в ДНК наночипами с функциями микрошпионажа и мегаоболванивания, искусственным интеллектом (ой, а слово-то какое громкое!), повальным отупением, развращением и одряхлением (а также опошлением, облысением и импотенцией), ядерной зимой, зомби-апокалипсисом и прочими разными непонятностями. Но по сути-то ничего такого нет. Нет, и в обозримом будущем не предвидится… Ну, что мы там такое важное потеряли? Да ничего особенного…
Ну, правду какую-нибудь сермяжную потеряли. И что? А была она, вообще, правда эта? Видел ее кто? Слышал? Обонял?
То-то же…
Или там какую-нибудь призрачную возможность, ну, например, стать бессмертным. Каково, а?!
Так ведь и не было, не было никакой такой возможности никогда. Ни-ког-да!
Из всех, кто нам известен испокон веков, бессмертным был один только Кощей, да и то виртуально. В сказочной, так сказать, вымышленной реальности. Причем далеко не первоуровневой… И, обратите внимание, даже в этой сказочной, так сказать, вымышленной реальности (далеко не первоуровневой!) его оголтело чмырят, да так, что помирает он, причем не своей смертью, если для таких, как он, вообще. уместно понятие «своей смерти».
И неспроста все это. Неспроста.
Даже зашифрованная в сказочном фольклоре неизбывная простецкая народная мудрость недвусмысленно дает нам понять, что нет никакой такой возможности. Нет, не было, и никогда не будет. Точка!
А свобода? Кто-то скажет, что, мол, лишились мы свободы.
Ну лишились…
Может быть…
И что? Все равно эта тварь, если и была, то только чисто условная. То есть весьма ограниченная (в плане возможностей выбора), при чем в рамках достаточно жестких, часто противоречивых ограничительных условий (это в плане возможностей в принципе).
Что-то типа права определить время и место, вид оружия, а также немаловажный вопрос о том, сразу ли тебя, мил человек, пристрелить, или сударь желает помучиться.
Ну или возможности решить, какой все же сорт вина предпочесть именно сегодня, в это время суток. Хотя, по правде говоря, это все немало, очень даже немало, если подойти к процессу умеючи…
Но… Так ведь и не отнимал у нас никто всего этого. Не отнимал… Пожалуйста! Выбирай себе цвета шляп, размеры презервативов и способы убийства смысла и времени так, как тебе заблагорассудится… Мил человек… Никто и слова не скажет.
Ну, а то, что скучновато стало, так это да, никто и не спорит.
Ни тебе свободной любви, ни тебе погони за бриллиантами, ни тебе найденный в траве окурок раскурить, ни тебе подраться. Все как-то уныло однообразно, все как-то до тошнотворности разукрашено, все как-то до неожиданного желания самоубиться пресыщено.
Но опять же…
Очереди на Эверест, к психоаналитику и в космос; сплавы по Амазонии, Приамурью и нью-йоркской канализации; прыжки с тарзанки, вышки и табуретки; кварталы красных фонарей, зеленых маячков и голубых карликов; сафари с носорогами, рогоносцами и просто так; стрельба из всех видов оружия, в том числе с двух рук, не глядя и из-за спины; 5Д-виртуальная нереальная реальность, психоделика всех мастей и эксабайты, многие-многие эксабайты порно… Не говоря уже про такую архаику, как «по бабам» и алкогольный делирий… На самом деле, все, абсолютно все работает на то, чтобы ты не скучал.
Ни в коем случае…
А то неизвестно еще какая херь придет в твою пустую, не отягощенную развлекухой голову.
12. Мечты и прочие страдательства
И жили они долго и счастливо,
не зная друг о друге,
ни сном, ни духом
Сказочке конец
Почему-то очень важной характеристикой любой, в некоторой степени сознательно прожитой жизни является соответствие некоторым заранее заявленным ожиданиям, кои принято называть мечтами.
Мечты эти, как правило, самообразуются в мозгу в течении первой половины жизни, поскольку во второй половине мечтать уже поздно, некогда, не о чем, а самое главное – незачем.
Именно поэтому, мечтам характерно свойственны детская наивность, подростковый максимализм, юношеская пылкость и молодой задор. В редких случаях – сдержанный оптимизм… В крайне редких – зрелая умеренность… А уж что касается умудренности – то этого вы в мечтах не найдете никогда, так как умудренные жизнью люди на своем личном опыте знают, куда эти самые мечты приводят…
Говоря о глобальном (более-менее), все мы в детстве мечтаем кем-то стать – скорее всего, кем-то очень самодостаточным, так, чтобы не возвращаться с виноватым видом домой в десять вечера, и не получать «звездюлей» за каждую разбитую вазу, и вообще, делать со своей жизнью все, что заблагорассудится.
Многие в детстве, например, мечтали стать космонавтами. Я некоторое время мечтал стать моряком. Но это было не долго… Потом уже несколько приземлился и начал мечтать о том, чтобы стать милиционером. Громко и вслух, чем несказанно расстраивал любимую бабушку…
В какой-то период времени, среди всех жизненных импульсов тяга к знанию возобладала, и вот тогда я задумался, как бы эту тягу дальше экстраполировать… Узнав от взрослых, что после одиннадцати классов средней школы можно пойти учиться в институт, а если очень постараться – то и в университет, я, как ни странно, не задался целью туда попасть.
Я задался вопросом: а куда можно пойти учиться после университета?
Аспирантура (я тогда ее называл «обсирантура»), как терминальная стадия процесса обучения и привлекала, и страшила одновременно. А еще в большей степени вызывала недоумение в попытках понять, как это так можно – перестать учиться, и вообще…
Несколько утешала информация о том, что после аспирантуры можно попасть в академию (я ее тогда называл «окомедия»), где можно себе позволить до конца жизни просиживать штаны в процессе копания в самом себе, а иже с ним во всех возможных отраслях знания с целью изобрести какой-нибудь бесколесный велосипед.
Как ни странно, но в академиях мне бывать до сих пор так и не приходилось, но три года в аспирантуре, можно сказать, положительно сказались на моей личности.
К тому времени, правда, мечтать об этом я перестал уже много лет как, и попал в это заведение случайно, уже по-взрослому собираясь (именно собираясь без всяких «мечт») работать в некоем, основанном на принципах самоокупаемости и хозрасчета, производственно-строительном управлении, где мне, несомненно, требовалось бы освоить нелегкие навыки вранья, приписок и изображения бурной деятельности, получивших в народе названия «работы на результат».
Сама аспирантура первое время меня привлекала, ведь там вполне можно было просиживать штаны в процессе копания в самом себе, а иже с ним во всех возможных отраслях знания… Я даже реферат написал о влиянии идей раннего даосизма на творчества К.Кастанеды (того самого, Сесаровича-Сальвадоровича).
Но вот тут-то все и застопорилось…
Прошел экзамен по философии… О Лейбнице можно говорить
