Ознакомительная версия.
Через три месяца обновленный «Выход из игры» покорил Бродвей. Это был настоящий триумф. Обозреватель газеты New York Times назвал спектакль «блестящим портретом американского поколения». Другой критик вторил: «Измерить то, чего достигла госпожа Тарп, можно будет лишь тогда, когда появится понимание того, почему фанаты Билли Джоэла устраивали несмолкаемые овации двум совершенно разным коллективам – танцорам и рок-музыкантам». Восхитительные отзывы пестрели такими сравнениями, как «спектакль из суперлиги», «настоящий взрыв». Спектакль был по-настоящему сенсационным: посмотрите на танцы под музыку Keeping the Faith, и вы увидите мужчин и женщин, двигающихся с такой скоростью, изяществом, мощью и так необычно, что вы не поверите своим глазам.
Прошло не так много времени, и шоу получило две премии «Тони» – одна была вручена Твайле Тарп, а другая – самому Билли Джоэлу и его аранжировщику Стюарту Малина. Все признали, что ни одному спектаклю на Бродвее не удавались такие быстрые и масштабные переделки. Майкл Филипс, обозреватель Chicago Tribune, чей сдержанный отзыв был перепечатан в Newsday, тоже аплодировал создателям спектакля, но при этом задавался вопросом, который не может не заинтересовать и всех нас: «Как же это случилось?»
2. «По собственной воле нарушить статус-кво»
Отчасти ответом на этот вопрос служит существующая традиция прогона спектаклей за пределами Нью-Йорка, что соответствует идее «Сканк уоркс». Таким образом создается экспериментальное пространство, в котором любая неудача, во-первых, поучительна, а во-вторых, поправима. Как писала Тарп в своей книге «Привычка творить» (The Creative Habit), «самые лучшие неудачи – это те, которые происходят с вами лично, в тишине вашей комнаты, в одиночестве, когда никто чужой этого не видит. Личные неудачи – это здорово!» Действительно, из них можно извлекать уроки, нисколько при этом не страдая. На втором месте стоит неудача, которая происходит на глазах небольшого количества людей. Если ваше новое шоу вот-вот потерпит провал, то будет лучше, если это случится подальше от Бродвея, поскольку это даст вам дополнительный шанс все исправить прежде, чем спектакль будет сыгран на большой сцене.
Желание потерпеть неудачу – это необходимый первый шаг к тому, чтобы применить в повседневной жизни идеи, изложенные в этой книге. Твайла Тарп делала все, чтобы ее ежедневные неудачи никто не видел. Она поднималась в полшестого утра, чтобы импровизировать в танце, а когда ей было за 50, танцевала с молодыми партнерами, пытаясь таким способом обрести новые идеи. Она снимала на пленку три часа импровизаций и была рада, когда ей удавалось найти хотя бы 30 секунд записи, которые она могла в дальнейшем использовать. «Как джазовый музыкант, который играет целый час, чтобы найти несколько интересных нот, так и хореограф старается найти интересные движения… Вдохновение возникает из молекул движения, иногда длящихся наносекунды».
Следующий этап – это поиск относительно безопасных пространств, в которых можно потерпеть неудачу: когда наступало время показать ее новую творческую работу публике, она начинала не сразу с Бродвея, после которого исправлять ошибки было бы неизмеримо труднее, а так, чтобы заранее учесть возможность того, что шоу не будет соответствовать ее ожиданиям.
По сути, метод Тарп повторял принципы Пальчинского: сначала нужно испробовать новое, затем сделать это в условиях, когда неудача не будет катастрофической. А третий и решающий принцип – необходимо уметь реагировать на неудачу. И Тарп сумела совладать с тем свойством человеческого мозга, которое обычно не дает нам извлечь уроки из неудач и стать более успешными.
Во-первых, человеку хочется отвергнуть неприятную информацию. Именно поэтому сэр Джеймс Кросби уволил Пола Мура, а не воспринял его предупреждение. Именно поэтому Сталин приказал расстрелять Петра Пальчинского за то, что тот правильно оценил советские проекты индустриализации. Именно поэтому Дональд Рамсфельд запрещал своим генералам использовать термин «партизаны». Похоже, труднее всего признаться в своих собственных ошибках и исправлять их. Твайла Тарп объясняет, почему так: потому что «для этого нужно по собственной воле нарушить статус-кво».
Тарп, которой на момент провала «Выхода из игры» был 61 год, имела безупречную репутацию и успела поработать с разными людьми: Филипом Глассом, Дэвидом Бирном, Милошем Форманом, Михаилом Барышниковым. Она вполне могла бы не согласиться с мнением критиков, отказаться менять спектакль, потерять деньги инвесторов, пожертвовать карьерой своих молодых танцовщиков и умереть с мыслью о том, что мир не смог оценить ее шедевр.
Почему желание не признать ошибку является столь естественным? У психологов для этого есть название, которое стало столь известным, что его знают многие неспециалисты: когнитивный диссонанс. Когнитивный диссонанс описывает неспособность мозга свыкнуться с двумя противоположными мыслями одновременно. В случае с Тарп это: «Я талантливый, опытный и уважаемый хореограф» и «Мое последнее творение откровенно неудачно». Впервые такая ситуация была описана в лабораторных условиях полвека назад. Леон Фестингер и Джеймс Карлсмит просили участников эксперимента по полчаса одной рукой класть на поддон и снимать с него шпульки. Одной трети участников эксперимента они предложили за $1 (сумма небольшая даже для 1959 г.) сказать другому участнику (на самом деле это была актриса), как хорошо они провели время, ставя шпульки на поднос в течение получаса. Второй трети участников за то же самое была предложена значительно бо́льшая сумма – $20. Оставшаяся треть просто перешла к анкете, в которой спрашивалось, понравилось ли им проведенное за работой время.
Нет ничего удивительного в том, что большинству эта работа не понравилась. Неожиданным было то, что среди счастливцев оказалось больше тех испытуемых, которым предложено было солгать постороннему и которым заплатили всего $1. На уровне подсознания когнитивный процесс мог выглядеть следующим образом: «Почти безо всякой мотивации я сказал этой девушке, что мне очень нравится эта работа. Но это противоречит тому, что я испытал на самом деле. Значит, наверное, мне все-таки было хорошо». В отличие от этой группы те, кто получил $20, смогли лучше разделить эти события в своем сознании: «Если платят такие деньги, то почему бы не солгать?»
Одним из лучших примеров того, насколько велика сила отрицания, стало поведение некоторых адвокатов, когда в суде было разрешено предъявлять результаты теста ДНК и многие на первый взгляд убедительные алиби оказались опровергнутыми. Рассмотрим реакцию прокурора Техаса Майкла Макдугала, когда все указывало на Роя Крайнера как на насильника и убийцу, однако семенная жидкость, обнаруженная в теле жертвы, принадлежала не ему. Макдугал принял это доказательство, но сделал неожиданные выводы: «Это лишь означает, что сперма в ее теле не принадлежит ему. Но это не означает, что он ее не насиловал и не убивал». Председатель апелляционного суда Шарон Келлер указала, что Крайнер мог совершить повлекшее смерть изнасилование, пользуясь презервативом.
Такие отрицания далеко не единичны. Что из того, что ДНК обвиняемого не соответствует ДНК семенной жидкости, обнаруженной на жертве, а жертвой является восьмилетняя девочка? Все просто. Не исключено, что это был сексуально активный ребенок. А может быть, ее 11-летняя сестра была сексуально активной, и они носили одни и те же трусики. Может быть, их отец мастурбировал на нижнее белье своих дочерей. А может, обвиняемый был биологической химерой с двумя различными ДНК (в медицинской истории зарегистрировано 30 таких случаев). Каждая из этих гипотез, плюс еще много других, были высказаны Майклом Макгратом, главным прокурором штата Монтана, когда некто Джимми Бромгард, обвиняемый в изнасиловании девочки, был оправдан после того, как тест ДНК показал его невиновность. К этому времени он провел в тюрьме 14 лет.
Для прокурора сама мысль о том, что он обвинил не того человека, невыносима. Социопсихолог Ричард Офше поясняет: «Это одна из самых страшных профессиональных ошибок. Это все равно что хирургу ампутировать по ошибке не ту руку». Конечно, правильнее было бы разрешить очевидное противоречие, размышляя следующим образом: «Я хороший человек и опытный прокурор, но тем не менее я тоже совершаю ошибки». Человеческий мозг не может справиться с мыслью: «Я лгал, когда говорил, что мне нравилось перекладывать шпульки». Для Тарп, которая сказала о своем дебюте: «Я никогда не стремилась стать звездой. Я всегда воспринимала себя как звезду, но мне хотелось быть галактикой», – никогда не исчезал соблазн устранить противоречие между «Я – звезда» и «Мою новую работу можно улучшить».
Но есть и вторая ловушка, которую готовит нам мозг: в стремлении отыграться мы лишь умножаем проигрыш. Вспомните Франка, неудачливого участника игры «Возьми или откажись»: отказавшись от шкатулки, в которой лежало €500 000, он продолжал отказываться от других разумных предложений ведущего, пока его выигрыш не уменьшился почти до нуля. Это произошло потому, что, как свидетельствуют психологи Канеман и Тверски, он никак не мог смириться с потерей выигрыша.
Ознакомительная версия.
