в работе «Политический скептицизм. История доктрины от античности до наших дней», Mimesis, Милан – Удине, 2020, которая в определенной степени дистанцируется от критики, адресованной пирроновскому скептицизму Мартой Нуссбаум в восьмой главе работы «Терапия желания», Vita e Pensiero, Милан, 1998.
Подробную, достаточно полную и постоянно обновляемую международную библиографию под редакцией Диего Э. Мачуки можно найти в интернете: site.google.com/site/diegomachuca/bibliography-on-skepticism.
Для современного взгляда и облегченного понимания некоторых тем, поднятых в этой книге, вы можете прочитать среди множества возможных: Бернард Уильямс. Этика и пределы философии. Laterza, Рим – Бари, 1987 (теперь также Mimesis, Милан – Удине, 2022); Густаво Загребельский. Мягкий закон. Einaudi, Турин, 1992; Норберто Боббио. Похвала кротости и другие этические сочинения. Pratiche, Милан, 1994 и 1998 (переиздание Il Saggiatore, Милан, 2014); Коррадо Оконе. Либерализм без теории. Rubettino Editore, Soveria Mannelli, 2013; Наоми Орескес. Зачем доверять науке? Bollati Boringhieri, Турин, 2021.
Возможно, первые шесть книг труда «Против ученых» (μαθηματικοί, отсюда и аббревиатура «М», под которой обычно цитируются все одиннадцать книг) представляли собой отдельную работу, написанную Секстом последней. На их месте могла быть более расширенная версия первой книги «Пирроновых положений», которая была утрачена. Здесь, однако, мы придерживаемся порядка, дошедшего до нас в рукописях (поэтому первые шесть книг труда «Против ученых» посвящены так называемым гуманитарным наукам, книги VII и VIII – логике, IX–XI – этике). Что касается своих «Мемуаров», Секст упоминает их с определениями «эмпирические» (М VII 202) и «медицинские» (М I 61), однако нельзя исключать, что это были два разных произведения.
Секст дает определение и введение в свою теорию скептицизма в «Пирроновых положениях» I 1–30. О том, что животные воспринимают вещи иначе, чем мы, говорится в «Положениях» I 40–78.
По сведениям ученого-эрудита II в. Авла Геллия («Аттические ночи», XI 5), некоторые философы, связанные с Платоновской Академией, в частности ритор Фаворин, в начале II в. также начинали называть себя скептиками. Если вкратце, исходное положение академиков заключалось в доказательстве слабости необоснованных мнений, мало чем отличаясь от идей Сократа, вдохновителя Платона; впоследствии академики стали отрицать всякую возможность познания действительности надежным и достоверным способом на основе чувственного восприятия, настолько очевидного, чтобы оно подтверждалось на уровне интеллекта, – в противоположность идеям стоиков. В конце концов они указали на возможность получения достоверных и убедительных знаний с помощью конкретных процедур контроля, подлежащих корректировке по мере необходимости. Отмежевание Секста от академиков проявляется прежде всего в «Положениях» I 2–3 и 220–235, где мы читаем, что утверждение о невозможности достижения надежного и достоверного познания реальности противоречит само себе (за исключением его толкования в диалектическом ключе, что опровергает позиции стоиков). Кроме того, Секст пишет, что вещи могут восприниматься всеми с одинаковой достоверностью и убедительностью и, следовательно, это помешает сформировать более или менее правдоподобных мнений или теорий об их истинной природе. Краткий обзор скептицизма академиков можно найти в работах: Э. Спинелли «Античное переплетение скептицизмов»; М. Де Каро и Э. Спинелли «Скептицизм» (указ. соч.). С более глубоким исследованием можно ознакомиться в работах Л. Кредаро «Скептицизм академиков» (указ. соч.) и А. М. Йопполо «Мнение и наука» (указ. соч.).
Сведения о Пирроне и переводы свидетельств о нем почерпнуты в работе Ф. Деклева Каицци «Пиррон. Свидетельства» (указ. соч., в частности, Т6, Т10, Т11, Т12, Т15А и В, Т17А и В, Т53, Т58–62). Помимо биографа, жившего почти одновременно с Пирроном, Антигона Каристского, еще одним автором, подчеркивавшим исключительность образа жизни Пиррона, был философ-стоик Посидоний (II–I вв. до н. э.): «Однажды его спутники на море жутко испугались бури, он же, сохраняя спокойствие и силу духа, указал им на свинью, которая продолжала есть свой корм, как ни в чем не бывало, и заявил, что мудрец должен сохранять подобное состояние невозмутимости». О том же эпизоде повествует философ-платоник Плутарх (I–II вв.), также упоминающий в этом контексте качество беспристрастности. Что касается непреходящей кротости Пиррона, Антигон Каристский сообщает, что тот постоянно занимался домашними делами и ходил на рынок, помогая своей сестре, по профессии акушерке, у которой всегда было много работы. Однако при жизни Пиррона идеи, стоявшие за столь образцовым поведением, в основном оставались неизвестными, причем не только из-за его воздержания от участия в философских дискуссиях, но и потому, что он никогда ничего не записывал. Тимон, ставший к тому времени учеником Пиррона, впоследствии распространил идеи учителя, причем не только в Афинах, самом богатом и цивилизованном городе греческого мира, но и в северной Греции (в Фивах и Пелле), в Малой Азии, а впоследствии и в Александрии, новой метрополии, основанной Александром Македонским в Египте. Здесь его труды получили особое распространение и долгое время циркулировали в медицинской среде – возможно, потому что его сын был врачом. Но лишь пару столетий спустя (со второй половины I в. до н. э.) пирронизм как философское течение вновь получил актуальность в Александрии благодаря «некоему Энесидему» – так сообщает один из последователей Аристотеля Аристокл (см. трактат Евсевия «Евангельское приготовление», XIV 18, 29), который происходил из Мессены (греческий вариант названия города Мессины, в то время – одной из важнейших греческих колоний), но некоторое время прожил в Александрии – с конца II в. до н. э. до начала I в. н. э. Энесидем, по всей вероятности, происходил из Кносса, был учеником Гераклида Тарантского и принадлежал к одному из течений медицинской мысли, циркулировавших в городе, – эмпирическому. Кроме того, Энесидем контактировал с некоторыми членами Платоновской Академии. Именно благодаря его усилиям произошло плодотворное объединение пирронизма с античным медицинским эмпиризмом. Работа по объединению двух течений продолжалась более столетия, ученик наследовал ее от учителя, пока, наконец, за дело не взялся Секст. Бо́льшая часть теорий Секста действительно содержит в себе развитие (иногда негласное) мысли Энесидема, которая, к сожалению, не сохранилась ни в одном письменном источнике, а лишь в редких косвенных свидетельствах.
Секст утверждает, что установить возможное соответствие между воспринимаемой и реальной природой вещей пока не удалось, например, в «Положениях» II 19, где рассуждает о критерии истины.
Как уже было сказано, мы узнаем о том, что именно Энесидем Кносский вернул моду на мысль Пиррона в Александрии, от Аристокла Мессенского (см. Евсевий, указ. соч., XIV 18, 29). Существуют различные версии «тропов Энесидема» в зависимости от источника, в котором они приводятся; в этой книге мы придерживаемся версии, приведенной в «Положениях» 36–163 Секста, но существуют еще версии Филона Александрийского (I в.), самого Аристокла (согласно последним исследованиям, жившего в I в.) и Диогена Лаэртского (II–III вв.).
Об ограничениях обобщений Секст рассуждает во второй книге «Положений» (II 204). О различиях между пирроновским скептицизмом и релятивизмом софиста Протагора (который еще в V в. до н. э. заявил, что «человек есть мера всех вещей») Секст пишет в «Положениях» I 216–217 и в M VII 60–65, утверждая, что, если бы дело обстояло так, как видится Протагору, реальность находилась бы в постоянном преобразовании или по крайней мере имела бы множество обличий; в этом случае речь идет о теории «смутных» вещей, не дающей нам ни малейшей возможности говорить о каких-либо преимуществах одной природы вещи по сравнению с другой. Все в той же последней книге своего трактата (M VII 388–400) Секст также опровергает приписываемое Протагору утверждение о том, что истинно «всё, что кажется кому-либо таковым», доказывая, что, если это утверждение верно, должно быть верно и противоположное; таким образом, это утверждение противоречит само себе. В «Положениях» II 80–96, а затем более подробно в M VIII 2–40 Секст утверждает, что истина в любом случае относится к «смутным» понятиям, которые он отдает на откуп философам-догматикам; для пирроника же то, что кажется всем, не более истинно, чем ложно; речь идет всего лишь о том, что кажется конкретному человеку в данный момент (и вовсе не о том, «что кажется ему истинным», а лишь о том,
