Перед уходом распечатываю предварительные отчеты аудиторов, чтобы почитать в дороге. Потом вспоминаю, что совершенно не представляю, в какой части города моя первая встреча, далеко ли это от вокзала и сколько времени может потребоваться, чтобы туда добраться. Сейчас около девяти вечера, в офисе кроме Регины, скорее всего, никого уже нет. Иду к ней. Как я уже говорила, стены у нас стеклянные. Картина маслом: Регина как будто бы в слезах и определенно в объятиях шефа. Стремительно удаляюсь. Такое чувство, что не я кого-то подловила, а меня застали за чем-то постыдным. Черт! Видели они меня или нет? И что мне теперь делать? Вдруг меня уволят? Даже если они меня не видели, то наверняка слышали шаги, ведь в пустом здании ночью слышно абсолютно все. Лучший выход – смотаться, и поскорее. Слава богу, я уезжаю на две недели, за это время что-нибудь придумаю.
* * *
Выпрыгиваю на улицу с открытой сумкой, папкой под мышкой и ключами в руке в 5.30 под проливным дождем и падаю в такси с таким грохотом, будто это не я, а мешок с арматурой. Таксист лихо заворачивает на поворотах, поэтому из моей сумки немедленно выпадают пара телефонов, ключи, монеты, паспорт и еще что-то звенящее. Ложка для йогурта в дорогу? Интересно, таксист это специально, чтобы я что-нибудь важное потеряла в темноте в его машине?
Скорый поезд до Базеля идет почти четыре часа, но спать я, разумеется, не могу. Мне холодно, голодно и тошно. В таком состоянии лучше всего почитать о швейцарских индивидуальных пенсионных планах, сразу становится легче на душе. Хоть у кого-то в жизни порядок.
Швейцарцы обворожили меня своей неожиданной теплотой и средиземноморской атмосферой. Базель – вне всякого сомнения, южный город, с уличными кафешками, неспешной сутолокой на улицах и обедами по два-три часа. Удивительно было услышать замечание одного коллеги-швейцарца о том, что он лично приветствует большое количество экспатов [12] в Бонне, так как «нужно смягчить этот жесткий немецкий деловой подход». Вот уж от кого не ожидала! Я-то наивно полагала, что немцы и немецкоговорящие швейцарцы – два сапога пара.
Швейцарцы – это немцы с индивидуальными пенсиями, а немцы – швейцарцы, но без пенсий. Можно, наверное, написать трактат о том, как индивидуальные пенсии влияют на менталитет нации.
Финансовый директор швейцарского филиала пригласил нас на обед, поэтому после совещания я, аудиторы и финансовое руководство базельского филиала клиента пошли на остановку, купили в автомате билеты и поехали обедать на трамвае. Видимо, у них в вольной Швейцарии так принято. А лимузины с водителями уже давно вышли из моды. Сложно представить, что наши большие боссы с 40-го этажа тоже могли бы вот так запросто раскатывать на трамваях и вообще ходить ножками по этой грешной земле.
По дороге в аэропорт Цюриха меня отпустило: я даже перестала истерично проверять свой Blackberry каждые пять минут, ожидая сообщения от Регины или шефа с просьбой немедленно перезвонить.
На следующий день меня ожидала солнечная октябрьская Испания. Сан-Себастьян, городок в стране независимых басков, находится почти на границе с Францией, недалеко от Биаррица. Там очень красивая бухта, особенно если смотреть с вершины горы, на которой находится отель. Делать на этой горе ночью абсолютно нечего, разве что наслаждаться видами маяка, утесов и необъятной, уходящей в далекую мечту Атлантики. Я давно хотела оказаться на курорте в несезон. Когда вокруг никого нет, кажется, что вся эта красота только для тебя.
Помимо свободолюбивых жителей и низких налогов страна басков знаменита невероятно высокой концентрацией мишленовских звезд на квадратный километр. Многие едут сюда специально в гастрономические туры или на кулинарные курсы. Естественно, наши испанские коллеги пригласили нас в один двухзвездочный ресторан. Тут я впервые узнала, что ресторанные звезды рассчитываются не так, как гостиничные. Одна – уже супер, а две – просто заоблачные высоты. В том ресторане принято было перед едой подавать гостям крем-суп из фасоли в маленьких аперитивных рюмочках треугольной формы, как будто это коктейль, а не суп. Вкусно невероятно, тем более на голодный желудок после трехчасового заседания. Я заказала салатик и ризотто, памятуя о том, что на деловых обедах лучше не выделываться. Но никогда не знаешь, где поскользнешься. Ризотто мне принесли черное – с чернилами осьминога.
Что же хуже – воздержаться от еды и выглядеть глупо перед полной тарелкой или налопаться от души и выглядеть глупо потом с черными зубами и языком? Даю зарок, что в следующий раз буду заказывать то же блюдо, что и аборигены. (Ризотто я все-таки попробовала, очень аккуратно и крошечными кусочками, к счастью, чернила оказались совсем не липкими и легко смывались красным вином).
Вылет из Мадрида отложили. Я думаю, задержку вылетов специально подстраивают владельцы аэропортовской торговли, чтобы люди, которым некуда податься, побольше денег тратили в барах и магазинах. Если бы я владела аэропортом, я бы обязательно доплачивала работникам за медленную погрузку багажа, регистрацию на рейсы с черепашьей скоростью и длинные очереди на контроль безопасности. Покупаю несколько вазочек Lladro , жду пока их упакуют в сто одежек, краем уха слышу, как сзывают пассажиров, опаздывающих на мой рейс в Прагу.
Раньше я скептически относилась к рассказам про необыкновенную красоту Праги. Когда у людей воображения не хватает сказать о городе что-то особенное, они просто повторяют первую фразу из путеводителя. Например, с какого перепуга все вокруг твердят, что Париж – город влюбленных? С тем же успехом можно сказать, что Париж – город борделей или город курильщиков. Ну почему влюбленных, а не кондитерских, парков или букинистов?
Времени у меня было только поздний вечер и раннее утро перед совещанием, поэтому я пошла гулять по Праге ночью и совсем потеряла счет времени. До сих пор не верится, что все эти причудливые и изысканные архитектурные шедевры можно было собрать на таком небольшом клочке земли. Надо будет обязательно перечитать «Невыносимую легкость бытия». Ведь все случилось на этих самых улицах. Кажется, что жители Праги столько всего видели и столько выводов сделали, что больше ничему не удивляются, смотрят на всех свысока и избегают крайностей любой ценой.
Прага все еще неуловимо напоминает перестроечную Москву: тяжесть официальных строений соседствует с новомодными высотками, а рекламные вывески на разных языках – с пугливостью случайных прохожих, стоит обратиться к ним по-английски. В кулинарных магазинчиках нет самообслуживания, поэтому эклеры, медовые тортики и салат «Столичный» продают прямо через прилавок. Продавцы в универмагах не докучают заученными голливудскими улыбками, пражский сервис весьма сдержанный и слегка надменный.
