У меня есть, как у любого человека с собственным сильным мнением, коллекция критиков среди академиков от финансов и экономистов, раздраженных моими нападками на неправильное употребление ими вероятности и недовольных моих объявлением их, как псевдоученых. Я неспособен сдержать своих эмоций при чтении их комментариев. Лучшее, что я могу сделать - просто не читать их. Аналогично, с журналистами. Нечтение обсуждений ими рынков экономит мне множество эмоциональной энергии. Я буду делать то же самое с рецензиями на эту книгу. Воск в моих ушах.
Немая команда Одиссея
Вспомните, что достижение, которым я горжусь больше всего — это мое отлучение себя от телевидения и средств массовой информации. В настоящее время я отлучен настолько, что, фактически, мне требуется гораздо больше энергии смотреть телевидение, чем исполнять любую другую деятельность, например, писать эту книгу. Но это не пришло без ухищрений Без ухищрений я не избежал бы токсичности информационной эры. В торговом зале моей компании, в настоящее время, включен телевизор весь день с финансовым каналом новостей СМВС, на котором комментатор сменяет комментатора, и руководитель компании сменяет другого руководителя. В чем уловка? У меня полностью выключен звук. Почему? Потому, что когда телевизор молчит, бормочущий человек выглядит смехотворно, полностью противоположно тому эффекту, как когда звук включен. Можно видеть человека с двигающимися губами и искривлениями лицевых мускулов, принимающего себя всерьез - но не выходит никакого звука. Мы визуально, но не аудиально запуганы, что вызывает диссонанс. Лицо спикера выражает некоторое волнение, но так как звука не слышно, воспринимается точная противоположность. Это вид контраста, который имел в виду философ Генри Бергсон в своем Трактате о смехе, с его известным описанием разрыва между серьезностью джентльмена, собирающегося прогуляться по банановой кожуре и смешном аспекте этой ситуации. Телевизионные ученые мужи теряют их запугивающий эффект; они даже выглядят смешными. Они кажутся возбужденными чем-то, совершенно незначительным. Внезапно, ученые мужи стали клоунами - это причина, по которой писатель Грэм Грин отказался идти на телевидение.
Идея отделить людей от языка возникла у меня, когда в поездке я слушал (жестоко страдая от смены часового пояса) речь на языке, которого не понимаю без перевода. Так как у меня не было никакого возможного предположения о предмете речи, анимированный оратор потерял большую долю своего достоинства. Появилась идея, что возможно я могу использовать генетическую склонность, здесь предубеждение, чтобы возмещать другую генетическую склонность, нашу предрасположенность принимать информацию всерьез. Кажется, это работает.
Третья часть, заключение этой книги, представляет собой человеческий аспект действования в условиях неуверенности. Я лично потерпел неудачу в попытке полной изоляции от случайности, но я придумал несколько уловок.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Приметы азартных игроков и голуби в коробке
Приметы игрока, наполняющие мою жизнь. Почему плохой английский язык водителя такси может помочь вам сделать деньги. Почему я - дурак из дураков, за исключением того, что я знаю об этом. Что делать с моей генетической непригодностью. Никаких коробок с шоколадом в моем торговом офисе.
Английский язык таксиста и причинность
Для начала, ретроспективный кадр к моим ранним дням в должности трейдера, в Нью-Йорке. В начале своей карьеры я работал в Кредит Свисс Фёрст Бостон, тогда располагавшейся между 52-ой и 53-ей улицей, между Парк-авеню и Мэдисон. Она называлось фирмой с Уолл-Стрит, несмотря на ее местоположение в центре города - и я имел обыкновение утверждать, что работал "на Уолл-Стрит", хотя мне повезло побывать физически на Уолл-Стрит всего лишь дважды. Это одно из наиболее отталкивающих мест, которые я посетил к востоку от Ньюарка, в Нью-Джерси
Тогда, мне шел третий десяток и я жил в забитой книгами (иначе, она была бы довольно голой) квартире в верхней восточной стороне Манхэтгена. Отсутствие мебели не было идеологическим: просто я никогда не мог дойти до мебельного магазина, поскольку, в конечном счете, останавливался в книжном магазине по пути и тащил домой мешки книг вместо этого. Как можно ожидать, на кухне отсутствовало любое продовольствие и любая форма посуды, за исключением дефектной кофеварки, и я научился готовить совсем недавно...
Каждое утро я ездил на работу в желтом такси, которое высаживало меня на углу Парк-авеню и 53-ей улицы. Шоферы такси в Нью-Йорке известны своей неукротимостью и универсальным незнанием географии города, но, при случае, можно найти водителя такси, который может быть и не знаком с городом, и скептиком в отношении всеобщности законов арифметики. Однажды я имел несчастье (или, возможно, удачу, как мы увидим) ехать с водителем, который казался неспособным к пониманию никакого языка, известного мне, в том числе и искаженного таксистами английского. Я пробовал помочь ему проехать на юг между 74-ой и 53-ей улицами, но он упрямо продолжил поездку еще на один дополнительный квартал к югу, вынудив меня использовать вход с 52-ой улицы. В тот день, мой торговый портфель сделал значительную прибыль, вследствие значительной суматохи в валютах; тогда был лучший день моей юной карьеры.
На следующий день, как обычно, я вызвал такси от угла 74-ой улицы и 3-его авеню. Предыдущего водителя нигде не было видно, возможно, его выслали назад, в его старую страну. Очень плохо. Я был охвачен, необъяснимым желанием отплатить ему за услугу, которую он мне оказал, и удивить его гигантскими чаевыми. Затем я поймал себя на том, что инструктирую нового шофера такси отвезти меня к северо-восточному углу 52-ой улицы и Парк-авеню, точно там, где я был высажен днем ранее. Я был ошеломлен моими собственными словами ..., но было слишком поздно.
Когда я взглянул на свое отражение в зеркале лифта, я понял, что надел тот же самый галстук, что и вчера - с пятнами кофе от неловкости предыдущего дня (моя единственная пагубная привычка - это кофе). Был кто-то во мне, кто явно верил в сильную причинную связь между моим использованием входа, моим выбором галстука и поведением рынка в предыдущий день. Я был встревожен тем, что действовал подобно фальшивке, подобно актеру, который вжился в некоторую роль, которая была не его. Я чувствовал себя самозванцем. С одной стороны, я говорил подобно человеку с сильными научными стандартами, вероятностнику, сосредоточенному на своем ремесле. С другой стороны, я поддался суеверию точно так же, как эти трейдеры из биржевой ямы. Следующим шагом должен был пойти купить гороскоп?
