часто передавали титул, а вместе с ним и право собственности на землю доверенному лицу из числа дворянства. Идея заключалась в том, что, пока человек отсутствует, доверенное лицо сможет позаботиться о его собственности и обеспечить выполнение регулярных обязательств, таких как феодальные сборы. Однако не всегда это заканчивалось хорошо. Известны случаи, когда крестоносец, вернувшийся из похода, обнаруживал, что его доверенное лицо отказывается возвращать титул. Это была лазейка в законе, ведь в намерения крестоносца не входила продажа или тем более отказ от имущества.
Обескураженные крестоносцы обращались в таких случаях к лорд-канцлеру и его Канцлерскому суду. Решение, которое устранило лазейку, заключалось в создании нового права. По замыслу, отныне у собственности могло быть два владельца: законный владелец – лицо, указанное в титуле, – и справедливый собственник – лицо, которое управляло земельными наделами и фактически пользовалось преимуществами собственности. В данном случае законным владельцем был крестоносец, а справедливым собственником – доверенный управляющий. Это был идеальный патч, поскольку желания заинтересованных сторон были согласованны: и дворяне сохраняли свое право собственности, и ходатайства вернувшихся крестоносцев были удовлетворены.
Сегодня такое же разделение прав сохраняется во многих странах, где работают системы общего права. В США до сих пор существует разделение на вопросы права и вопросы справедливости. Такое деление позволяет использовать в качестве финансовой структуры траст. По сути, трастом (и его активами) владеет кто-то другой, в то время как вы, «настоящий» владелец и бенефициар, имеете право на плоды, приносимые активами траста (к примеру, на денежные выплаты).
Ортодоксальные евреи – мастера взламывать свои религиозные правила. В Шаббат, который длится с вечера пятницы до вечера субботы, работать категорически запрещено. Понятие работы изначально включало в себя разжигание огня, но позже было расширено до любых действий, связанных с использованием электричества. В детстве у моих двоюродных братьев был таймер, прикрепленный к шнуру питания телевизора. Он включал и выключал его по субботам автоматически, не требуя от человека никаких действий. Единственная проблема заключалась в том, чтобы договориться до заката в пятницу, на какой канал настроить телевизор. Носить с собой в общественных местах какие-либо вещи кроме одежды и украшений в Шаббат тоже запрещено, поскольку считается работой. Это означает, что когда вы выходите на улицу, то не можете взять с собой даже ключ от дома. Однако если этот ключ встроен в украшение, на которое запрет не распространяется, то можно взять его с собой без проблем.
Переносить вещи внутри своего дома в Шаббат разрешено, поэтому некоторые общины растягивают вокруг района длиннющий моток проволоки {142}, называемый эрув, и этим хакают древнее понятие дома, переопределяя его таким образом, чтобы оно включало в себя все, что находится внутри этой проволочной ограды.
На неевреев эти правила не распространяются. Синагога, в которую я ходил в детстве, специально наняла сторожа-нееврея, чтобы он мог делать в Шаббат то, что не могут евреи. При этом прямо просить о помощи в Шаббат тоже запрещено. То есть нельзя произнести что-то вроде: «Не могли бы вы включить обогреватель?», – но очень даже можно прозрачно намекнуть: «Кажется, здесь немного холодно». Точно так же чтущий субботу еврей не может войти в лифт и попросить нееврея нажать кнопку пятого этажа, но он может спросить: «Нажата ли кнопка пять?» Сегодня многие лифты в религиозных районах Израиля запрограммированы таким образом, чтобы в Шаббат останавливаться на каждом этаже автоматически {143}.
Когда я был ребенком, подобные способы неукоснительно следовать букве закона и нарушать при этом его дух казались мне противоестественными. Но на самом деле благодаря такому подходу 3000-летний еврейский закон на протяжении веков адаптировался к современности. Это чистейший хакинг и, что еще более важно, интеграция с помощью хаков в наше непрерывно развивающееся общество.
Хакинг всегда сосредоточен на поиске уязвимостей, которые еще не были использованы. И когда этот поиск увенчивается успехом, часто он приводит к неожиданным результатам.
Этот момент крайне важен. Хакинг не просто злонамеренное манипулирование системой. Успешный хак меняет взломанную систему – тем более тогда, когда становится популярным и применяется многократно. Он меняет работу системы либо потому, что система получает исправления, призванные предотвратить хак, либо потому, что она расширяется, чтобы принять его в себя. Хакинг – это процесс, посредством которого те, кто использует систему, меняют ее к лучшему в ответ на появление новых технологий, новых идей и новых взглядов на мир. В этом и состоит эволюционная роль хакинга. Мы наблюдали ее на примерах современного банковского дела, высокочастотной торговли, элитной недвижимости, компаний гиг-экономики. И эта эволюция продолжается прямо сейчас. Недавно появилось Bluetooth-устройство {144}, которое делает мобильный телефон пригодным для использования в Шаббат. Суть хака заключается в том, что через кнопки постоянно проходит небольшой ток, поэтому нажатие на них не замыкает цепь, что делает его допустимым по еврейским законам.
При правильном подходе хакинг – это способ ускорить эволюцию системы за счет вовлечения в процесс противника, а при неправильном – ускорить разрушение системы, выявляя и используя ее недостатки в корыстных целях.
Инновации необходимы системам, если они хотят выжить. Закостенелая система не способна реагировать на взломы, и потому ей трудно развиваться. Политолог Фрэнсис Фукуяма приводит этот аргумент, когда размышляет на тему того, что и государства, и общественные институты развиваются, если реагируют на определенные условия окружающей среды {145}, и терпят крах или завоевываются, если не могут эволюционировать в соответствии с внешними изменениями. (В качестве примера он использует Османскую империю.) Современные политологические исследования показывают, что, когда консервативные группы, представляющие привилегированный класс, запрещают обществу эволюционировать {146}, они постепенно разрушают политические системы в целом.
Однако эта разрушительная сила может быть использована и теми, кто находится в самом низу пирамиды власти, и стать двигателем социальных изменений. Именно так происходят революции. Хакинг – это еще и оружие обездоленных. И оружие мощное.
Приведу пример. Люди ищут способы взломать понятие корпоративной личности, пытаясь отстоять права животных, на которых проводят тесты, или загрязняемых предприятиями рек. Сама концепция корпоративной личности {147} – это тоже хак Четырнадцатой поправки, в которой изложены права граждан и их политические свободы.
В дарвиновской картине мира мать-природа решает, какие из хаков останутся, а какие исчезнут. Она может быть жестокой, но эволюция – это не игра в любимчиков. Эволюция же социальных систем имеет своих фаворитов, облеченных властью, которые зачастую сами решают, какой хак оставить, а от какого избавиться. Если это не исправить и позволить правящей элите управлять эволюцией систем, мы увековечим несправедливость. Будущее социального хакинга должно сочетать в себе стремление к эволюции с ориентацией на общее благо, иначе наши социальные системы начнут разрушаться. И тогда место хакинга займет революция.
Возможно, лучшей метафорой для хакинга может послужить понятие инвазивного вида. Разные виды развиваются в разных условиях, по-разному сбалансированных по таким факторам, как хищники, добыча, состав окружающей среды и т. п. Когда представитель вида попадает из привычной ему среды в какую-то другую, он может воспользоваться отличиями весьма неожиданными способами. Возможно, в новой среде нет хищника, который раньше сдерживал его популяцию, и никакая другая сила в природе не может занять его место (как это произошло с бирманским питоном во Флориде). А может быть, отсутствует экологический фактор, игравший такую же роль (например, холодная погода для пуэрарии – растения семейства бобовых, ставшего настоящим бичом южных штатов). Или новый источник пищи неестественно обилен (как в случае с прожорливым азиатским карпом). В результате инвазивный вид способен размножаться с невиданной доселе скоростью. Хаки подобны этому. Они представляют собой скачки возможностей, внедренные в систему, которая к этому не готова. Инвазивный вид может вымереть, если экосистема развернет правильную защиту. Но он также может спровоцировать перегрузку экосистемы. Катастрофическое конечное состояние называется «коллапсом экосистемы», когда хак настолько разрушителен, что уничтожает ее полностью.
Часть V
Хакинг политических систем
