На самом деле всё мыслимо, если не молиться на слова. Мы же легко понимаем людей, которые говорят про «плотную снежную корку», даже если они не употребляют слово «наст». А значит, пузомерка про количество «снежных слов» не отражает серьезной разницы в картине мира.
Более того, поняв надувательство, мы можем сформулировать антигипотезу: многие новые слова на самом деле не расширяют картину мира, а наоборот — запутывают и замусоривают её.
Один из моих любимых примеров — «дизайнер». Сейчас в русском языке это слово уже претендует на статус «художника», хотя означает всего лишь «оформитель». Понимаете разницу, если говорить нормальным русским языком? Художник — свободный человек. Оформитель — продажный обслуживающий персонал; несолидно звучит. Как сделать, чтобы человек чувствовал себя художником, работая всего лишь винтиком в корпорации? Да просто дадим ему новую загадочную бирку — «дизайнер». Из той же оперы — модное понятие «креативный». Есть русское слово «творческий», чем же оно не угодило? Да просто не стыкуется оно с индустриальной Матрицей, ведь вдохновение не приходит по графику. Творческая натура, творческий беспорядок — везде хаос, неповиновение. И совсем другое дело — «креативный директор»: это уже мальчик на побегушках бизнеса. Придумай сто способов использования кирпича. Кто победит, пойдёт рекламировать кирпичный завод. Уныло? Креативно!
На этом месте читатели постарше могут вспомнить, что подобные наезды на западническое влияние уже случались в истории русского языка. Кто-то уже предлагал использовать «мокроступы» вместо «калош» и «непромокайки» вместо «макинтошей». Но народный естественный отбор выбрал более удобные — более короткие — названия. Вроде логично?
Однако можно привести массу примеров, когда публика начинает использовать совсем не оптимальный вариант. В постперестроечную эпоху челночного бизнеса расцвело выражение «менеджер по продажам», заменившее собой короткие и понятные слова «продавец», «торгаш» и «долбаный агент». А прямо сейчас нечто подобное происходит в глянцевых журналах: они стали называть наручные часы не иначе как «хронометром». И действительно, как продать не особо нужную механическую железяку среди вездесущих электронных таймеров? Надо ввести новое маскировочное слово, которое придаёт железяке антикварно-научный статус. Хронометр — это вам не фунт изюму.
И здесь мы подходим к дивному новому миру, где эта самая «научность», как символический аналог золота, составляет значительную часть цены современной бижутерии. Дело за малым: сменить название да продать историю интеллектуальной «начинки». Вот, скажем, устройство Aurora от компании iWinks, которое «позволяет погружаться в осознанные сновидения». Это очень наглое заявление, потому что осознанные сновидения требуют большой практики со множеством тонкостей. А уж научиться управлять люсидным сном — совсем небанально. Но ничего такого и не даёт Aurora. Она лишь обещает слегка разбудить вас, когда вы будете в нужной фазе сна. Сальвадор Дали использовал для этого простой металлический ключ, зажатый в руке: когда начинаешь засыпать, рука расслабляется и ключ со звоном падает. Но мы же понимаем, что гаджет с честным названием «будильник» не собрал бы четверть миллиона долларов на «Кикстартере».
Ах да, можно ещё сказать «умный» будильник. По-русски звучит странновато, как и прочие «умные» вещи. А знаете почему? Оригинальное английское слово «smart» — это не столько «умный», сколько «приличный», «изящный», «модный», попросту даже «нарядный». В результате у нас есть «смартфон» — очередное маскировочное слово, которое скрывает буквальный перевод «модной побрякушки». В 2007 году я разоблачал эту хитрость в статье «Секс в большом яблоке», где объяснялось, что основные достоинства iPhone — не технические, а оформительские. С тех пор ситуация стала лишь нагляднее. Уже несколько лет подряд самой популярной особенностью смартфонов является текстовая коммуникация: «умный» телефон в основном используется как телеграфный аппарат прошлого века. «Ты скоро? — Уже еду. — Купи хлеба». Зато дизайн правильный, на столик в ресторане не стыдно выложить.
Вообще было бы интересно сравнить, сколько новых ИТ-терминов возникает при создании новых устройств (как реальная необходимость языка), а сколько — в последующем маркетинге (для запудривания мозгов). Мою версию ответа вы уже знаете: настоящий сисадмин может описать любую проблему в терминах «этой штуковины» и «той фиговины»; остальной красивый новояз, как конфетная обёртка, возникает именно у торгашей. И за примерами далеко ходить не надо. Почему мы используем слово «компьютер»? Нет русского аналога? Да есть, конечно. Просто песня на чужом языке всегда нравится больше, чем её перевод. Нам нравится эта тёмная ячейка памяти, которую мы можем наполнить другими смыслами — или хотя бы надеждой на существование других, более интересных смыслов.
Но снег при этом так и остаётся снегом. А кто не эскимос, тому не понять, сколько новых слов ни разучивай.
«Чикаго лежит в снегу, как...» — Как? Да никак! Вам же сказали, как: в снегу. Понятно? В снегу.
— Так даже если в снегу: «подобно... словно...» — Подобно? Бессловно и бесподобно, вот как лежат в снегу!
— Ну, дайте хотя бы деталь: «вчерашняя Times на панели»... — Да что вы, совсем охренели? В снегу ведь! Какая деталь?!
— Но что-то должно быть в снегу! Там, «лёгкое чувство печали»... — Печаль? Вы б пошли, полежали сами-то в этом снегу!
— А память? «Чикагский снег вдруг напомнил мне Ваши...» — Ага, кастрюли с-под каши, поеденный молью креп...
— Так что же, совсем ни гу-гу? Представьте хоть! «Там, за окном...» — Ну-ну, что же там за окном? — Что-что... Чикаго в снегу.
К оглавлению
Клиенты HackingTeam, их американский обслуживающий персонал и инопланетный дискурс
Сергей Голубицкий
Опубликовано 12 марта 2014
Чего греха таить: крепко мне по душе темы, заряженные скрытым маразмом. Запалённые праведным гневом, темы эти украшают первые страницы крупнейших СМИ и затем подолгу телепаются в новостных лентах, удерживаемые на плаву энтузиазмом «борцов за правду и справедливость». Есть лишь маленькая проблема — помянутый скрытый маразм, который, стоит только его обозначить, обессмысливает тему до публичного конфуза.
Одна из таких тем уже как месяц педалируется потревоженным общественным сознанием: итальянская компания Hacking Team, её безнравственный продукт, её клиенты и её американские пособники. Возглавляют крестовый поход видные борцуны — Electronic Frontier Foundation и Citizen Lab. 12 февраля и 17 февраля 2014 года были опубликованы обстоятельные расследования, проведённые группой активистов (Bill Marczak, Claudio Guarnieri, Morgan Marquis-Boire и John Scott-Railton), которые призваны продемонстрировать безнравственную деятельность всех вовлечённых в скандал сторон. Юристам EFT «раскрытые факты» дают надежду на успех в судебных делопроизводствах, которые они планируют к инициации. Речь идёт вот о чём.
Миланская компания Hacking Team создала продукт под очень оригинальным названием — Система удалённого контроля (Remote Control System, RCS), — который продаёт исключительно правоохранительным государственным структурам и разведконторам. Как можно догадаться любому отдалённо знакомому с ИТ читателю, RCS — это троян, который внедряется в компьютер «жертвы» и затем осуществляет динамическую трансляцию информации «хозяину». У RCS есть два козыря: система заточена специально для борьбы с криптозащищённым трафиком и использует каскады прокси-серверов для камуфляжа собственных коммуникаций. Последнее обстоятельство особо ценно для «клиента», поскольку не позволяет, в случае обнаружения «жертвой» трояна на своём компьютере, отследить, куда и кому пересылаются его данные.
Надо сказать, что RCS всеядна и с успехом перехватывает данные любого типа до того, как те зашифровываются: текст, изображения, электронные таблицы, равно как и разговоры по Skype, электронные письма, чат-сообщения, пароли, впечатываемые в браузере. RCS может даже дистанционно использовать микрофон и веб-камеру на «подопечном» компьютере. Короче, полный арсенал Джеймса Бонда в том виде, как он представляется наивному обывателю.
В первой публикации Citizen Lab рассказывается о том, как RCS использовался злобным правительством Эфиопии для слежения за журналистами Эфиопского спутникового телевидения (Ethiopian Satellite Television Service, ESAT). В Эфиопии больше, чем где-либо в мире, сажают за решётку журналистов, поэтому сам бог велел правительству использовать итальянскую программу против представителей этой нелёгкой профессии. Внедрение трояна в случае, исследованном борцунами из Citizen Lab, производилось на сказочно изощрённом уровне: некий чувак по имени Yalfalkenu Meches отправил по «Скайпу» на адрес ESAT файл якобы со статьёй для телеканала. Файл назывался An Article for ESAT.rar, в архиве лежал PDF-файл, который Windows легко идентифицировала как Application (.exe).
