Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 210

 Поскольку у меня есть единственное желание — заставить читателей во что бы то ни стало посмотреть «Серьёзного человека» хотя бы для того, чтобы протестировать собственную готовность заглянуть в глаза самому страшному испытанию нашей жизни — осознанию полнейшей её бессмысленности, иррациональности, случайности, нелогичности и непредсказуемости, — я совершенно ничего не буду рассказывать в эссе об основном сюжете картины, а ограничусь разбором пятиминутного Пролога, который, кстати, к фабуле «Серьёзного человека» не имеет ни малейшего отношения и стоит особняком (настоящая оперная увертюра, которая даёт лишь ключи к главному замыслу, но никак не сюжетные подсказки). 

Есть и другая причина для сосредоточения на Прологе: его совершенно, то есть абсолютно никак не поняли кинокритики. Как следствие, все попытки объяснить появление этого Пролога в «Серьёзном человеке» свелись либо в лучшем случае — к яростному неприятию и даже негодованию, в худшем — к безумным фантазиям, навеянным, как то часто случается с кинокритиками, недостатками образования.

Итак, «Серьёзный человек» начинается с эпиграфа «Принимай простодушно всё, что случается с тобой в жизни» (Receive with simplicity everything that happens to you). Эта фраза Раши́ (акроним от Рабейну Шломо Ицхаки (имя самого авторитетного средневекового комментатора Талмуда и Танаха), на мой взгляд, вообще является ключевой для понимания послания, которое братья Коэн хотели донести до зрителей. Однако с каким-то прямо болезненным упорством критики игнорируют эту лежащую, в общем-то, на поверхности очевидность и заклиниваются на несуществующей мизантропии режиссёров, «презрительно-высокомерном шаржировании» человечества, «садистской неполиткорректности», «этнических карикатурах» и прочих глупостях. 

После ключа от Раши́ идёт Пролог. События в нём развиваются где-то на рубеже XIX–ХХ веков в Галиции (современные Ивано-Франковская, Львовская и Тернопольская области Украины), в безымянном еврейском местечке. Все диалоги на экране ведутся на идише с английскими субтитрами. Велвл возвращается в снежную бурю после удачной поездки на ярмарку (гусей таки продал по 15 грошей за штуку!) и рассказывает жене Доре о чуде: в пути у телеги подломилось колесо, однако Б-гу было угодно, чтобы аккурат в это время по Люблинскому тракту со стороны Львова ехали дрожки. На дрожках сидел дядя подруги Доры Песел Буним, реб Трайтл Грошковер, с которым Велвл мило пообщался и в благодарность за помощь пригласил в гости отведать куриного супчика. 

Дора делает круглые глаза и заявляет, что Б-г проклял их дом. И поясняет: реб Трайтл Грошковер умер от тифа три года назад как раз в доме Песел. Песел даже отслужила по нему панихиду (шиву)! Поэтому в лесу по дороге Велвл встретил не настоящего Грошковера, а диббука, злого духа, который вселился в умершего реба.

В этот момент раздаётся стук в дверь, и входит приглашённый «на супчик» старый реб Трайтл Грошковер. Он отвешивает традиционно брутальные комплименты жене хозяина («Щеки у тебя розовые, и ноги крепкие!») и вежливо отказывается от супа, по выражению лица хозяйки догадавшись о её скаредности (опять же традиционной). Дора, однако, не унимается: видишь, говорит она мужу, это настоящий диббук, потому что только диббук не нуждается в пище. 

Грошковер ничего не понимает, Велвл говорит ему о подозрениях Доры, реб смеётся: да, он в самом деле переболел тифом три года назад в доме Песел, однако благополучно оправился и вот, как видите, жив и здоров. И в этот момент Дора вонзает в грудь старика нож для колки льда. Грошковер впадает в шоковое состояние и начинает истерически смеяться. Хозяйка окончательно убеждена: перед ними бес диббук, которого даже смерть не берет (потому как нельзя умереть дважды). 

Через пару секунд по рубашке реба Трайтла начинается расплываться пятно крови, и, шатаясь, он уходит из дома со словами «Сделаешь человеку доброе дело, и вот она, благодарность!» Велвл в ужасе: завтра найдут труп старика и обвинят их в убийстве. Дора спокойна: «Благословен Б-г за изгнание злого духа из нашего дома!» 

Притча производит совершенно ошеломляющее впечатление. После неё идут титры и начинается основной сюжет фильма, который, как я уже сказал, не имеет формально ни малейшего отношения к Прологу и развивается в провинциальной Америке в конце 60-х годов ХХ века. К тому же сюжет этот — ещё и зловещая комедия об учителе математики, обложенном красными флажками бытовых обстоятельств по всему периметру (жена уходит к богатому приятелю, требует развода и очищает совместный банковский счёт; дочь ворует деньги из кошелька, пытаясь накопить на пластическую операцию по исправлению характерного шнобеля; сын ворует деньги у сестры, шмалит дурь и тайком покупает пластинки от имени отца… И море других не менее муторных ужасов). 

Критики, пытаясь соединить Пролог с основным сюжетом, делают вывод о непредсказуемости человеческого бытия, его нелогичности, издевательствах братьев Коэн над тщетными попытками жалких человечков разгадать замысел Божий, а также о непростительном и оскорбительном сарказме режиссёров в адрес еврейской веры и института раввината. Не буду убеждать читателей (будущих зрителей) в том, что ничего подобного в «Серьёзном человеке» нет даже рядом: в конце концов, у каждого человека собственное восприятие мира, обусловленное его уровнем культуры, образования и жизненного опыта. Однако настоятельно рекомендую не зацикливаться на этих штампах, которые специально выложены режиссёрами на поверхность, подобно ловушкам. 

Постарайтесь также оценить фильм не как феномен внутриеврейской разборки (которая, безусловно, в «Серьёзном человеке» присутствует), а как некий универсальный рассказ о трагедии рационального, религиозного, мистического и этического осмысления человеком своей жизни, которая в определённый момент начинает казаться карнавалом несправедливости, бессмысленности и абсурда. 

Под конец хочу вернуться к Прологу. Безусловно, его можно трактовать как едва ли не самое едкое, какое я видел в жизни, издевательство над уникальной способностью еврейского ума абстрагировать реальность до такой степени, что реальность перестаёт главенствовать в ощущениях и отступает на второй план под давлением догм. Подруга Доры Песел сказала ей, что реб Грошковер умер, и этого обстоятельства (Слова!) достаточно, чтобы перестать верить собственным глазам, полагаться на разум и быть готовым даже убить человека во имя торжества Идеи (Догмы, Слова). Мне лично эта коротенькая притча братьев Коэн раскрыла гораздо больше смыслов в понимании истоков большевизма и катастрофы Октябрьского переворота, чем многотомное «Красное колесо» Солженицына. 

Тем не менее Пролог «Серьёзного человека» гораздо глубже этого поверхностного своего прочтения. В нём — ключ вообще ко всем трагедиям ХХ века! Агрессивная идиотка Дора, не знающая сомнений в своих убеждениях и готовая идти до конца, — это символ всех революций, всех идеологических изнасилований, всех геноцидов и всех иллюзий современной цивилизации. 

Но даже такая тотальная глобализация трактовки Пролога — лишь вершина айсберга смыслов и откровений, заложенных в «Серьёзном человеке». Для меня, во всяком случае, фильм братьев Коэн стал интеллектуальным пиром, сопоставимым с пиром эстетическим, который испытал во время просмотра «Великой красоты» Паоло Соррентино.

К оглавлению

Опубликовано 02 февраля 2014

Желание докопаться до сути присуще если не всему роду человеческому, то большинству из нас. В детстве. Дай ребёнку сложную игрушку — и он непременно захочет узнать, как она устроена. Разобраться. Так, в разобранном состоянии, сложная игрушка и останется. Потому поначалу дарить ребёнку следует что-нибудь простое — плюшевых мишек и слоников. Лишь потом, когда исследовательский пыл поугаснет, можно переходить к вещам высокотехнологичным.