специалистами, несмотря на психофармакологическую поддержку их состояния, несмотря на весь их грандиозный труд в своих переменах. История каждого из нас уникальна, как и история нашего исцеления. Травма оставляет в нас следы, и временами эти следы очень, очень глубокие. Но я горжусь идти рядом с каждым своим клиентом, в каком бы темпе они ни шли.
И если вы, дорогой мой читатель, сравниваете свои изменения с другими людьми и ругаете себя за их скорость, прошу вас заметить в этом свою копинг-стратегию, свою самую бойкую часть, которая вынуждена сражаться с вами – но лишь для того, чтобы позволить вам остаться в живых. Возможно, именно сегодня она наконец будет готова довериться вам – и тому, что вы способны справиться без ее помощи.
Каждый из вас – храбрец. Каждый из вас – выживший. Каждый из вас восхищает меня, и я не устану об этом говорить.
Важные напоминания о работе с травмой:
1. Любая ваша реакция на травму – это стремление вашего организма сохранить себя. И если то, что происходит с вами, кажется вам ненормальным и неправильным, я напоминаю вам: это нормальная реакция на ненормальную ситуацию.
2. Мы не можем исцеляться и меняться в тех же самых условиях, в которых мы были травмированы. Границы обеспечивают нам возможность восстановления, реабилитации, исцеления.
3. Исцеление – это сложно. Но то, через что вы уже прошли, гораздо сложнее. И вы уже справились. Вы уже выжили.
4. Вы не обязаны прощать.
5. Исцеление – это не линейный процесс. Откаты – это нормально. Шаг вперед, два шага назад. Любой ваш темп имеет значение. Маленькие шаги способны приводить нас к тектоническим сдвигам, но для этого им нужно быть регулярными, а нам – устойчивыми в те моменты, когда нас выбрасывает за пределы окна толерантности и мы откатываемся назад.
6. То, как вы справились и выжили, важнее того, на что вам, вашему телу и вашей психике пришлось для этого пойти.
7. Решение пойти на терапию, запрос о поддержке, прием медикаментов – это не признание поражения или слабости. Это самоотверженная забота о себе.
Думаю, важно об этом рассказать. После нового витка терапии и начала работы над этой книгой формат моего общения с мамой изменился. Я не знаю, насколько заметны эти перемены ей, но я их остро ощущаю. Я знаю, что они существуют, я чувствую легкую грусть в связи с этим, но также я знаю, что это правильно для меня здесь и сейчас.
Раньше мы общались определенно чаще. Думаю, с уходом дедушки с бабушкой отношения в семье изменились. Баланс нарушился, и если раньше они скрепляли всех нас, то после их потери мы будто по инерции сделали шаг навстречу друг другу – а дальше оттолкнулись и отправились в свое собственное плавание.
Мы и раньше почти не разговаривали, только переписывались, но делали это достаточно регулярно, хотя бы пару раз в неделю. Теперь же мы лишь изредка пишем что-то в общем семейном чате, и мы, скорее, не в курсе дел друг друга. Она не ответила на большинство вопросов из моего письма, которым я с вами поделилась, но даже малая толика ее откровений и отсутствие сопротивления с ее стороны в ответ на высказанные мной мысли в очередной раз доказали мне, что моя реальность реальна.
За несколько недель до книжного дедлайна я спросила у нее, не хочет ли она добавить что-то к своему письму. Она сказала: «Мне сейчас не до этого, в другой раз». И я поняла, что мне это уже неинтересно. Для меня другого раза уже не будет. Какими бы ни были ее размышления и ее чувства – ее взгляд на прошлое не способен его изменить. Молчание – это тоже информация. Отсутствие ответа – это тоже ответ. И я принимаю его.
Моя жизнь зависит от меня, а не от кого-то другого. Я больше не ребенок, чье стремление к выживанию ставило значимого взрослого на пьедестал. Чья биологическая программа привязанности не оставляла ему выбора.
Я взрослый человек, и моя жизнь в определенной степени зависит от меня. И я намерена использовать эту свободу, пусть она и призрачна с точки зрения нейробиологии, – использовать для того, чтобы строить свою жизнь, не продиктованную опытом травмы, не ставящую прошлое во главу угла, не подчиняющуюся тому, на что я не могла повлиять.
Несколько идей для построения более здоровых отношений с родителями:
1. Вы можете позволить себе отгоревать по тем родителям, которых у вас не было – и никогда не будет. Позволить себе гнев, горечь, скорбь, обиду, самые разные чувства. Дать им пространство.
2. Вы можете учиться принимать своих родителей такими, какие они есть на самом деле. Учиться признавать, что они не будут кем-то, кроме себя, сколько бы вы ни злились на них, сколько бы вы ни сравнивали их с другими людьми. Сколько бы вы ни обижались на мир за его несправедливость – вы родились именно в этой семье, именно у этих людей, и вы не могли на это повлиять.
3. Вы можете сделать свои ожидания от них более реалистичными. Каждый раз строя идеализированное представление о том, как будет складываться ваше общение, на основе своих детских надежд, вы обрекаете себя на неизбежное столкновение с реальностью. Чем больше вы соотносите свои ожидания с тем, что вы знаете (на самом деле знаете!) о своих родителях, а не с тем, на что ваша детская часть надеется, тем безопаснее вы чувствуете себя в реальном мире.
4. Вы можете позволить себе не быть «идеально проработанным человеком» и принимать себя в любых своих реакциях. Да, у вас до сих пор есть триггеры – и, скорее всего, вы сможете изменить часть своих реакций, и также, скорее всего, часть из них останется неизменными.
5. Вы можете перестать быть родителем для своих родителей. Парентификация (я уже упоминала о ней – это процесс, при котором ребенок вынужден быть источником поддержки для своего родителя в удовлетворении самых разных его потребностей) может быть до боли знакома вам с детства, это могут быть паттерны, выученные вами назубок, – но вы никогда не были и никогда не будете человеком, который на самом деле несет ответственность за счастье своего родителя. Чем больше вы работаете над разделением того, за что вы несете ответственность, а за что все-таки нет, тем больше свободы у вас появляется для
