А вот я была тоненьким, женственным созданием. Думаю, ее это немало огорчало и раздражало».
Я обратил внимание Рейчел на то, что мать отождествляла себя с ее женственностью и хотела бы сама обладать этой чертой. Рейчел еще раз заметила в ответ, что ее мать была весьма мужеподобной особой, большой и толстой. И еще. Как она сказала, мать изобретала любые и всякие поводы, чтобы только получше да подольше рассмотреть промежность и вагину своей дочери.
В этот момент Рейчел пожаловалась, что чувствует себя совсем худо, ее сильно подташнивает и она близка к обмороку. А чуть погодя вздохнула и почти простонала: «О Боже».
Рейчел упоминала, что при виде матери у нее «мурашки бегали по коже». По ее словам, мать внушала и продолжает внушать ей настолько сильное отвращение, что она с трудом может заставить себя находиться неподалеку от нее. Потом она рассказала еще об одном инциденте, который особенно отчетливо продемонстрировал, какой же дьявольской властью обладала над ней мать. «Когда я отправилась в Германию и родила там ребенка, то была вполне в состоянии кормить его грудью. Потом туда пожаловала мать, чтобы навестить меня и новорожденного, и буквально в день ее приезда молоко у меня пропало и больше никогда не появилось. Ей хватило всего одной ночи – и на тебе! Бац – и молока как не бывало!»
Потом Рейчел сказала о своей убежденности в том, что все гнусные проделки ее братца направлялись и поощрялись чувствами матери, а вовсе не отца. «Мать полностью отпускала ему эти прегрешения. Она ловила от всех этих дел какой-то похотливый кайф. Полагаю, она просто проецировала присущую ей ненависть к самой себе на меня за то, что я была сексуальной, и давала мне тем самым понять, что я – грязная и развратная тварь. Но я вовсе не была развратной. Я не сошла с пути, выбранного мною для того, чтобы не стать развратной. Мне хотелось быть чистой и невинной, хотелось ничего не знать про секс. Я и подумать не могла о том, что действия моего дорогого братика как раз и представляли собой секс. Я знала только, что они – противные, отталкивающие и грязные и что они мне абсолютно не нравятся».
После краткой паузы Рейчел заметила: «У меня такое чувство облегчения. И я знаю, что оно – подлинное и правдивое». Говорят, что правда может сделать человека свободным. Но так случается лишь тогда, когда он принимает эту правду и соглашается с ней. Такое приятие правды включает в себя капитуляцию – капитуляцию перед реальной действительностью, перед собственным телом, перед своими чувствами. Рейчел никогда до этой минуты не капитулировала, она ни на миг не прекращала борьбу, чтобы как-то уйти от своей матери и от прошлого. Такого рода борьба позволила ей выжить, но одновременно она накрепко привязала ее к детству. Кроме того, поскольку уйти от собственного прошлого невозможно, то все усилия добиться этого заведомо обречены на провал и в результате человек остается наедине с теми же самыми чувствами беспомощности и отчаяния, которые были его уделом в детские годы, в бытность несчастливым ребенком. Сама идея о возможности уйти, укрыться, сбежать от прошлого – это чистой воды иллюзия, которая будет раз за разом лопаться при столкновении с действительностью, погружая человека в состояние депрессии.
Подобно всем борцам за выживание, Рейчел продолжала повторять попытки изменить прошлое, а также отыскать любовь, которая бы спасла ее и восстановила в ней самоуважение. Все это разительно напоминает сказку про Спящую красавицу, на которую злая ведьма наслала проклятие: она обрекла ее спать целых сто лет – иными словами, полностью устранила из жизни – и обнесла ее замок непроходимыми зарослями терновника и прочих колючек. Единственным, что могло бы спасти и впрямь спасло Спящую красавицу, была любовь прекрасного юного принца, у которого хватило мужества пробраться через барьер из шипов и иголок, чтобы разбудить ее нежным поцелуем. Одновременно жизнь Рейчел – это и история про Золушку, которая – опять же благодаря любви юного принца – смогла избавиться от участи посудомойки и прислуги. В сказке о Золушке нашлась добрая фея и позаботилась о средствах, благодаря которым принц сумел разглядеть подлинную красоту замарашки Золушки. В обеих этих сказочках изложены извечные мечты юных девиц – спастись от бесовской власти злой ведьмы или не менее свирепой мачехи. А ведь каждая мать, которая из соображений ревности поворачивается против своей дочери, неизбежно становится для нее как раз ведьмой или злой мачехой.
Как и Диана, о которой я подробно рассказал в предшествующей главе, Рейчел связала свою судьбу с мужчиной, который обеспечивал ее в финансовом плане, но унижал ее и злоупотреблял ею сексуально. Предполагалось и ожидалось, что он окажется пресловутым белым рыцарем и добрым отцом, который будет любить ее и защитит от жестокой и безжалостной матери. Однако зависимость от мужа привела ее к роли принцессы – перепуганной маленькой девочки, которая считала свою мать всемогущей. Рейчел хорошо осознавала сложившуюся ситуацию, поскольку сама говорила: «Я не готова бросить все это, начать раздавать налево-направо тумаки и самостоятельно зарабатывать на жизнь. И я ненавижу себя за это».
Если исходить из конкретных реалий, то и Диана, и Рейчел являются вполне конкурентоспособными индивидами, которые в состоянии обеспечивать себя и на самом деле делали это раньше. Мне лично видится нечто извращенное в том, что подобная личность продолжает пребывать в унизительном и обидном для себя состоянии. На определенном уровне такое поведение представляет собой действенное проявление саморазрушительных чувств, которые берут свое начало в глубоком ощущении вины и стыда. И Рейчел, и Диана были убеждены, что они не стоят подлинной любви достойного мужчины, потому что сами лишены чистоты. Обе они были «замазаны» тем, что испытали на себе взрослую сексуальность в возрасте, когда сами были еще совсем невинны. Указанная глубоко угнездившаяся в них вина блокировала возможность их капитуляции перед собственной сексуальностью, которая служит вполне естественной столбовой дорогой для выражения взрослой, зрелой любви. Вместо того чтобы капитулировать перед своим естеством, они обе капитулировали перед мужчинами, что позволяло им испытывать определенную радость и верить в то, что они переживают любовь. Но подобного рода взаимоотношения никогда не срабатывают. Они лишь повторяют печальный детский опыт, приобретенный в отношениях с одним из родителей, – капитуляцию перед ним и его последующее предательство. Такое повторение – перенос, как назвал его Фрейд, – обладает силой заранее предначертанной судьбы. Это можно сформулировать в виде достаточно емкой и хорошо известной по своей сути
