рост. Благодаря достижениям в области нейровизуализации мы выяснили, что восприятие лишь амальгама физической реальности, пропущенной через фильтр нашего прошлого опыта. Процесс этот несовершенен, поскольку наша картина мира ограничена особенностями наших чувств. Каждый миг мозгу приходится делать наиболее вероятное предположение об источнике входных сенсорных данных. От каких объектов исходят фотоны, бомбардирующие в данный момент нашу сетчатку? Какое животное или механизм издает звук, от которого в данную секунду вибрирует наша барабанная перепонка? Зачастую ответ неоднозначен, поэтому, чтобы истолковать видимое или слышимое, мозг вынужден обращаться к прошлому опыту.
Однако емкость памяти у нашего компьютера-мозга ограничена. И он сжимает воспоминания во что-то вроде видео низкого разрешения, которое дает ошибки при попытке к нему обратиться и оставляет – в силу своей расплывчатости – простор для иного толкования. Таким образом, представление о себе в значительной степени формируется нашими воспоминаниями о прошлом опыте, пусть и небезупречными.
И тут мы возвращаемся к саморефлексирующему компьютеру: загадка выстраивания нашей идентичности сводится к тому, как наш мозг размышляет о себе.
Вы уже, наверное, задаетесь вопросом: кто он вообще такой (точнее, кем он себя мнит), этот человек, объявивший ваше самовосприятие сплавом, возможно, глючных воспоминаний? У меня медицинское образование, я психиатр, но работаю в области вычислительной нейробиологии; проще говоря, изучаю, как мозг занимается своими вычислениями. И хотя от того, как действует рукотворный компьютер, работа мозга отличается, он тем не менее тоже представляет собой вычислительную машину. По современным подсчетам в человеческом мозге около 8 миллиардов нейронов, и каждая из этих нервных клеток способна принимать входящие сигналы от тысяч других нейронов, так или иначе эти данные обрабатывать и отправлять результат тысячам других нейронов. Любые наши ощущения – результат вычислительных операций. Когда фотоны, попадающие на нашу сетчатку, трансформируются в ощущение, которое мы испытываем, глядя в глаза любимого человека, совершается вычислительная операция. Симфония координации моторных (двигательных) нейронов и мышц, позволяющая профессиональному гольфисту одним броском переправлять мяч почти за триста метров в самый центр поля, – это вычислительная операция, результатом которой становится точная передача энергии от тела к клюшке, а от нее к мячу. Даже то, что мы называем эмоциями, – любовь, ненависть, стыд, радость – это вычисления, производимые в мозге.
Хотя некоторые ученые пытаются доказать, что характер этих вычислений не позволяет объяснить связанные с ними субъективные ощущения и переживания, не говоря уже о том, чтобы разобраться, как их совокупность создает наше представление о себе, я придерживаюсь более оптимистичных взглядов. Наши знания о том, как работает мозг, растут стремительно. Я верю, что скоро мы поймем, как из симфонии нейронной активности рождаются не только эмоции, которые мы испытываем, но и сама наша идентичность.
Этот революционный прорыв обусловлен двумя факторами. Первый из них – новые технологии, такие как нейровизуализация, подарившие нам беспрецедентную возможность подглядеть за вычислительным процессом в мозге. Теперь ученые видят, как эти вычисления соотносятся с наблюдаемым поведением и, в случае человека, с внутренними переживаниями. Второй фактор – фантастические достижения в разработках искусственного интеллекта (ИИ), которые нейронаука с жадностью инкорпорирует. Если раньше она занималась преимущественно локализацией функций мозга, то теперь правит бал машинное обучение. Поскольку мозг устроен невероятно сложно, эксперименты в области нейронауки дают на выходе огромные объемы данных, которые ни одному человеку обработать не по силам. Но он может легким движением руки скормить все эти объемы алгоритмам ИИ, чтобы с помощью машинного обучения обнаружить паттерны (закономерности), которые иначе останутся неотслеженными.
Соответственно, самоидентификация (выработка представления о себе) – это некий комплекс вычислений, производимых мозгом, только в данном случае он выполняет их применительно к себе самому. (Я сейчас не касаюсь вопроса, где именно находится наше «я» – в мозге или в какой-то другой области тела. По большому счету это неважно, поскольку все ощущения так или иначе «стекаются» в мозг.) Задача в том, чтобы декодировать эти вычисления. Эта проблема сродни той, которую философ Дэвид Чалмерс назвал трудной проблемой сознания {1}.
Вроде бы само собой разумеется, что самоидентификация осуществима лишь при наличии сознания. Когда сознания нет, мы ни о чем – в том числе и о себе – думать не можем. А вот будучи в сознании, вполне отдаем себе отчет, что мы отдельные личности со своими собственными ощущениями. Эта форма сознания соответствует нынешнему «я». Соединяя эту мимолетную форму с ее прошлым и будущим, мы получаем свою неповторимую идентичность. Чтобы разработать теорию самоидентификации, нам, возможно, не понадобится разрешать трудную проблему сознания. Достаточно будет понять, как мозг увязывает нынешнее «я» с прошлым и будущим.
Как раз для этого у человека сформировался уникальный когнитивный навык: мы рассказываем истории. Сейчас, спустя миллионы лет эволюции, повествовательная способность (сторителлинг) встроена в человеческую психику. Наш мощный мозг позволяет нам достичь величайших высот – открыть ДНК, отправить человека в космос, создавать несравненные произведения искусства. Всем этим наш биологический вид обязан тому самому навыку – умению рассказывать истории. Ни одно другое животное им не обладает.
Сюжетная история – это высокоэффективный способ отобразить последовательность событий, сделав выжимку из происходившего в реальности. Своего рода «избранное». В лучших историях вся информационная шелуха отбрасывается, нам преподносится самое яркое. Перефразируя Стивена Кинга, можно сказать, что в хорошей истории «воды не будет» {2}. Хорошая история может быть совсем немногословной. Вот рассказ из четырех слов (в оригинале из шести), приписываемый Эрнесту Хемингуэю: «Продаются детские ботиночки. Неношеные». Изначальная версия, автором которой считают Уильяма Кейна, была еще короче: «Крохотные ботиночки. Неношеные» {3}. Как видим, даже в три-четыре слова можно утрамбовать огромный объем информации.
Однако хорошая история – это не просто последовательное перечисление событий. Повествование позволяет объяснить, что эти события означают и почему они произошли. Истории нужны нам, чтобы понимать окружающий мир и происходящее в нашей собственной жизни. Наполненные смыслом истории дают нам возможность хранить в мозге сложные события нашего мира и извлекать информацию, которую мы на протяжении всего нашего существования в этом хранилище запасаем. Этими же историями мы пользуемся, чтобы передавать знания друг другу, уяснять свое место во Вселенной или по крайней мере создавать такое, ради чего стоит жить. От одной мысли об альтернативном варианте – жизни как череде случайных неконтролируемых событий – становится жутко. Как писал Портер Эббот, профессор английского языка из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, истории – «это основной способ, с помощью которого наш вид организует свое понимание времени» {4}.
То же самое относится и к самоидентификации. Наше представление о себе – это история, объединяющая наше прошлое, настоящее и будущее «я». Это когнитивная конструкция, которая позволяет нам поддерживать необходимую иллюзию, будто вы всегда были и остаетесь одним
