Когда Габриэлю Гарсиа Маркесу, работавшему журналистом, исполнилось 32 года, он сел за стол и сказал: «Все. Ни на какую работу я больше не пойду. Я не встану из-за стола, пока не напишу роман». «А как же мы?» – спросили жена с ребенком. «А как хотите», – ответил Маркес. (В рассказе «Полковнику никто не пишет» в сходной ситуации герой отвечает жене, которая спрашивает: «А что же мы будем есть?» – «Дерьмо».) К чести жены Маркеса, она не стала спорить. И сама начала работать. Так появился роман «Сто лет одиночества».
Газета Le Figaro (1876). Заметка критика Альбера Вольфа, посвященная второй выставке импрессионистов: «Пятеро или шестеро сумасшедших художников (одна из них женщина) продемонстрировали всю глупость своих амбиций... Ужасающее зрелище человеческого тщеславия, граничащего со слабоумием. Кто-то должен объяснить Писсарро, что деревья никогда не бывают фиолетовыми, а небо не может быть цвета свежего сливочного масла...»
В молодости Горький и Шаляпин, не будучи в то время еще знакомы друг с другом, одновременно пытались поступить в Серебряковский хор в Казани. Горького туда приняли, а Шаляпину отказали под предлогом полного отсутствия слуха и голоса.
В 1832 году Авраам Линкольн потерял работу. В 1833-м разорился. В 1836-м его свалило сильное нервное расстройство. В 1843-м он потерпел поражение на выборах в палату представителей, а в 1854-м и 1858-м – в сенат. В 1861-м он стал президентом США.
Мы должны смириться с болью. Она работает как топливо в наших путешествиях.
(Кэндзи Миядзава).Не надо играть на саксофоне.
Пусть саксофон играет на тебе.
Чарли Паркер
Один из самых простых творческих приемов – инверсия. Смена знаков. Переворачивание ситуации. Из формулировки «человек охотится на зайца» вы легко получите «заяц охотится на человека».
Заяц и охотник. Средневековая миниатюра.
У Сергея Довлатова в «Заповеднике» герой рассуждает: «Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить... читать». Комический эффект достигается именно за счет инверсии.
Если вы, например, решая на бумаге детскую загадку «найди выход из лабиринта», зашли в тупик – попробуйте найти правильный маршрут не от входа в лабиринт, а от выхода.
Несколько лет назад я случайно оказался на концерте органной музыки под Копенгагеном. Сел на балконе у самого края и видел орган «в профиль». Так, что была видна изнанка инструмента. Орган издает звук, когда по трубам медленно опускается поршень. Инструмент был очень старый, и эти поршни приходилось обратно поднимать вручную. Сзади тихо ходил аккуратно одетый помощник органиста, который за веревочки поднимал их. Он делал это совершенно бесшумно. И это была какая-то инверсия музыки. С небольшим запозданием он играл ту же самую мелодию. Только неслышно.
Чтобы лучше освоить этот прием, есть хорошая игра «антонимы». Берется название книги или фильма или известная цитата, каждое слово в которой меняется на противоположное (или близкое к противоположному) по смыслу. Например: «Ты забываешь ужасную вечность» («Я помню чудное мгновенье»), «Пространство расставания можно не менять» («Место встречи изменить нельзя»).
Инверсия. Фотография автора.
Агния Львовна Барто – просто кладезь.
Ваш Паша тихо смеется:
Поднял с земли кубик.
– Громче, Пашенька, смейся:
Вылезет из земли куб.
Ты без Тимура сидишь в одиночестве.
Вышибала ты без Тимура.
Можно брать фильмы и менять в них сюжеты на противоположные. Мой друг как-то пошел смотреть совсем старенького Мишулина в «Карлсоне» и понял, что на самом деле воображаемый друг – это Малыш, а Карлсон – просто одинокий старик.
А сюжет «Иронии судьбы...» был бы гораздо интереснее, если бы в разных городах одинаковыми были не квартиры, а люди. Какая драма получилась бы, когда Женя Лукашин начал бы трезветь и понимать, что он находится в Ленинграде.
Я как-то прочитал книжку по теории рисунка. Мне понравилось понятие «негативного пространства». Это пространство, не занятое предметами. Оно тоже подчиняется законам композиции. Точнее – это изнанка композиции. Практически то же самое, что паузы в музыке.
Мы находимся в плену опасной иллюзии, что восприятие равносильно знанию и пониманию.
Рудольф Арнхейм
Каждое слово окружено облаком смыслов, значений и ассоциаций. Произнося слово «чашка», вы можете вспомнить не одну конкретную чашку, а огромное множество всяческих чашек. Перейти от чашки к блюдцу, на котором она стоит. К ложке, которая лежит на блюдце. К кофе, налитому в чашку... и мы можем путешествовать по этому джойсовскому потоку сознания бесконечно. Хорошо работают ментальные карты – нужно просто фиксировать на бумаге ассоциации, которые возникают у вас от того же слова «чашка». А потом к каждому из новых слов добавлять собственные ассоциации. В результате у вас получится дерево. Или паутина.
Перед самым началом снегопада. Фотография автора.
В рассказе Борхеса «Письмена Бога» в глубокой каменной темнице сидит Тсинакан, маг пирамиды Кахолома, сожженной конкистадорами. Он пытается разгадать магическую формулу, которую начертал Бог. Эта формула может «отвратить все эти беды. Он начертал ее таким образом, чтобы она дошла до самых отдаленных поколений и чтобы никакая случайность не смогла ее исказить. Никому не ведомо, где и какими письменами он ее начертал, но мы не сомневаемся, что она тайно хранится где-то и что в свое время некий избранник сумеет ее прочесть». Маг размышляет: в каком слове может быть заключена абсолютная истина? И приходит к выводу, что «даже в человеческих наречиях нет предложения, которое не отражало бы всю Вселенную целиком; сказать “тигр” – значит вспомнить о тиграх, его породивших, об оленях, которых он пожирал, о траве, которой питались олени, о земле, что была матерью травы, о небе, произведшем на свет землю».
На пересечении двух разных облаков смыслов держится поэзия – метафора, метонимия, сравнение.
Серебряный налив луны
И солнца золотой налив.
(Из «Песни скитальца Энгуса» Уильяма Батлера Йейтса[3])
Облака смыслов в этом стихотворении пересеклись на форме, цвете и, может быть, еще на способности висеть.
