Почитал, похвалил документ, обратив внимание на то, что эти материалы могут быть с успехом использованы в научно-популярных журналах, но начальству, тем более «на самый верх», это показывать категорически нельзя. В самом деле, ныне общий мировой военный бюджет составляет около 1 трлн. долларов. Более половины его приходится на США. И понятно почему. Эта страна съедает аж 40% мировых ресурсов и дает лишь 20% валового глобального продукта. Многие страны работают лучше. И чтобы сохранить это соотношение, надо иметь «большую дубинку». Кроме того, развивая новые военные проекты, страна «вкладывается» в свой сектор высоких технологий. В нынешней экономической ситуации Россия может тратить на военный НИОКР примерно в 200 раз меньше, чем в США. То есть мы сможем профинансировать 4 страницы отчета из 400. С ними и надо идти к начальству.
— А вы знаете, какие это четыре страницы?
Хороший вопрос. По крайней мере, конструктивный.
Цитата
Наша неспособность видеть и наша неспособность отрицать даже то, что видим, были вполне естественными, поскольку истина слишком болезненна, слишком страшна.
Дж. Нейсбит
…Я не знаю, как они вышли из положения, и понравился ли отчет руководству, но не секрет, что с оборонным заказом в России уже много лет проблемы, и в этом году он, как говорят эксперты, был сорван. Притчей во языцех стали беспилотные аппараты. Американские коллеги полагают, что пятое поколение истребителей будет последним — далее человек для борьбы в воздухе будет не нужен. Но эти самые аппараты — «дроны» — как-то выпали из нашей программы вооружений. Другой пример. Сейчас одна ракета-носитель может выводить на орбиту тысячи наноспутников, а в перспективе речь идет о десятках и сотнях тысяч. И эти «малыши», взаимодействуя, умеют делать то, что и не снилось большим, тяжелым и дорогим аппаратам [Будущее прикладной математики. Лекции для молодых исследователей/ Под. ред. Г.Г. Малинецкого. — М.: Эдиториал УРСС, 2005. — 512 с]. Но и это направление, как и многое другое, как-то выпало из поля зрения чиновников.
Военный заказ и оборонный комплекс особенно важны в контексте НТР. Оборона — та сфера, где эффективность новых образцов намного важнее их стоимости, а поэтому можно пробовать творить новое, не оглядываясь на цену. «Но ведь в отсутствие войны оружие — выброшенные деньги, средства, отнятые у секторов экономики, способных производить что-то полезное», — говорит обывательский здравый смысл.
И тут он ошибается.
Точка зрения
Сегодня главная задача — поиск людей, способных мыслить стратегически — Веками, Континентами, Цивилизациями… Честные и нечестные люди одинаково быстро запустят разрушительные процессы, если масштаб их мысли мал. Самое печальное, что они этого даже не поймут.
Проект Россия [Эта книга, авторы которой остались неизвестными, стала одним из бестселлеров 2005 года и должна была начать серию книг, раскрывающую один из проектов будущего]
Экономика — сложная, нелинейная, самоорганизующаяся система. И в определенных фазах ее развития затраты на оборону более чем разумны в чисто экономическом смысле. На упомянутой конференции докладывалась модель профессора Д. С. Чернавского из Физического института РАН — известного специалиста по моделированию экономических процессов, и С. Ю. Малкова из Академии военных наук. Из нее следовало, что сейчас увеличение оборонного заказа в России и не на проценты, а втрое, будет иметь стимулирующее воздействие на отечественную экономику.
«Сейчас и „прошлое“, и „настоящее“, и „будущее“ живет рядом с нами. Просто будущее надо увидеть и поддержать», — говорил один из выдающихся специалистов в области междисциплинарных исследований член-корр. РАН С. П. Курдюмов. Эту же идею реализовала в свое время в области социальных и технологических прогнозов группа Джона Нейсбита, работавшая с начала 80-х годов в США. Нейсбит создал своеобразное информационное «зеркало», позволяющее увидеть ключевые тенденции и изменения, происходящие в обществе (он назвал их мегатрендами). Для этого он с сотрудниками реферировал 6 тысяч местных газет и фиксировал, как меняется отношение к тем или иным проблемам, выявлял «точки роста». «Самый надежный способ предугадать будущее — понять настоящее» — кредо Дж. Нейсбита и всего подхода, опирающегося на экстраполяцию нынешних тенденций.
К счастью, активность в сфере проектирования будущего и определения приоритетов и направлений НТР, которые особенно важны здесь и сейчас, растет и в России — работают семинары, интеллектуальные клубы, формируются интернет-сообщества. В качестве примера можно привести клуб «Экспериментального творческого центра» Сергея Кургиняна, семинар по рефлексивному управлению Владимира Лепского, клуб «Красная площадь», клуб «Сингрессия» Вячеслава Романова [Многое из обсуждавшегося на этом семинаре рассмотрено в книге «Будущее России в зеркале синергетики» [Синергетика: от прошлого к будущему/ Ред. Г. Г. Малинецкий. — М.: КомКнига, 2006. — 272 с.] и на сайтах http://risk.keldysh.ru, http://spkurdyumov.narod.ru] и др.
Все чаще в центре внимания оказываются не только гуманитарные технологии («двугорбость» требует больших социальных проектов), но и технологии управления, производства, управления рисками. Наверное, стоит привести пару примеров. Трехтомник Сергея Кугушева и Максима Калашникова «Третий проект» анализирует высокие технологии последних советских десятилетий и то, что удалось сохранить доныне.
В группе Юрия Крупнова также предлагается ряд больших проектов. Особенно интересны новая ядерная доктрина. Проект Новый Дальний Восток направлен на то, чтобы наши тихоокеанские рубежи не постигла судьба Аляски. Речь идет и о создании зоны высоких технологий вокруг космодрома Свободный, и о новом пятимиллионном форпосте на границе России.
Конечно, те проекты, которые рождаются, и бумаги, которые пишутся «наверх», пока некому читать. «Новаторы» пока вчистую проигрывают не «консерваторам», а «имитаторам». Но кризис — это не только проблемы и потери, это новые пути и возможности.
Кадры решают все
Наполеон сравнивал чиновничество и государственный аппарат по их значению для страны в военное время с армией. Он считал, что отлаженная государственная машина не менее, а может быть и более важна, чем военная, и что ответственность и нагрузка на людей за письменными столами никак не меньше, чем на тех, кто прославляет Францию на поле боя.
Донкихоты могут мечтать и предлагать пути, а чиновнику требуется организовывать, воплощать и добиваться конкретных результатов. Именно поэтому сейчас чиновника, готового на практике поддержать научно-техническую революцию, найти нелегко. С контрреволюцией все проще — если не поддерживать инициативу снизу, то с большой вероятностью она затухнет сама собой. Кроме того, проще и легче ничего связанного с нововведениями не делать — и энергии меньше уйдет, и вероятность потерять должность ниже.
Мне последние несколько лет довелось преподавать в Российской академии государственной службы. Преподавать тем самым чиновникам, о которых идет речь и от которых зависит судьба многих нововведений. И со стороны видно, чего им не хватает [Всегда найдутся люди в аппарате, которым противно воровать и вымогать взятки и имитировать работу. Пусть они сейчас на обочине, но именно с ними связана надежда на то, что научно-техническую контрреволюцию, происходящую сейчас в России, удастся остановить]. В большом дефиците здравый смысл. Мы сейчас живем в мире лжи и фантомов — имитация реальности, виртуальное бытие в России сейчас все чаще подменяет единственную и реальную жизнь. Символом эпохи стал «симулякр» — точная копия предмета, подлинника которого не существовало, «виньетка ложной сути». Приходит «аутизация» общества — люди вытесняют из сознания неприятные и тяжелые стороны реальности и то, что связано с их личной ответственностью. И в отсутствие реального дела сознание заполняют тени-отражения отражений. Недавний и очень наглядный пример: праздник 7 ноября отменили, велев праздновать то ли примирение, то ли единение 4 ноября. Но при этом провели «парад в честь парада в честь праздника 7 ноября 1941 года». Высший пилотаж!
По данным социологов, граждане России в среднем около 40 минут в день занимаются воспитанием детей и 3,5 часа проводят у телевизора. Если бы соотношение было обратное, то, вполне возможно, проблем с НТР, как и многих других, у следующего поколения не было бы. Но сейчас соотношение таково.
Беда в том, что слова утратили свое значение. Сплошь и рядом они ничего не значат. А чиновнику очень важно четко понимать, что слово в нынешней реальности не заменяет дело, что красивый отчет, решенная задача и конкретно сделанное дело — это совершенно разные вещи, что хождение в офис и перекладывание бумаг и «распил бюджетов» — это совсем не работа. Сейчас даже такие вещи приходится объяснять.