шанс удовлетворить эти потребности так, как мы, возможно, не сумели бы без конфликта?
Вот некоторые вопросы к вам, когда вы рассматриваете свои собственные конфликты. Чего вы действительно хотите? Что является для вас эквивалентом свободы и достоинства? Что для вас важнее всего? Продолжайте задавать себе волшебный вопрос «Почему?», пока не доберетесь до сути. Слушайте свои эмоции и ощущения как сигналы. Сосредоточьтесь на своих базовых человеческих потребностях. Будьте любопытными. Вы можете открыть для себя новые возможности, о которых даже не мечтали. В этом заключается великая сила масштабирования – сила, доступная каждому из нас в любое время.
Не отвлекайтесь от цели!
Глава 5
Уменьшите масштаб
От шор к общей картине
Сад мира не имеет границ, кроме как в нашем разуме.
Джалал ад-Дин Руми
Это была моя первая большая неудача в качестве посредника.
Все началось с приглашения мечты.
– У меня есть для вас интересное предложение, – сказал мне однажды вечером за ужином в факультетском клубе Стивен Голдберг, приглашенный профессор Гарвардской школы права. – Я только что разговаривал по телефону с высокопоставленным чиновником национального профсоюза шахтеров и руководителем ассоциации работодателей угольной промышленности. На угольной шахте на востоке штата Кентукки возник очень серьезный конфликт.
– Что там происходит? – спросил я, сгорая от любопытства.
– Я мало что знаю – только что шахтеры непрерывно и несанкционированно бастуют. Руководство отреагировало увольнением трети рабочей силы, – ответил Стив. – Ситуация неприглядная. Оба чиновника опасаются, что забастовка распространится на другие шахты – и может даже спровоцировать общенациональную забастовку угольщиков и остановить всю экономику.
– Чего они хотят от вас?
– Они просят меня выступить посредником, – сказал Стив. – Проблема в том, что я арбитр. Я выслушиваю факты и принимаю решение. У меня нет никакого опыта в содействии достижению соглашения между сторонами. Хотите присоединиться и помочь мне понять, что делать?
Я был тогда юным аспирантом, который искал возможности выбраться из библиотеки и отправиться в поле практиковать медиацию. Я говорил друзьям: «Мне нужно заняться делом – я не боюсь запачкать руки». Но я даже не предполагал, что мне предложат шанс буквально запачкать руки в угольной шахте.
– Я в деле! – сказал я Стиву.
На следующей неделе мы со Стивом прилетели в Кентукки. В местном аэропорту пересели на вертолет, чтобы добраться прямо до шахты. Я был взволнован не только потому, что это был мой первый полет на вертолете, но и потому, что наконец-то принимал участие в серьезном посредничестве в реальной жизни.
Когда мы летели над живописными зелеными холмами Аппалачей, я посмотрел вниз и увидел холмы с разрезами и огромные кучи шлака, свидетельствовавшие о добыче угля.
Прибыв на шахту, мы сразу пошли в офис, где встретились с управляющим и его помощником.
– Мы руководим по контракту – твердо и честно. Нарушитель спокойствия – президент профсоюза, – заявил Майк Джонсон, управляющий шахты, умный и серьезный инженер лет 35 {43}. – Если мы сможем избавиться от него и еще парочки паршивцев, проблема исчезнет. Гарантирую!
Затем мы встретились с профсоюзным лидером Биллом Блаунтом и его коллегами.
– Начальство относится к нам как к собакам. Они шпионят за нами и пытаются нас запугать. Вот что я вам скажу: увольте управляющего и еще пару человек – и ситуация станет намного лучше, я вам это обещаю! – воскликнул Билл, активный интеллигентный шахтер лет 40, новичок в руководящей должности.
Остальные профсоюзные деятели энергично закивали.
– Как насчет того, чтобы сесть поговорить всем вместе? – спросил Стив Голдберг. Его осанка бывшего морского пехотинца внушала шахтерам уважение.
– Ни в коем случае! С ними бесполезно разговаривать. Они понимают только язык силы, – ответил профсоюзный лидер.
Проблема, как мы узнали, заключалась в следующем: когда шахтер чувствовал, что с ним обошлись несправедливо, он брал свою флягу с водой и переворачивал ее вверх дном, выливая воду. Это был знак другим шахтерам, что он идет домой. Чтобы защитить недовольного шахтера от увольнения, другие опустошали свои фляги и тоже расходились по домам, полагая, что руководство не сможет уволить сразу всех.
Такая забастовка называлась несанкционированной, потому что нарушала договор. Поскольку число инцидентов росло, руководство подало на местный профсоюз в суд с требованием запретить стачку. Когда шахтеры не обратили внимания и продолжили бастовать, судья в своей бесконечной мудрости решил отправить всех рабочих на одну ночь в тюрьму.
Как и следовало ожидать, этот шаг вызвал ярость шахтеров и их семей. Они начали брать на работу огнестрельное оружие. Телефонист шахты стал получать анонимные угрозы взрыва шахты. Бомба в угольной шахте, наполненной метаном, могла поджечь все вокруг. Даже угроза этого означала, что шахту нужно было закрыть и провести тщательные поиски.
Мы со Стивом выполняли свою работу. В течение следующих шести недель мы курсировали между восемью профсоюзными лидерами и руководством шахты, встречались с каждой стороной много раз и узнали их немного лучше. Мы внимательно слушали, пытаясь понять, что именно спровоцировало несанкционированные забастовки и что могло помочь положить им конец. Я был в восторге и как начинающий посредник, и как начинающий антрополог.
Опираясь на услышанные предложения, мы со Стивом подготовили ряд предложений по изменениям к контракту. Мы сосредоточились на совершенствовании процедуры рассмотрения жалоб. Мы посчитали, что, если бы шахтеры увидели, что есть хороший способ высказываться и быть услышанными, они бы не стали отказываться работать.
На этом основании обе стороны в конце концов согласились провести двухдневную встречу, чтобы согласовать детали. На собрании присутствовало по восемь представителей от профсоюза и руководства. Стив председательствовал. Ко всеобщему удивлению, они пришли к соглашению. Лидеры были воодушевлены. Каждый из переговорщиков подошел к столу и торжественно расписался на документе, как если бы подписывал мирный договор между воюющими странами.
– Ух ты, – сказал мне Стив. – Мы сделали это!
Я почувствовал головокружение от первого большого успеха в моей карьере медиатора (тем более что изначально все, казалось, было против нас).
Мы получили поздравительные звонки от национального профсоюза и ассоциации работодателей, в том числе от тех двух чиновников, которые первыми обратились к Стиву за помощью. Все испытали облегчение от результата и были впечатлены невероятным успехом наших посреднических усилий.
Оставалось выполнить всего одну небольшую процедуру: шахтерам нужно было ратифицировать соглашение. Все ожидали, что это будет простой формальностью, ведь профсоюзное руководство поддержало договоренность.
И действительно, голосование было почти единогласным – шахтеры решительно отвергли то самое соглашение, о котором их руководство только что с таким трудом договорилось.
Моя первая серьезная медиация закончилась полным провалом. Я почувствовал, как почва ушла у меня из-под ног. Весь мой первоначальный азарт превратился в тошнотворное чувство разочарования.
Что произошло?
Как мы узнали, горняки отклонили соглашение просто потому, что считали: все, что подписано руководством, – это обман {44}. Они ему не доверяли. Даже учитывая, что предложенное на бумаге соглашение решало многие из их проблем, безопаснее – и гораздо приятнее – было сказать громкое «нет».
Мы со Стивом – и переговорщики с обеих сторон – не смогли предвидеть эту проблему, поскольку предполагали, что конфликт возник между двумя монолитными сторонами: профсоюзом и руководством. Все считали, что представители профсоюза высказываются от имени своих избирателей – рядовых горняков. И что все, на что согласится профсоюз, будет поддержано. И оказались совершенно неправы.
Как будто на нас были шоры, которые не позволяли увидеть общую картину. Мы не разглядели всей запутанности ситуации. Сторон было много, а не две, и решения принимались не только наверху. Мы исключили из процесса наиболее важную заинтересованную сторону: самих угольщиков. Они, а не профсоюз решали объявлять забастовку почти каждую неделю. Если они не слушали своих лидеров во время забастовки, то почему бы они стали слушать их на переговорах?
Возможно, самый большой урок, который я извлек, размышляя об этой неудаче, заключается в следующем: в любом конфликте жизненно важно уменьшить масштаб и выбрать такую перспективу, чтобы вы могли
