Фуггер уцелел благодаря предельно здравому отношению к вопросам финансового планирования. Несмотря на солиднейший необеспеченный кредит Карлу V, он в целом оперировал по-настоящему крупными ссудами – принимая в залог преимущественно недвижимость – и с годами рисковал все меньше. Тем не менее, прибыль продолжала поступать, причем немалая, о чем свидетельствует бухгалтерский баланс, составленный вскоре после его смерти.
Баланс 1527 года представляет собой наиболее важный документ для тех, кто хочет понять Якоба Фуггера. Поэтому следует охарактеризовать саму суть подобного документа. Да, баланс может показаться скучным и невнятным, но это поразительный свод данных, где отражена вся деятельность фирмы с момента ее создания. Ты словно смотришь на песок на пляже – очертания берега меняются с каждой новой волной. Всякая операция: платеж подрядчику, недельный заработок, обналиченный вексель – умножает или уменьшает целое. Бухгалтерский баланс есть история, сведенная в несколько строк на странице. В подобный документ банки должны заглядывать почаще, прежде чем выдавать кредит (но они почему-то так не поступают). Подобный документ побудил Гете, великого писателя-романтика, заявить, что «двойная бухгалтерия является одним из величайших открытий человеческого разума». Гете сознавал, что баланс превращает простую фиксацию доходов и расходов: суммы поступлений, денежный поток и прочее – из тоскливой отчетности в нечто бесконечно более информативное.
Если бы кто-то попросил Фуггера назвать свое главное достижение, Якоб мог бы упомянуть выборы императора или Фуггерай. Или процитировать баланс фирмы «Якоб Фуггер и племянники». Это олицетворение карьеры, языком цифр излагающее историю королей и королев, пап и епископов, зарубежных поездок и изменчивой фортуны, колебаний цен на ресурсы и приобретений недвижимости в масштабах, привлекающих внимание картографов. Такова история его жизни.
Баланс 1525 года, последнего года жизни Фуггера, к сожалению, утрачен, как и большинство бумаг Якоба. Баланс 1527 года можно считать, вследствие короткой временной дистанции, вариантом предыдущего. На страницах слева перечисляются активы или вещи, принадлежащие Фуггеру. Самые важные среди них – кредиты. Фердинанд должен 651000 флоринов по кредитам, обеспеченным тирольскими рудниками. Карл и королевство Испания должны 500000 флоринов, обеспеченных ртутным месторождением в горах Маэстрасагос. Король Португалии должен 18000 флоринов. Вице-король Неаполя, «вассал» Фердинанда [76], должен 15000 флоринов. Казимир Бранденбургский задолжал 2000 флоринов.
Следующий по значимости и величине пункт – товарные запасы. На складах Фуггера находилось меди и текстиля на 380000 флоринов. Далее недвижимость – 150000 флоринов; баланс оценивал Вайссенхорн и другие поместья Фуггера в 70000 флоринов, недвижимость в Аугсбурге стоила 57000 флоринов, отделение в Антверпене – 15000, а отделение в Риме – 6000 флоринов. Шахты, принадлежавшие Фуггеру, оценивались в 270000 флоринов, предположительно, исходя из вложенных средств, а не по стоимости руды. Прочие активы – наличные, плюс различные кредиты и инвестиции – приближались к 1000000 флоринов.
Тогда не существовало никакой Комиссии по ценным бумагам и биржам, чтобы добиваться от банкиров честности. Отсутствовали также четкие правила оценки активов и фиксации доходов. Фуггер мог вести свою отчетность как ему заблагорассудится. Он избрал путь благоразумия. Он списывал бесполезные активы, а некоторые помечал как сомнительные. Среди последних, например, оказались 260000 флоринов, вложенных в Венгрию, 113122 флорина, ссуженных Алекси Турзо, и 20958 флоринов кредита папе Льву X, который официально одобрил кредитование. Лев умер, но Фуггер сохранил его кольцо – и мог бы попытаться вернуть кредит, если семья папы вдруг захочет получить это кольцо обратно.
На страницах справа перечислялись обязательства, то есть суммы, которые Фуггеры задолжали другим. Из баланса следует, что они были должны 340000 флоринов кредиторам из Испании, 186000 флоринов прочим кредиторам и 290000 флоринов вкладчикам. Вполне разумные суммы, покрываемые активами, и наиболее примечательной стороной баланса 1527 года видятся не сами активы или пассивы, но разница между ними. Эта разница показывает, сколько на самом деле стоит бизнес. Ее можно считать личным состоянием Якоба Фуггера на момент смерти. Племянники владели долями в бизнесе, но Якоб полностью контролировал семейное дело и был вправе решать, как и на что тратить деньги. Когда он писал в своей эпитафии, что никто не превзошел его «в накоплении великого богатства», он имел в виду как раз эту разницу, которая достигала 2,02 миллиона флоринов. Возможно, какой-нибудь бизнесмен до Фуггера «стоил» более миллиона в стандартной европейской валюте, но никто не удосужился зафиксировать такое событие для потомков. Если верить бухгалтерской отчетности Медичи, семейство – по крайней мере, его банк – никогда не располагало более чем 56000 флоринов. Поэтому Фуггер вполне может считаться первым в истории миллионером.
Сравнения баланса 1527 года с более ранними позволяет оценить прибыль от инвестиций. В 1494 году, когда Якоб стал партнером братьев, фирма имела капитал в размере 54385 флоринов. К 1511 году капитал увеличился до 196791 флорина при восьми процентах годовых. К 1527 году капитал достиг 2,02 миллиона флоринов (ежегодный прирост за шестнадцать лет – 16 процентов). Велик соблазн предположить, что прибыль возросла, когда Якоб получил единоличный контроль над фирмой, тогда как в ранний период ему приходилось делить ответственность за принятие решений с братьями. Когда эта помеха исчезла, он обрел свободу инвестировать по собственному выбору. Но рост прибыли на самом деле означает, что Фуггер пожинал плоды прежних вложений. Общий доход Фуггера за тридцать три года карьеры равняется 12 процентам. Он мог бы заработать больше, если бы сильнее рисковал, но баланс доказывает, что с годами он проявлял все больше осторожности. С таким капиталом и с доходами от рудников он мог бы, выражаясь современным языком, пустить баланс в работу – заимствовать деньги и усиленно их инвестировать. Но что ему было делать с этими деньгами? Выгодные инвестиционные идеи оставались в дефиците, особенно для того, кто искал по-настоящему крупные возможности для существенного преумножения своего состояния. Кроме того, чем старше он становился, тем выше ценил сохранение накопленного перед продолжением накопления. Он хотел, чтобы фирма прожила минимум несколько поколений, даже если Габсбурги обанкротятся. Мудрость такого подхода стала очевидной после его смерти, когда Антон ошибочно поставил на олово и не смог монополизировать рынок этого метала в Богемии и Саксонии. Ошибка стоила Фуггерам почти 500000 флоринов, но фирма выжила. Никакой другой бизнес в Европе не выдержал бы подобного удара.
Якоб Фуггер умер, но его бизнес продолжал жить. Якоба, возможно, это бы удивило, но наивысшего расцвета фирма добилась уже после его смерти. Баланс увеличился, филиалы открылись во множестве городов, фирма сделалась поистине транснациональной и сохранила влияние на государственную политику. Она просуществовала еще сто лет и свернула дела только потому, что члены семьи Фуггеров утратили интерес к бизнесу и предпочли жизнь сельских помещиков участи коммерсантов. Некоторые из них меценатствовали и строили библиотеки. Двое обанкротились и вынужденно нанялись на работу. Еще один возвел замок громаднее дворца Фуггеров.
Поскольку бизнес продолжал жить, нужно кратко изложить, чем запомнились два поколения после Якоба, чтобы завершить эту историю. Долговечность бизнеса отражает ту прочную основу, которую заложил Якоб, а также уникальность его навыков и характера. Некоторые его преемники были людьми талантливыми, но отнюдь не в той же степени. Вдобавок они не обладали его целеустремленностью, темпераментом и стальной волей. Неудивительно – статистика уверяет, что великие люди, подобные Фуггеру, рождаются крайне редко. Но не обязательно быть гением, чтобы войти в историю, и наследники Якоба Фуггера оказали влияние на важные события своего времени.
