Иллюзия себя: Что говорит нейронаука о нашем самовосприятии - Бернс Грегори

Закоренелых индивидуалистов данная мысль может обескуражить. Мне же кажется полезным рассматривать склонность человека к групповому мышлению как достоинство, а не как недостаток. Это сродни совету финансовых консультантов инвестировать в индексные фонды, а не в паевые фонды активного управления. Сколько раз мы наблюдали, как летающие в заоблачных высях управляющие фондами, добившись космических показателей доходности, рано или поздно возвращаются к средней планке. Чем дальше, тем труднее становится обеспечивать все более высокую прибыль – проще инвестировать в общий рынок. Наш мозг это инстинктивно чувствует. Но в это инстинктивное знание вмешивается индивидуалистический нарратив, который мы выстраиваем в голове. Герой должен перестать прятаться в толпе и отправиться в собственное путешествие, проторять собственные тропы, сражать чудовищ, чтобы в итоге вернуться с новыми знаниями и с опытом, которым он поделится с сообществом.

Это не более чем мотивирующий миф. Безусловно полезный, но все-таки миф.

У нашего мозга была еще одна причина развиваться в направлении сходства, а не различия с другими. Единомыслие облегчает сотрудничество. Способность посмотреть чужими глазами – один из устоев общества, причем настолько важный, что неумение или нежелание увидеть чужую точку зрения грозит этому обществу дестабилизацией.

Проблему места индивида в обществе затрагивал франко-швейцарский философ Жан-Жак Руссо в знаменитом трактате «Рассуждение о неравенстве», опубликованном в 1755 г. Описывая естественное состояние человека как схожее с состоянием других животных, то есть как заботу исключительно о личном самосохранении (фр. amour de soi même означает «себялюбие»), Руссо изображал естественного человека дикарем. Но, когда этот естественный человек сталкивается с другими такими же естественными людьми, начинаются сложности. Рано или поздно естественный человек включает в сферу личных интересов среду своего обитания. Он столбит участок земли и говорит: «Это мое». Руссо утверждал, что этот поступок знаменовал собой возникновение общества и человеческой цивилизации, кодифицируя классовое неравенство – раскол на имущих (владеющих землей) и неимущих. По мнению Руссо, это деление обязывает имущих создать общество, не ущемляющее свободу тех, кто не столь обеспечен. Мыслитель называет это общественным договором. Труды Руссо появились в поворотный момент эпохи Просвещения. Его сочинения вместе с работами Джона Локка и Томаса Гоббса легли в основу Декларации независимости и питали идеи Американской революции. Король Георг, по сути, нарушил общественный договор с колониями. Единственной альтернативой было сформировать новое правительство, выражавшее волю народа.

О взаимодействии в обществе на микроуровне, то есть поведении индивидов по отношению друг к другу, Руссо тоже нашлось что сказать. Конфликт между личными интересами и общественным благом точно передает так называемая дилемма охоты на оленей. Первобытного человека заботило в первую очередь собственное благополучие, а другие люди его не волновали, но постепенно он осознавал, что другие относятся к нему так же и ведут себя соответственно. Из этого он сделал вывод, что и думают они, вероятно, так же, а значит, все только выиграют, если будут подчиняться единым для всех правилам, способствующим повышению благополучия каждого^{75}. Он разбирался, когда допустимо положиться на помощь окружающих, а когда конфликт интересов может привести к неприятностям. Эту идею Руссо иллюстрировал на простом примере охоты на оленей. Оленья туша – это много мяса, больше, чем может съесть один человек. Но олени – животные осторожные, превосходно умеющие ускользать от охотника. Поэтому охотиться на них лучше сообща. Если двое охотников встанут в засаде поодаль друг от друга, вероятность успеха резко возрастет. А добычу можно будет разделить. Как писал Руссо, «каждый понимал, что для этого он обязан оставаться на своем посту…». Однако приходилось учесть и свойственную человеку эгоистичность: «…но если вблизи кого-либо из охотников пробегал заяц, то не приходилось сомневаться, что этот охотник без зазрения совести пустится за ним вдогонку»^[8]. Добыв себе зайца, охотник в примере Руссо уже не вернется на пост, то есть бросит и его, и своих товарищей.

Пример Руссо довольно абстрактный, он не сравнивает вероятность поимки оленей и зайцев и не указывает число участвующих охотников. Главное в этом примере – что часть туши добытого оленя в любом случае ценнее, чем заяц. Поэтому погоня за зайцем, хоть и заманчива и обещает немедленное вознаграждение, не выгодна никому. Современник Руссо, шотландский философ Дэвид Юм, проиллюстрировал аналогичную идею примером с лодкой^{76}. Двое человек сидят в гребной шлюпке, каждый гребет со своего борта. Если грести будут оба, они доберутся до места назначения. Если грести будет только один, шлюпка будет выписывать круги и никто никуда не доберется. Кроме того, гребущий тратит силы, поэтому во втором случае результат будет даже хуже, чем при отказе обоих грести.

В охоте на оленей личные интересы полностью совпадают с общественными. (В отличие от другого, гораздо более известного классического мысленного эксперимента под названием «дилемма заключенного», где личные интересы и общее благо полностью противоречат друг другу.) Что будет наилучшим для одного, будет наилучшим для всех. Тем не менее участники оленьей охоты не всегда выбирают сотрудничество. Наилучший вариант действий зависит от того, как поступит второй человек: либо они сообща выслеживают оленя, либо сообща ловят зайца. В теории игр такой оптимальный вариант называют равновесием, поскольку любой из участников, решивший изменить взятый обоими курс на один из этих результатов, сделает только хуже. Но договориться на оленьей охоте трудновато. Даже если все сойдутся на одном из двух вариантов, никто из участников не может знать наверняка, что остальные поступят по договоренности. Эта неуверенность в том, как в действительности поступит другой, именуется стратегической неопределенностью. Недоверие друг к другу побуждает участников пренебречь оптимальным вариантом – «журавлем в небе» – ради «синицы в руках». (В данном случае оленем ради зайца.)

Но у вас, наверное, уже на языке вопрос: какое отношение все это имеет к иллюзии «я»?

Дилемма охоты на оленей возникает в современной жизни регулярно, как в капле воды отражая нашу манеру просчитывать риски и показывая, по-разному ли мы рассуждаем (и можем ли потому расцениваться как разные личности), когда ориентируемся только на себя и когда думаем о других.

Оленьей охотой можно считать любую деятельность, предполагающую совместную работу. Чтобы насладиться ее плодами, каждый участник должен поспособствовать общему благу. В увеличенном масштабе неспособность к совместным действиям приводит к «трагедии общин». Изначальный пример, породивший этот термин, касается английских крестьян-скотоводов, позволяющих стадам, как повелось исстари, пастись на общинной земле. Если кто-то из крестьян увеличит свое стадо, он сможет зарабатывать больше. Но если стадо увеличит каждый, земля быстро истощится и все пострадают. Трагедия, таким образом, заключается в уничтожении общего блага в угоду отдельному человеку. Именно этой динамикой обусловлена величайшая угроза человечеству – глобальное потепление.

Заимствованный из теории игр инструментарий для математического анализа охоты на оленей помогает нам понять, почему игроки могут предпочесть одну стратегию другой. В простейшей своей форме охота на оленей – это игра с двумя участниками. Каждый должен выбрать – охотиться на зайцев или на оленей, а выигрыш будет определяться совокупностью действий обоих. Не важно, разрешено ли игрокам общаться друг с другом, поскольку иногда люди обманывают. Главное здесь не слова, а поступки. Согласно теории игр, равновесие при охоте на оленей возможно только в двух случаях: либо оба участника выслеживают оленей, либо оба гонятся за зайцами. Олень – это максимально выигрышный результат, поэтому такое равновесие называется доминирующим по выигрышу. Результат в виде зайца, хотя и дает меньший выигрыш, все же минимизирует риск вернуться с пустыми руками. Это равновесие называется доминирующим по риску.