К оглавлению
Google Glass: техника втирания очков в эпоху постдарвинизма
Лёха Андреев
Опубликовано 05 февраля 2014
А вы заметили, что в последнее время стало гораздо меньше содержательных новостей про «Гулаг»... ой, извините, трудно мне произнести гуингнгнмское слово «Гуглгласс» без запинки. Короче, про те волшебные очки, о которых нам весь прошлый год жужжала пресса. А нынче что? Лишь однообразные попытки выжать слезу из демшизы — я имею в виду истории про то, как три с половиной ботаника несправедливо пострадали за использование революционного девайса в приличных местах.
Означает ли это, что реальная, то есть технологическая революционность носоносимого гаджета уже выдохлась? В конце концов, Wave и ещё с десяток гуингнгнмских инноваций отбросили коньки вскоре после красивых презентаций. Но как же тогда объяснить, что целый ряд других хайтек-компаний тоже переквалифицировались в окулистов и тоже трясут на выставках своими двойными лорнетами?
Задаваясь таким вопросом, я понимаю, что надо бы хлопнуть себя по лбу. Потому что сам вопрос происходит из неверной посылки, из такого детского представления о мире, где каждое изобретение из разряда «такого ещё не было» обязательно должно перевернуть мир или хотя бы немного способствовать прогрессу.
Но такая очевидная судьба грозит изобретениям только в специфических условиях. Что-то типа мировой войны, причём воюющие державы должны иметь изрядный ресурс, чтобы разыграть дарвиновский отбор в реальном времени. Сороковые годы, ракеты фон Брауна. Неприятный пример, однако же трудно отделаться от ощущения, что полувековая космическая гонка России и Америки, подбросившая людей аж до Луны, являлась побочным эффектом военных инноваций одного фашиста.
Чем отличается конкуренция в мирное время? Ну, примерно тем же, чем смертельный вирус отличается от червя-паразита, который не убивает хозяина сразу, поскольку из живого можно вытянуть больше ресурсов. Потому и новые изобретения не сразу оказываются приняты к использованию — ведь «польза» становится понятием многополярным. Иная овчинка хоть и греет, но выделки не стоит: электромобили уже полвека обещают стать массовым транспортом, но не становятся. Объяснению таких тонкостей посвящена специальная послевоенная религия под названием «экономика». Я же перейду сразу к третьему агрегатному состоянию социума: супермирное время, век перепроизводства, когда штамповать гаджеты так же легко, как выпекать печенье. В таких условиях дешёвого разнообразия понятие «пользы» вообще может испариться; выбрать между двумя смартфонами легко, а вот между двумя сотнями? Поэтому отбором начинают управлять медианеврозы; крутость — просто предмет всеобщего соглашения, не требующего объективных преимуществ.
Эволюционная теория только недавно подошла к пониманию таких явлений. Самого Дарвина они очень удивляли. Приплывает он на тропический остров, а там полно невероятных рыб и птиц, которых нигде больше нет. Причём рыбы — совершенно кислотных раскрасок, а птицы — с во-о-о-о-о-от таким хвостами. Никакой пользы от таких хвостов нет, и даже наоборот — одно неудобство. Где же борьба, где отбор самых совершенных?
Последователи Дарвина пока не сошлись в объяснениях. Некоторые считают, что длинный павлиний хвост является прямым «диагнозом» неких внутренних качеств самца, существенных для отбора. То есть, выбирая самого хвостатого, самка выбирает самого здорового — хотя и не знает об этом. Другие же эволюционисты полагают, что у природы действительно могут быть бесполезные решения: просто потому, что они однажды закрепились в популяции. Ричард Докинз в книге «Слепой часовщик» довольно элегантно объяснил такие феномены лавинообразным эффектом положительной обратной связи, что приводит к победе «вкусов большинства» безо всякого практического смысла. И это касается не только генетического кода павлиньих хвостов, но и человеческой одежды, и популярной музыки, и книг: «Похоже, что это факт: многие люди купят запись только лишь по причине покупки (или вероятности покупки) этой записи большим количеством других людей».
Интернет как перегретая медиасреда очень похож на тот тропический атолл с диковинными рыбками, поставивший в тупик Дарвина. Но если не воспринимать ИТ-продукты как достижения прогресса с явной выгодой, а наблюдать именно «лавинообразование вкусов», многие загадки становятся понятнее.
В чём феномен «Твиттера»? В том, чтобы сделать блоговые записи короче? Нет, это можно и в обычном блоге сделать. А новая мода здесь в том, чтобы делать публичными такие записи, которые традиционно не были таковыми. Вообще выставлять напоказ дневники — явление новое, а уж показывать всем отрывочные личные записочки — тем более. Это не было общепринятой нормой 20 лет назад. Тогда «Твиттер» просто не пошёл бы. Электронный эксгибиционизм — особая психологическая мода, которая стала массовой только в определённый период — когда к бессмысленной, но статусной игре оказалось готово критическое «ядро» публики. Дальше пошла лавина.
Следующий шаг понятен, да? Вслед за модой на короткие юбки должна идти мода на длинные. Причём особенно рьяно её должны продвигать в самом аду коротких юбок: именно там это будет наиболее контрастным «новшеством». Модный сейчас сервис Medium.com — он не просто для любителей больших текстов. Залогиниться на «Медиум» можно только по регистрации из «Твиттера». То есть людей сначала загоняли в прокрустово ложе микроблога, а затем дали им свободу писать подлиннее — как крутой отдельный сервис. Вот такая банальная попытка управлять медиапсихозами.
Разница между ИТ-модой и юбками лишь в том, что ИТ сейчас «ближе к телу». И тут мы наконец возвращаемся к «Гуглоглазу». Очевидно, что чудо-очки являются «невероятно полезным устройством» только в фантазиях гикнутой прессы. Если же анализировать потенциал массовости этого устройства, нужно задавать вопрос так: насколько публика готова к «павлиньему хвосту»? Или даже к трём хвостам, которые я назову ниже.
Но вначале ещё раз отмечу, что «павлиний хвост» — это не какая-то недоработка, а именно бесполезное уродство. Иначе я мог бы, например, рассказать о том, как мой младший сын недавно раздавил мне очки за 500 баксов, и поэтому я не верю в новости типа «“Гуглогласс” за $1 500 очень помогает пожарным и массажисткам». Однако оценка продукта по соотношению «цена — хрупкость» — это из разряда экономических уравнений с известными решениями. Ну, через пять лет будет дешевле и крепче.
А вот настоящие «павлиньи хвосты», которые требуют перестройки общественного мнения, а не техники.
1. Махательно-кричательный интерфейс
Основное комическое решение голосового управления («Не сработало? Крикни ещё три раза, и погромче!») находится пока в противоречии с общей моралью, согласно которой так ведут себя только психопаты. Однако мобильные телефоны уже подрывают эту мораль. Лет тридцать назад человек, говорящий сам с собой на улице, однозначно считался бы шизофреником. Но сейчас такой тип патологического поведения уже приемлем во многих общественных туалетах.
Самая популярная тема в прессе. Но опять-таки значительная часть общества уже надрессирована и молчит в тряпочку по поводу направленных в лицо говнозеркалок и камерофонов; это называется «демократия». Правда, возникает небольшая конкуренция говнофотографов: Стиву Манну разбили первые очки с камерой и дисплеями ещё в 2002 году — и сделали это охранники в аэропорту, потому что у них свои камеры есть. Но в любом случае массовый пользователь уже должен привыкать, что он на улице — как голый. Вы же не раз видели это во сне, вот и получите обратно свой баян. Кстати, о баянах: если кто-то2. Съёмка без разрешения, нарушение приватности и копирайта обещает вам революцию в порноиндустрии благодаря гуглоглазым, то, скорее всего, этот человек давно не видел современного порно. Потому что там давно освоили все возможные «ракурсы».
3. Бельмо в глазу
То ли дополнительные слои, то ли слова летающие, то ли вообще целая приборная панель, которая уменьшает поле зрения. Это самый неудобный «павлиний хвост», очень переломный. И я думаю, что массовый пользователь ещё долго не примет такого издевательства над своим зрением, невзирая на всю статусность устройства.
Удивительно, но именно об этом не любят писать в обзорах «Гуглоглаза». И, наверное, не только потому, что хотят скрыть от потребителя потенциальное головокружение и косоглазие. Нет, всё проще: первыми обозревателями этого «визуального ГУЛАГа» стали отпетые гики, которые десятилетиями приучали свои мозги к многоэкранному режиму, ко всем этим слоям и бирочкам поверх нормальных картинок. Эти люди вполне готовы к ещё одному экранчику перед носом. И этих людей уже больше, чем несколько лет назад, когда били одинокого Стива Манна с аналогичными чудо-очками. Это как раз иллюстрация того, что само по себе «изобретение» и даже рабочие прототипы — история прошлого века. А вот угадать время, когда созреет критическая масса для запуска массового помешательства, — это совсем другая история.
