Более того, создается впечатление, что умения общаться, знакомиться с ними и реагировать на проявленный интерес безвозвратно утеряны. Самое удивительное, что ни грусти, ни печали по этому поводу нет. Мне это и не нужно. Поэтому ничуть не расстроил тот факт, что вечерами я больше не встречала Торстена за игрой в теннис. Ребята играли одни, а я за это время почти всем написала письма.
В остальном эти дни прошли так же, как и предыдущие. Я с нетерпением ожидала, когда начнется массаж. Еще немного фанго[3] на пояснице, а потом массаж!
Почти все время я проводила в мастерской и корпела над картиной, которую задумала. Андреа не хотела больше ничего делать, но, скучая, все же крутилась вокруг меня. Она очень привязалась ко мне, больше не вспоминает ни дом, ни родных. Бегает, довольная и счастливая, как будто ей здесь стало нравиться. Фрау Майер тоже обратила внимание на явные перемены в девочке. Она рассказала, что Андреа так рвалась домой, что ее мать получила официальное разрешение забрать дочь раньше срока. К выходным она должна приехать за ней.
– Лилия, вы настоящий художник и просто выдумщица! Картина получается красивой и необычной! – Фрау Штиль, «хозяйка каморки», как мы ее называем, – большой ценитель произведений своих учеников.
– Спасибо! Кажется, я слишком увлеклась, наверное, на сегодня хватит!
Я поставила незаконченную картину на ее привычное место, и мы отправились на процедуры. Андреа убежала к глазному врачу, а я зашла в кабинет физиотерапии.
– Фрау Кох, раздевайтесь, как обычно, и ложитесь, я сейчас!
Саманта, как и ребята, была практиканткой, поэтому ничего, кроме наложения фанго, ей пока не доверяют. Она веселая и очень шустрая девушка.
– Ну что, вы готовы? – громко спросила она.
– Всегда готова, как пионер! – в том же тоне отчеканила я.
– А кто такой «пионер»? – Саманта смотрела на меня с недоумением.
Я совсем не знала, как это объяснить на немецком. Потом на миг представила себе перевод «пионер для всех пример» на немецкий и поняла, что рисковать не стоит, дабы не прослыть странной личностью.
– Ну… пионер – это тот, кто всегда ко всему готов! – получилось вроде даже без ошибок.
– Ко всему? – Саманта смотрела на меня все так же непонимающе. – Не надо ко всему, вам только массаж будут делать!
«Ну все, – подумала я, – опять «черный список», или как минимум «серый». Немцы вообще все очень буквально воспринимают, мне приходилось не раз в этом убеждаться.
– Все нормально, Саманта! Я пошутила, я готова к массажу и фанго.
Она заботливо укрыла меня покрывалом и ушла, сказав, что через двадцать минут я получу сеанс массажа и могу быть свободна. Я немного задремала, когда услышала мужской голос:
– Привет! Давно не виделись! – Голос был подозрительно знаком, но подняться и посмотреть, чтобы убедиться, возможности не было.
– Привет, – буркнула я, прислушиваясь к знакомому незнакомцу. Он положил руки на мою разгоряченную от фанго спину и тихим голосом сказал:
– Почему ты такая напряженная, неужели я так напугал тебя?
Это был Торстен, и я напряглась еще больше.
– Нет!
– Ну тогда расслабься…
За оставшиеся полчаса никто из нас не произнес ни слова.
– До завтра! – сказал Торстен, прощаясь.
– Завтра у меня нет массажа, а потом выходные!
– А разве массаж – это единственный повод, чтобы увидеться? – отшутился он.
Я снова слегка напряглась и, попрощавшись, вышла из кабинета.
Я шла по коридору и не могла понять, каких мыслей и чувств во мне сейчас больше. С одной стороны, снова появилась тревога и неуверенность. С другой же – приятное щекочущее волнение. Трудно разобраться, чего больше. Не получалось даже самой себе признаться, радует ли меня тот факт, что именно он, Торстен, – мой массажист. В любом случае я предвкушала «завтра» и была уверена, что он придет играть с нами в теннис.
Герман и Андреа делали уроки, когда я зашла в комнату.
– Мам, ты чего? – Герман сверлил меня подозрительным взглядом.
– Со мной все в порядке, а что такое?
– У тебя рот до ушей, тебя кто-то рассмешил?
– У меня просто хорошее настроение! – смутилась я и спряталась в ванной.
Не знаю почему, но мне захотелось накраситься. Знала, что никуда не пойду сегодня и никого не встречу, и даже если бы пошла, то вряд ли ради этого стала бы краситься. Но почему-то мне вновь захотелось увидеть в зеркале свои накрашенные губы и ресницы. Поймав свой взгляд в зеркале, я невольно улыбнулась и открыла косметичку.
Герман крикнул, что на ужин идет к новому другу из класса, и хлопнул дверью. Закончив макияж, я вышла из ванной. Андреа собирала в сумку свои тетрадки и, увидев мой «парадный» вид, на миг замерла. Зная, что она плохо видит, я подошла ближе и села рядом с ней.
– Андреа, фрау Майер сказала, что в эти выходные мама заберет тебя домой! Наверное, ты так соскучилась, что ждешь не дождешься, когда же они наступят!
– Я не поеду домой, мне еще три недели здесь нужно оставаться! – Ее интонация не показалась мне грустной.
– Да, но фрау Майер сказала, что твоя мама получила разрешение забрать тебя раньше срока.
– Я знаю. Я звонила маме, она приедет и останется на выходные со мной, а потом уедет…
Мы вместе поужинали, и, не дожидаясь Германа, я ушла в бассейн. В бассейне никого не было. Вечер, но не больше семи… В это время после ужина «жители» санатория обычно разбредались по укромным уголкам. Одни играли в карты, другие в нарды, кто-то занимал большой телевизор в комнате отдыха. В любом случае никому, кроме меня, не приходила в голову мысль нырнуть под вечер в бассейн. Публика слишком дисциплинированная. Чем я и воспользовалась.
В зале был полумрак, вода теплая и прозрачная. Я лежала на спине и наслаждалась одиночеством.
– Так, так. Вот где прячется нарушитель порядка!
Торстен сидел на корточках у самой воды.
– Я вовсе не прячусь! А ты что здесь делаешь? – смущенно спросила я.
– Тебя искал, – спокойно ответил он.
– Но ты же сказал – до завтра!
– Ну да, но я вспомнил о твоих неотправленных письмах и хотел предложить тебе прогуляться до почты, их отправить…
У входа в бассейн показался Герман и сразу начал выпрашивать разрешение тоже немного поплавать. Торстену ничего не оставалось, как просто уйти. С Германом мы подурачились еще около часа в воде и, уставшие, легли раньше спать.
День пятьдесят шестой
София
Дни здесь мало отличаются друг от друга, за исключением выходных. День делится на три части: завтрак, обед и ужин. В промежутках – процедуры, гимнастика, потом Герман. После обеда мы торчим все вместе в мастерской или отправляемся на улицу. И только пара часов после ужина позволяют мне писать письма и «секретничать» с дневником. В это время дети занимаются уроками и друг другом. Потом мы отправляемся в спортзал, и этим заканчивается очередной день в санатории. Честно говоря, немного скучно и очень однообразно.
