка могут привести к конвертации Co-Co в акции, и другие банки, у которых они имеются, вынуждены будут продавать их по сниженной цене, терпя убытки. Ответом на такую ситуацию будет запрет на покупку банками «кокосовых» обязательств друг друга. Такие облигации смогут покупать только частные лица или пенсионные фонды, которые в ситуации временных трудностей более устойчивы.
Третий путь уменьшения жесткости системы – это совершенствование процесса банкротства банков. Вспомните жалобу Тони Ломаса на то, что у Lehman Brothers не было плана на случай банкротства. Регуляторы могут и должны настаивать на том, чтобы наиболее крупные финансовые компании разрабатывали такие планы и ежеквартально подавали их на проверку. В планы должно включаться оценочное время ликвидации компании. Эту информацию регулятор может принимать во внимание при установлении размера резервного капитала. Если операции инвестиционного банка отличаются чрезвычайной сложностью – причем часто эта сложность объясняется желанием уйти от налогов, – и банкротство может затянуться на годы, то и подушка безопасности в таком банке должна быть комфортно «мягкой». При более простых операциях и наличии четко прописанных планов на случай наступления чрезвычайной ситуации допустимы и более «тонкие» подушки безопасности. Поскольку капитал весьма дорог, это заставит банки упрощать свои операции и даже создавать дочерние компании. В настоящее время игровое поле имеет уклон в другую сторону – в пользу агрессивно действующих мегабанков, поскольку сложность структуры часто оборачивается налоговыми выгодами, и кредитные рейтинги крупных банков выглядят более привлекательными.
То, что через год после банкротства Lehman Brothers суды разбирали четыре возможных правовых подхода к средствам, оставшимся на его счетах, попросту абсурдно. В нечетко прописанных в законе случаях регуляторы должны иметь право на быстрое решение проблемы. Конечно, судьба миллиардов долларов должна решаться справедливо, однако если банк становится банкротом, то самым худшим решением будет отсутствие всякого решения. Реальная экономика может быть парализована совокупностью исков к банкам. Это будет современный вариант тяжбы Джарндисов против Джарндисов из «Холодного дома» Чарльза Диккенса. Это дело длилось так долго, что судебные издержки поглотили все наследство, и никто из родственников не получил ни пенни.
Регуляторам также нужно право брать на себя управление банками и другими финансовыми институтами, чтобы быстро их реструктурировать. Как обнаружил Тони Ломас, международные банки внедряются в национальные банки накануне их банкротства. Поэтому такое право должно регулироваться международным соглашением, достигнуть которого намного проще, чем может показаться.
Один из способов реструктуризации даже сложного банка был изобретен двумя специалистами по теории игр – Джереми Бюловом и Полем Клемперером[36]. Впоследствии они стали главными экономистами, пожалуй, самого сложного в мире банка – Citigroup. Это решение настолько элегантно, что похоже на фокус: Бюлов и Клемперер предложили регуляторам делить попавший в трудное положение банк на два: один хороший «мостовой» банк, а другой – плохой, банк-«огузок». Мостовой банк получает все активы и основные обязательства, например депозиты обычных вкладчиков, а если это инвестиционный банк, то средства других компаний. Банк-«огузок» не получает никаких активов, а лишь остатки долгов. В один момент мостовой банк превращается в полнокровный банк с хорошей подушкой безопасности и возможностью кредитовать клиентов, привлекать средства и участвовать в биржевых операциях. А банк-«огузок», конечно же, функционировать не может.
Ознакомительная версия.
