Среди всех крестьянских вожаков наиболее опасным для Фуггера был Томас Мюнцер. Не потому, что у него было больше всего пушек, но потому, что его популистские речи пользовались громадной популярностью. Священник из Тюрингии, Мюнцер был самопровозглашенным мистиком, верил в общественную собственность и полагал, что только ликвидация частной собственности проложит путь к справедливости. Его последователи радовались, когда он возглашал, что Господь велел убивать богатых. «Если кто хочет по-настоящему реформировать христианство, следует избавиться от спекулирующих извергов, – заявлял он. – Сами вельможи виновны в том, что бедные люди сделались их врагами». Контраст между Фуггером и Мюнцером поистине разительный. Первый – апологет капитализма, второй – ярый коммунист. Оба стали героями своих политических лагерей в годы холодной войны. Западная Германия напечатала портрет Фуггера на почтовой марке, а Восточная Германия поместила портрет Мюнцера на купюре достоинством 5 марок.
Большинство крестьянских вождей решали исключительно локальные вопросы. Мюнцер мыслил глобально и стремился, так сказать, всемерно распространять коммунистический милленаризм. Он проповедовал во Франкфурте, Ганновере и Нюрнберге. После переполоха, устроенного в Фульде [74], он провел некоторое время за решеткой. Если бы ученики не упросили его вернуться домой, Мюнцер, возможно, остался бы в Южной Германии и нашел бы сторонников в Аугсбурге. Пламенный трибун, он говорил настолько убедительно, что ему внимал даже защитник Лютера, Фридрих Мудрый. Выслушав Мюнцера, Фридрих понял, что не знает, кому верить – Лютеру или Мюнцеру.
Лютер нежданно обрел соперника, человека с конкурирующим и не менее убедительным видением будущего. Лютер воспринимал Мюнцера как врага, который мешает реформировать церковь через возвращение к строгому соблюдению Священного Писания. Он соглашался с Мюнцером в том, что ростовщичество и индульгенции суть преступления и что Германии необходимо освободиться от власти Рима. Но Лютер считал, что Библия, а не папа является авторитетом для верующего, тогда как Мюнцер заявлял, что Бог обращается непосредственно к человеку – и приводил в пример себя. Сторонники Мюнцера потешались над Лютером, желали тому неприятностей и звонили в колокольчики, заглушая его проповеди. Осознав угрозу реформаторскому движению снизу, Лютер отказался от своей приверженности мирным действиям. Он стал невольным союзником Фуггера и призывал правителей сделать все возможное, дабы усмирить крестьян. «Давите их, душите, истребляйте, в тайных укрытиях и прилюдно, как если бы преследовали бешеных собак, – писал Лютер. – Убивайте всех, Господь отличит своих». Мюнцер же подстрекал крестьян: «Нападайте, нападайте, куйте железо, пока оно горячо».
Фон Трухзесс был слишком занят в Западной Германии, чтобы ловить Мюнцера на востоке. Посему эту задачу взяла на себя группа правителей, среди которых был клиент и корреспондент Фуггера герцог Георг Бранденбургский. Вместе с герцогами Гессенским и Брунсвикским Георг атаковал силы Мюнцера в Мюльхаузене, городке, который Мюнцер захватил и в котором пытался построить коммунистическую утопию. Предвидя проблемы, Мюнцер велел отлить пушку и приготовиться к битве. Правители загнали Мюнцера и восемь тысяч его последователей на холм над городом. Крестьяне поставили в круг повозки, но это была лишь видимость оборонительной линии. Герцоги предложили мир, если бунтовщики предадут своего предводителя. Некий священник из числа восставших, сознавая неизбежность поражения, предложил Мюнцеру капитулировать. Мюнцер распорядился его обезглавить.
Томас Мюнцер пытался поддержать боевой дух. Он произнес речь, изобиловавшую упоминаниями Гидеона, Давида и других библейских героев, которые с честью выдержали посланное им испытание. Все вместе мятежники пропели гимн «Восхвалим Духа Святого». В небе появилась радуга. Мюнцер объявил ее знаком Господней милости. Когда срок ультиматума миновал, герцоги приказали открыть огонь. Круг повозок был уничтожен. Крестьяне бросились врассыпную, их убивали тысячами. Мюнцер тоже сбежал, обмотав голову тряпьем. Некий слуга наткнулся на него на чердаке и сдал властям, обнаружив в заплечном мешке уличающие документы. Мюнцера пытали, загоняя иглы под ногти, а затем заперли в башне, решая, как его следует казнить. Мюнцер написал в заключении письмо – он признавал, что «соблазнительно и бунтарски проповедовал многие мнения, злоумышления и ошибочные воззрения… направленные против установлений вселенской христианской церкви». На следующий день Мюнцера вывели из башни, и герцог Георг, не менее ревностный католик, чем Фуггер, обвинил Мюнцера в нарушении обета безбрачия. Священники, напомнил он, не должны вступать в брак. После обезглавливания Мюнцера палач насадил его голову на шест и воткнул этот шест в тело. Больше Фуггеру можно было не опасаться.
Чем больше крестьян присоединялось к бунтовщикам, тем более крупные цели восставшие себе намечали. Штутгарт, Франкфурт, Майнц и Страсбург оказались менее подготовленными к обороне, нежели Вайссенхорн, и сдались. Было только вопросом времени, когда крестьяне двинутся на Аугсбург. Самый большой город Швабии, Аугсбург располагал всем, что требовалось мятежникам: золотом, оружием и добычей. Но Аугсбург готовился к бою. Со всякой «внутренней угрозой» расправились, казнив двух «босоногих». Эти казни устрашили прочих недовольных. Подобно Вайссенхорну, как уже говорилось, Аугсбург привлек наемников. Настал день, когда крестьянский отряд подошел к городским воротам и потребовал капитуляции. С зубчатой стены на них взирали солдаты. Ответ был прост – ступайте себе дальше. Жизнь в Аугсбурге продолжалась. Маттаус Шварц, щеголеватый бухгалтер Фуггеров, носил превосходный двуцветный плащ, который позволял ему путешествовать без опаски и исполнять свои обязанности. В городе он носил плащ красной стороной вверх, а за городом – зеленой, чтобы сливаться с растительностью.
Фон Трухзесс миновал Аугсбург по пути к Боблингену, месту решающей схватки в окрестностях Штутгарта; там ожидали крестьяне из Меммингена, с которых все началось. Крестьян было 12000 человек. Войско фон Трухзесса насчитывало 11000 бойцов. Совокупная численность противников заставляла вспомнить о силах, что по велению двух монархов сошлись под Павией. У крестьян имелось 33 пушки, у фон Трухзесса – еще больше, и его войско значительно превосходило крестьянское в организации. Он занял боблингенский замок, а крестьяне расположились за болотом. Сражение началось утром и быстро превратилось в избиение. Фон Трухзесс преследовал разбегавшихся крестьян и истреблял без счета. Бойня длилась несколько часов. Когда крестьяне окончательно смешались, фон Трухзесс двинул на них свою конницу. Всадники не щадили никого. Один из очевидцев утверждал, что крестьянские тела устилали землю на много миль.
Боблинген – поворотный момент в ходе войны, далее война превратилась в «зачистку». Два события заслуживают особого упоминания, они олицетворяют ту жестокость, к которой, посредством выделенных финансов, был причастен Фуггер. Когда пленили Рорбаха, палача императорского зятя, фон Трухзесс приковал его шестифутовой цепью к вязу, обложил дерево ветвями и поджег. Его люди спокойно наблюдали, как Рорбах корчится, умирая в пламени. Еще упомянем последнюю битву этой войны. Самая крупная крестьянская армия насчитывала 23000 человек; она сосредоточилась недалеко от швейцарской границы, в Кемптене. Фон Трухзесс, который шел от Ингольштадта, вновь миновал Аугсбург на своем пути. Его силы уступали в численности, однако он уравнял шансы, подкупив двух командиров противника. Те велели бойцам оставить надежную позицию за болотом и выстроиться на равнине, где их расстреляли и изрубили. Как и многие другие его инвестиции, ставка Фуггера на фон Трухзесса окупилась сполна. Спокойствие возвратилось в Южную Германию. Что касается товаров на 300000 флоринов, закупленных на Франкфуртской ярмарке, те благополучно прибыли в Аугсбург.
