К тому же прочие достоинства Pearl проявляются в PocketBook Touch в полной мере: страницы «листаются» и прорисовываются быстро, аккумулятор служит долго. А уж об удобстве управления при помощи жестов, привычном для любого владельца смартфона, можно даже не говорить.
Помимо «листания» страниц, нажатия на иконки и навигации по меню, сенсорный экран можно использовать для масштабирования шрифтов и изображения: для увеличения достаточно «раздвинуть» двумя пальцами картинку, для уменьшения — «сдвинуть». Эту возможность особенно оценят те, кто часто читает файлы в форматах PDF и DJVU, сохранённые как изображения: обычно целая страница книги и, в особенности, журнала отображается неразборчиво и её приходится увеличивать.
Как и все ридеры под маркой PocketBook, Touch может похвастаться завидной всеядностью: пятнадцать самых разных книжных форматов без конвертации — об этом владельцы «породистых» Sony Reader и Amazon Kindle могут только мечтать. Опять же, нет никаких проблем с загрузкой файлов: «книжка» распознаётся операционными системами ПК как внешний накопитель.
Со своей основной функцией электронная книга Touch справляется прекрасно, и в этом качестве её вполне можно рекомендовать любителям чтения. А вот многочисленные «бонусы», которыми стало модно снабжать любые ридеры, придётся считать именно бесплатными бонусами, которым, как дарёному коню, в зубы не смотрят.
В PocketBook Touch есть словарь ABBYY Lingvo, встроенные часы, научный калькулятор, просмотрщик фотографий, MP3-плеер, RSS-агрегатор, «рисовалка» рукописных заметок Scribble, две игры (пасьянс «Косынка» и судоку) и даже простенький интернет-браузер. Из всего этого списка практический смысл имеют лишь словарь (на четыре языка — русский, украинский, английский и немецкий), калькулятор, плеер и RSS-агрегатор.
Всё остальное или просто неуместно в подобном устройстве (как часы, выводимые на весь экран или просмотрщик фото в чёрно-белом режиме), или неудобно в ридере на E Ink: для игр или веб-сёрфинга такой дисплей чрезмерно инерционен. Более того, попасть пальцем в некоторые меню браузера с первого раза мало кому удастся: они слишком мелкие и явно рассчитаны на экран больших размеров.
Действительно полезными можно признать хороший встроенный словарь и функцию RSS-агрегатора: можно подписаться на несколько RSS-лент и читать их, например, по дороге на работу, а словарь поможет тем, кто читает книги на иностранных языках. Браузером же можно пользоваться, к примеру, для проверки электронной почты через веб-интерфейс или для чтения сообщений в твиттере. Для полноценного сёрфинга по интернету он малопригоден.
Подведём итоги. В активе PocketBook Touch — отличное качество сборки, быстрая и контрастная «электронная бумага» последнего поколения, удобное управление через сенсорный экран и поддержка 15 форматов электронных книг. Производитель обещает до месяца работы новинки без подзарядки (при выключенном Wi-Fi), что не может не радовать. В целом, как ридер, устройство выполняет свои функции на все сто и вполне может быть рекомендовано к приобретению.
Что касается дополнительных функций, то их стоит рассматривать лишь как бесплатное приложение, и не более того. Большинство из них вы попробуете единственный раз после покупки, после чего забудете об их существовании. Если же вам требуется полноценный браузер, игры, удобный доступ к почте и социальным сетям, то вы ошиблись адресом: вам нужен не ридер, а планшет.
К оглавлению
Василий Щепетнёв: Колыбель живоглота
Василий Щепетнев
Опубликовано 02 апреля 2012 года
Чем отличается маленький человек от человека среднего? Чином? Капиталом? Влиянием на окружающих? Или главное отличие в самоощущении? Маленький человек всегда чувствует себя страдальцем, жертвой родных, соседей, начальства или обстоятельств, былинкой под натиском урагана, щепкой в океане бурь. От него никогда ничего не зависит, и потому он даже и не пытается перечить судьбе, а смиренно ждёт. Чего ждёт, порой и сам не знает. Доброго царя, который повысит учителям зарплату? Письма от нигерийской вдовы с предложением ста миллионов долларов? Забытого в лифте мешочка с бриллиантами?
Ведь бывает же! Редко, но бывает: сыщется если не в Нигерии, то в Канаде очень дальний родственник, одинокий миллионер, не имеющий иных наследников, кроме маленького человека. Или царь расчувствуется и прикажет поднять зарплату на четыре и девять десятых процента: пусть радуются, всё равно рубль обесценился наполовину. О бриллиантах и не говорю — «поскользнулся, упал, закрытый перелом, очнулся – гипс».
И потому следует ждать.
Глеба Успенского судьба толкала в колею маленького человека ежемгновенно. Смирись, становись в затылок и плетись по жизни без ропота и гнева. Не ты первый, не ты последний.
"Захватила их новая жизнь, такая, что завтрашний день не мог быть даже и предвиден, – и талантливые люди почувствовали, что им не угнаться за толпой, начинающей жить без всяких литературных традиций, должны были чувствовать в этой оживавшей толпе своё полное одиночество... Сколько ни проявляй искусства в поэме, романе – «они» даже и не почувствуют. Спивавшихся с кругу талантливейших людей было множество… В таком виде впору было «опохмелиться», «очухаться», очувствоваться – и какая уж тут «литературная школа»! Похвальбы в пьяном виде было много; посулов – ещё больше, анекдотов – видимо-невидимо, а так, чтобы от всего этого повеселеть, – нет, этого не скажу", – писал Успенский издателю Флорентию Павленкову.
Одно мешает живой душе: болезнь по имени скука, "даже и «млекосочны маки» болезни сей не уменьшают". Что помогло Успенскому подняться выше назначенной, отведённой орбиты? Некрасовский «Современник» уподоблю Юпитеру, который способен придать космическому страннику ускорение, открыть путь к внешним планетам и даже отправить за пределы солнечной системы. Иногда, правда, получается иначе: попав в сферу притяжения планеты-гиганта, странник становится новым спутником Юпитера, обречённым до конца дней своих вращаться вокруг патрона.
С Успенским такого не случилось. Быть может, и потому, что «Современник» закрыли, удержать странника он просто не мог. Пришлось лететь дальше. Правда, за Юпитером его подстерёг Сатурн, то есть «Отечественные записки», но опыт самостоятельного полёта остался. Успенский обрёл собственный, не заимствованный у Белинского и компании способ исследования жизни. Способ Успенского простой: шагать с раскрытыми глазами. Слушать. Ничего не принимать на веру. И думать, думать…
Он не был кабинетным писателем. Любил всё посмотреть, пощупать, попробовать горбом. А и не любил бы – жизнь заставляла. То работал в управлении железных дорог и видел, что служит русский интеллигент собственному кошельку. Сербия воюет с Турцией, русские добровольцы спешат на помощь братьям-славянам, Успенский едет на войну корреспондентом и находит, что главная причина устремлений в Сербию – возможность поживиться: «Никакого славянского дела нет, а есть только сундук».
Наконец, он отправляется в Сколково письмоводителем судосберегательного товарищества и, по прошествии двух лет, заключает: вся шумиха вокруг прогрессивной деятельности есть «национальная ерунда», не более, прикрывающая тот простой факт, что богатые становятся богаче, а бедные беднее (я уже говорил, литература и магия – близнецы-сёстры, а что Сколково Успенского находилось в Самарской губернии, так оно, Сколково, всюду; мы говорим Сколково – подразумеваем деньги, мы говорим деньги – подразумеваем Сколково).
Относительно мужика, равно как и мастерового, и чиновника, и интеллигента, иллюзий Успенский не питал. Не умилялся, не закатывал к небу глаза, не писал проникновенно и трогательно о нашем добром, прекрасном и богоносном народе, а резал правду-матку: «Воля, свобода, лёгкое житьё, обилие денег, то есть всё то, что необходимо человеку для того, чтобы устроиться, мужику причиняет только крайнее расстройство, до того, что он делается вроде свиньи».
Прогрессивные люди, народники пеняли Успенскому, что-де «он живописует лишь одни отрицательные стороны мужика, и тошно смотреть на это жалкое, забитое материальными интересами человеческое стадо… Неужели в деревенской жизни и в душе мужицкой нет просвета? Зачем же рисовать мужика такими красками, что никому в деревню забраться не захочется и всякий постарается стать от неё подальше?» (Вера Фигнер).
