Однако именно такую картину наблюдал полярник Кренкель. Эти три факта «медведь выделил и запомнил начальное место», «медведь запомнил конечное место» и «медведь тренировался» не объясняются одной лишь теорией «хорошометра» и требуют дополнительного инструмента.
Этот «инструмент предвосхищения» я назвал «внутренний театр». Я склонен предполагать, что животные умеют фантазировать в некоторых узких рамках, и их фантазии нужны как раз для того, чтобы рассчитывать подобные действия. Мне кажется, фантазия медведя о своей неудаче – это как раз та картина, которая показывала ему «начальную точку», «конечную точку» и мотивировала тренироваться.
Конечно, убедиться в истинности этой гипотезы мы не сможем до тех пор, пока не научим животных говорить и они нас не уверят в нашей правоте.
Видел кошек, которые пытаются куда-то запрыгнуть? Картинки, где нарисовано, как кошки высчитывают интеграл перед прыжком, не далеки от истины. Я думаю, что они представляют себе свой будущий прыжок, воображая его в голове – и их фантазия строится на основе всего их опыта, поэтому они могут видеть «прыгнув так, я, возможно, упаду» и им не нравится эта фантазия; «прыгнув так, я все еще неустойчива» и они смотрят ещё немного, пока не найдут «поставив лапы так, я уверенно оттолкнусь и хорошо приземлюсь». Увидев положительный сценарий, кошки наполняются уверенностью, ищут телом удачное «начальное положение», после чего сразу прыгают.
Наши предки-обезьяны гораздо больше кошек нуждались в инструменте, с помощью которого могли бы предвидеть последствия прыжка, потому что обитали на высоких деревьях, ведь гравитация тогда была такой же бессердечной, как и сейчас.
У меня часто бывало так, что я выходил из ванной и мне представлялось, как я оступлюсь, поскользнусь и глазом упаду на торчащий угол. Эта фантазия делала мне неприятно, но почему-то автоматически возникала где-то 10 раз. Я предполагаю, что так мой внутренний механизм представил путь, которым «повредится» и несколько раз проиграл его перед моим внутренним взором, чтобы «окрасить» цветом, которого я буду автоматически избегать. То есть я мысленно «прожил» все шаги, «прожил» их последствия и в результате этого мой автопилот будет избегать этого пути. Этакий «мысленный краш-тест».
Как работает этот инструмент у людей? Во-первых, наши фантазии, наши мысли и наши воспоминания возникают в одном и том же «пространстве» – в этом самом внутреннем театре. Во-вторых, по моей теории вся наша мыслительная деятельность это продолжение данного процесса, очень разросшийся инструмент для просчитывания «смогу ли я допрыгнуть до этой ветки».
В-третьих, наш хорошометр одинаково реагирует на реальность вокруг и на фантазии из внутреннего театра (с поправкой на то, что фантазии являются значительно более «слабым» стимулом). Практика показывает, что если человек попадет в какую-то ситуацию и испытает там страх, то и фантазия об этой ситуации также вызовет у него эмоцию страха, или хотя бы понимание «да, я испугаюсь». Поэтому мы будем пользоваться «внутренним театром» как важным диагностическим инструментом.
В-четвертых, как ты уже убедился, воображаемые нами картины могут на нас влиять как реальный опыт – и именно это позволяет нам менять разные вещи, не вставая с дивана. И когда ты с помощью внутренней работы освобождаешь фантазию от «страха», то и реальность перестает быть страшной – и, попав в эти обстоятельства, ты больше не боишься.
Память
Мои воспоминания – словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья.
Жан-Поль Сартр «Тошнота»
Мы привыкли доверять нашей памяти и предполагать, что она похожа на архив со сведениями, который работает как библиотека. Мы посылаем туда гонца и он говорит «Антонина Михайловна, а дайте мне, пожалуйста, томик от 19-го сентября 2005-го года.
Но исследования обнаруживают другие стороны памяти.
Во-первых, её свойство объединять некоторые воспоминания воедино. Часто бывает так, что разные события происходили в разное время и в них участвовали разные люди, но наша память запросто объединит 20 событий в одно, яркое и наполненное. Она похожа на сценариста фильмов, который, для нагнетания драмы, собирает сотни событий в единую картину.
Второе её свойство – ложные воспоминания. Специалисты по памяти утверждают, что могут за один день создать у человека несколько воспоминаний о событиях, которых с ним никогда не происходило, или изменить уже существующие воспоминания. Это особенно важный вопрос в юриспруденции, потому что на основе свидетельских показаний решаются человеческие судьбы.
Нашей памяти не столь важны «конкретные факты», сколько общий тон происходящего.
И, по моей гипотезе, память – это вовсе не «архив со сведениями о прошлом». Память – это механизм инструкций, которые могут помочь нам выжить, этакая «аптечка первой помощи», в которой собраны все самые важные вещи, которые с нами происходили. Она вообще не работает с «точностью» – её задача максимально компактно уложить сведения, которые помогут нам предсказать, что произойдет дальше.
То есть память – это тот же «внутренний театр», но мы ему в данном случае говорим «Представь себе такое будущее, в котором на календаре 2005 год, трава всё ещё зелёная, жвачки по рублю, а я хожу в школу и не всегда чищу зубы». И на основе заданной информации внутренний театр реконструирует подобные обстоятельства, и твой интуитивный механизм «что может произойти» как раз и рисует туда те события, которые вспомнит.
При этом он может менять людей и действующих лиц, может менять факты и даты, может объединять всё воедино – но он точно помнит, что ты чувствовал, потому что именно эти сведения важны для твоего будущего выживания.
Поэтому может быть так, что в реальности никогда не было определенного события, но все события вокруг будто должны были к нему привести. И память может запомнить не годы нагнетённой атмосферы, а просто собрать это в одно событие, которого никогда не было, но которое обобщает собой весь остальной опыт.
До армии люди были ко мне добрыми и дружелюбными. В армии я пережил презрение, должно быть, 60-ти людей, с которыми был заперт полгода. И когда я, уже после армии, вспоминаю время «до армии», то люди там мне вспоминаются более злыми – армия перекрасила даже мои воспоминания.
Обратный эффект – если ты развеял негативный опыт из переживания, то впоследствии твоя память может тебе его не выдавать долгое время, пока ты не встретишь каких-либо других ассоциаций. Так происходит потому, что наша «воспоминалка» это всё тот же внутренний театр, на который переносятся события, ожидаемые нашим бессознательным. И если опыт «развеян», то нашему бессознательному не за чем ожидать его повторения – благодаря чему оно перестаёт его рисовать даже в наших воспоминаниях.
Правда, не всегда «отсутствие воспоминаний» это хороший критерий решенности проблемы – некоторые переживания настолько болезненны, что заставляют нашу психику прибегать к психологическим защитам, «маневрам», и «вытеснение», «отрицание» могут заставить человека избегать думать о событии или «не принимать» то неприятное, что там происходило. «Изоляция аффекта» же, напротив, может сделать так, что человек будет вспоминать травматический опыт, но не чувствовать по его поводу ничего плохого.
Но это не «благо», ведь при этом человек всё равно потерял часть своего счастья и функциональности (то есть способности действовать).
Таким образом, мы с тобой будем и дальше работать с «Коренными ситуациями», но нам не важно, правда ли они происходили или твоя психика просто их «нарисовала» из того, что было – потому что мы работаем не с прошлым, а с твоими программами. Наша цель не выяснить «правду», а помочь тебе.
Даже если тебе лишь показалось, что родные тебя не любили, а кто-то хотел убить – для решения твоего страха перед другими людьми и комплексов нам нужно работать именно с тем, что и как тебе «показалось», а не с тем, что происходило в реальности.
