успешному завершению, тот супруг, который оказался отвергнутым, чует недоброе и начинает служить еще преданнее, преследуя две цели: чтобы все стало так, как надо, и чтобы самому стать таким, как того хочется его партнеру. Другая моя пациентка, которую бросил муж, совершенно сломалась после этого, горько рыдала и говорила: «Всю свою жизнь я стараюсь починить то, что поломалось, но ничего не получается. Сломанного не починишь. Я стараюсь помогать людям, а все, что я получаю взамен, – это лишь обиды и унижения. Я устала от всего этого».
Филиппу, занимавшему пост прокурора, было далеко за пятьдесят, когда он обратился ко мне за консультацией, поскольку что-то безвозвратно пропало из его жизни. Он женился в молодые годы и обзавелся тремя детьми в браке с женщиной, которую совсем не любил. Но он продолжал состоять в этом постылом семейном союзе без малого двадцать лет, поскольку полагал, что его жена нуждается в нем. Когда я встретился с ним, он уже почти двенадцать лет жил с Рут – женщиной, которая была гораздо моложе его. Их отношения начались когда-то как заурядная сексуальная интрижка, но за последние восемь лет и любовь, и секс испарились. Они продолжали спать в одной кровати, часто даже обнаженными, но интимная близость между ними давным-давно отсутствовала. Филипп рассказывал мне, что сожительница частенько критикует его за мелкие ляпсусы или слабые стороны, но, по его словам, во многом он сам вызывает ее на это. Во всем остальном их отношения были любезными и вполне дружелюбными, и внешне они производили впечатление устроенных людей, у которых все шло хорошо. У каждого из них была собственная профессиональная карьера, и по деловым соображениям они часто оказывались врозь.
Легко понять, почему Филипп жаловался, что в его жизни чего-то не хватает. В поисках удовлетворения он многие годы подвергался психоанализу по методам Фрейда и Юнга, что позднее привело его также к занятиям медитацией и иной деятельностью по совершенствованию духа. В течение долгих лет он был членом чисто мужской по своему составу компании, которая ставила перед собой цель развития мужского самосознания. У Филиппа было внушительное, открытое лицо. Тело у него было крепким и хорошо сложенным, а манеры – приятными. Женщин влекло к нему, но он был верен своей нынешней партнерше.
Чтобы понять проблему этого человека, надо было поглубже узнать и понять его предысторию. Свою мать Филипп описывал как женщину, стремившуюся к доминации и проявлявшую явные истерические наклонности, а отца – как человека тихого и пассивного. У его родителей было двое детей – сестра была на два года старше Филиппа. Он вполне осознавал, что мать вела себя по отношению к нему как соблазнительница. Благодаря ей он чувствовал свою особость, но в то же самое время мать заставляла Филиппа считать себя ответственным за ее счастье. Долго занимаясь аналитической психотерапией, он, конечно же, знал о всяких эдиповых аспектах и понимал, что его настраивали конкурировать с отцом и побеждать в этом соревновании, а он так и действовал. Этот человек чувствовал себя легко в мире мужчин, где мог быть агрессивным, не будучи при этом нахальным и бесцеремонным. В колледже он играл в американский футбол. Его проблема касалась отношений с женщинами. Однако с этой проблемой Филиппа можно было совладать лишь в том случае, если бы он смог вступить в настоящий контакт со своими чувствами по отношению к женщинам – чувствами, которые он глубоко подавил в себе. Филипп говорил о своей проблеме весьма открыто и разумно, но слишком хладнокровно – в нем было при этом совсем мало эмоций. Он пришел проконсультироваться со мной, потому что сам понимал: его эмоции были «заперты» в физических напряжениях, существовавших у него в теле, и к ним нужно было подойти «физическим», телесным образом.
Дыхание Филиппа на биоэнергетическом табурете было довольно поверхностным. Его грудь была раздута и в то же время сильно скована. Когда я призывал его пользоваться голосом, это в чем-то помогало, но не пробуждало в нем никакой печали. Выполняя упражнение по заземлению, Филипп испытывал серьезные трудности при попытках добиться в ногах пульсации. В то же время при выполнении упражнения по нанесению пинков он демонстрировал определенные чувства, но не мог добиться прорыва и выйти на подлинную эмоциональную разрядку. В раннем возрасте он выработал у себя сильный контроль над чувствами, и в данный момент отказаться от этого было выше его сознательных возможностей. Тем не менее после выполнения указанных упражнений Филипп чувствовал себя много лучше. Он видел, что с их помощью продвигается в правильном направлении, и был полон решимости продолжать и их, и тот анализ, которому он подвергался у меня.
Однажды, когда Филипп лежал в запрокинутом положении на табурете и издавал непрерывной звук, его голос достиг такой точки, что, казалось, вот-вот произойдет перелом и он начнет плакать. Однако, к моему удивлению, он вдруг стал смеяться, да так, что не мог остановиться. Мне уже приходилось видеть, как подобное происходило с другими пациентами, и почти во всех этих случаях получалось так, что если смех затягивался, то он заканчивался рыданиями. В данной ситуации имеет место подсознательная попытка пациента отрицать наличие печали и превратить и это чувство, и всю ситуацию в нечто смехотворное. Я примкнул к хохоту Филиппа, чтобы помочь ему ощутить иррациональный характер подобного смеха, но единственным результатом стало то, что он стал покатываться еще сильнее и звонче, пока через каких-нибудь пятнадцать минут мы с трудом прекратили это загадочное зрелище. Но хотя в тот день Филипп и не плакал, он понял, что в нем существует сильное сопротивление тому, чтобы капитулировать и позволить кому-то «влезть ему в душу».
Несмотря на мужественность внешнего облика Филиппа, в нем было много чисто мальчишеских черт, которые опровергали любые предположения о его полной зрелости. В процессе прохождения анализа он начал осознавать, что, будучи мальчиком, чувствовал себя попавшимся в материнскую ловушку и что он негодовал из-за той ответственности, которую она возложила на него, требуя быть маленьким мужчиной. Однако теперь Филипп пребывал совсем в другой ловушке – в западне своего нарциссического ощущения собственной особости и превосходства, бравших начало в том сексуальном влечении, которое испытывала к нему мать. Нарциссизм представляет собой распространенную проблему у тех мужчин, чья мать была одновременно соблазнительницей и тираном. В личности этих людей присутствует фаллический компонент, который имеет отношение к их эрекционной силе, являющейся основой присущего им ощущения собственной сексуальной привлекательности для женщин. Они рассматривают эту эрекционную мощь в качестве выразителя своей способности
