Джерри Эхерн - Вызов

Снег был холодный и мокрый. Огромные белые шапки нависали на скальных выступах над его головой, и приходилось опасаться, как бы порыв ветра не обрушил всю эту массу прямо на него.

Для той же цели — защиты от ветра — он поднял высокий кожаный воротник своего пальто, который теперь тоже стал мокрым и холодил шею. Это почему-то напомнило ему, как Лилли недавно подстригала ему волосы. Вспомнился ее смех, прикосновение пальцев к коже.

Мысль о Лилли и ее теплых руках привела к тому, что ему стало еще более холодно. Он крепко сжал челюсти и продолжал двигаться дальше, чувствуя, как все больше немеет правое колено. Это, правда, имело и свои положительные стороны — холод и сырость, казалось, не оказывали никакого воздействия на ногу. Однако его оказывала — и еще как — необходимость держать колено в одном положении вот уже в течение трех часов.

Когда он научился ездить верхом — это было еще во времена ранней молодости — его колено функционировало великолепно. Но с возрастом дело пошло хуже. Возможно, он просто слишком беспечно относился к своему здоровью.

Араби негромко заржала.

— Тихо, лошадка, — сказал он, одной рукой поглаживая ее шею, а в другой крепко сжимая карабин.

Они продолжали спускаться вниз по склону.

Достигнув основания горы, он опустился на корточки и замер так, сдерживая дыхание, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-то новые звуки, кроме завывания ветра и скрипа сосновых стволов.

Араби снова заржала. Он мог бы, конечно, перевязать ей рот, но тут, в горах, все еще бродили несколько голодных волчьих стай и он не хотел лишать лошадь возможности подать ему сигнал об опасности. С такого расстояния тихое ржание никак нельзя будет услышать на той стороне каньона. Да еще и ветер.

Других звуков он не уловил.

Он опустился на снег и осторожно пополз вперед по-пластунски, правое колено уже начинало приходить в норму.

Участок скалы, по которому он сейчас полз, тянулся футов на пятьдесят — шестьдесят и как бы нависал над каньоном. Ветер тут дул еще сильнее. Еще до того, как выползти из укрытия, он вбил в землю, покрытую снегом, специальный прут и привязал к нему лошадь, чтобы та не убежала.

Наконец он добрался до противоположного края скалы. Перед тем, как выпустить из рук карабин, он огляделся вокруг.

Он находился здесь один, и именно это ему и было нужно.

Он положил карабин, проследив, чтобы снег не забился в ствол, потом вытащил кожаный футляр и достал из него мощный полевой бинокль. Приставил окуляры к глазам. Пальцем в перчатке нелегко было сразу навести резкость, но он не спешил.

Внизу под ним протекала горная речка, яростно пенилась белая вода. Казалось бы, скалы здесь должны были стать гладкими и ровными еще много лет назад. Но ничего подобного. Ему доводилось путешествовать по этой реке. Логика в данном случае подвела.

На противоположном краю каньона, на плоской возвышенности типа плато, и находился комплекс. Он называл это «комплексом» ввиду отсутствия более подходящего слова.

Серая стена соединенных между собой переходами блокгаузов окружала главное здание комплекса высотой в несколько этажей. Между блокгаузами и этим строением тянулась еще одна стена, сложенная из бетонных блоков и увенчанная колючей проволокой. По углам высились бастионы.

Эта небольшая крепость господствовала над окрестностями, над каньоном, рекой и скалами, громоздившимися внизу. Прямо через горы была проложена двухколейная железная дорога. Видимо, ею и пользовались те несколько локомотивов, которые стояли во дворе комплекса.

Там же находился и железнодорожный состав, который видел Уиздом, сын Лилли.

Он положил бинокль, надвинул шарф на уши и подтянул завязки шляпы, чтобы ветер не сдул ее с головы.

«Хорошо бы сейчас выкурить сигару», — подумал он мечтательно.

Вряд ли кто-нибудь заметит дым.

Однако он решил не рисковать и отказался от этой соблазнительной мысли.

Он придвинул к себе карабин, смахнул несколько снежинок, которые опустились на ствол. За оружием всегда надо тщательно следить и держать его сухим.

У него в арсенале имелось два карабина, один дробовик, два пистолета и револьвер. Плюс значительное количество запасных частей к каждому типу.

Он сам в свое время весьма привередливо выбирал это оружие и теперь мог быть уверенным, что располагает лучшими образцами. Кое-что, правда, пришлось усовершенствовать.

Сейчас при нем находились только три ствола — карабин калибра 7.62, девятимиллиметровая «Беретта» в кобуре на поясе и небольшой автоматический пистолет, засунутый в носок на правой ноге.

Эту штучку он носил в качестве резерва на всякий непредвиденный случай, приобретя эту привычку еще тогда, когда служил в правоохранительных органах.

Остальной арсенал — помповый дробовик, карабин и револьвер сорок четвертого калибра — сейчас находились в доме Лилли.

Он вновь взял бинокль. По железнодорожной ветке приближался какой-то состав из двух десятков вагонов. Он был уже совсем рядом с комплексом, и большие металлические ворота начали открываться, чтобы впустить его на территорию форта.

На крышах вагонов находились вооруженные охранники в белых маскхалатах. Другие конвоиры толпились на открытых платформах, прицепленных между вагонами.

Он не завидовал этим людям. Путь через горы был долгим и трудным, и наверняка они успели промерзнуть до костей.

Ворота наконец открылись, локомотив потащил за собой свой тяжелый хвост, первым преодолев поднявшийся массивный шлагбаум, помещенный здесь, чтобы в случае чего преграждать путь транспорту.

Локомотив — блестящий свежей краской дизель — вез четыре товарных вагона с плотно закрытыми и опечатанными дверями, три пассажирских, багажный вагон, несколько цистерн и с полдюжины платформ, одна из них находилась непосредственно перед тормозным вагоном.

На двух платформах размещались несколько зенитных установок. Тут же, в углу, за мешками с песком, сидел пулеметчик, держась за ручки турели.

Он тяжело выдохнул воздух, и линзы бинокля сразу же запотели. Да, это будет долгое утро.

Описание Элмера Фултона, а также указанное им направление, в котором отбыли грузовики после остановки поезда в Метроу, по прошествии шести дней, наполненных кропотливой работой, наконец привели их сюда, на поляну у подножия гор.

Слышались глухие удары и слабый лязг — это лопаты вгрызались в твердую землю. В ветвях деревьев завывал ветер. Люди негромко переговаривались, все они были напряжены и собраны. Никому не хотелось об этом думать, но скорее всего они сейчас раскапывали братскую могилу.

Дэвид Холден выбрался из ямы, передал свою лопату Томми Келлогу и отряхнул от земли руки, одетые в черные перчатки. Затем стал рядом с Роуз Шеперд.

Мимо прошел мрачный Лютер Стил с лопатой в руке. Он тут же взялся за работу.

Молодой Бернеби Вуд, благодаря бегству которого «патриоты» узнали о том, что превращенные в специфические концлагеря на колесах поезда возят по стране ставших заключенными офицеров и сержантов армии Соединенных Штатов, а устроено это все солдатами президентских «Ударных отрядов» по приказу Хобарта Таунса, тоже стоял, чуть пошатываясь от слабости, рядом с Рози.

Никакие уговоры не подействовали, и еще не оправившийся от раны лейтенант тоже принял участие в раскопках. Ему помогли спуститься в яму, дали в руки лопату, и он работал до тех пор, пока силы совершенно не оставили его. Теперь он отдыхал, жадно хватая ртом воздух.

Когда Холден приблизился, Роуз прикурила сигарету, затянулась и отдала ее мужчине.

— Спасибо, — кивнул тот.

Он повернулся и вновь посмотрел на яму. Был холодный осенний день, и солнце стояло почти в зените. С гор долетали резкие порывы колючего ветра. Холден затянулся и выпустил дым.

— Глубоко уже? — спросила его Роуз.

— Футов восемь. Пока еще ничего нет. Но те мальчишки точно видели здесь людей в военной форме, которые что-то копали.

— А почему ты запретил мне помогать вам?

— Женщинам нельзя доверять лопату, — невесело усмехнулся Холден. — Это для них слишком сложный прибор.

— Очень смешно, — буркнула Рози и придвинулась ближе к нему.

С поезда начали сходить люди. Как минимум тридцать охранников в белых маскхалатах и с М-16 в руках окружили состав. С крыш конвоиры пока не спускались.

«Наверняка это парни из президентских «Ударных отрядов», — подумал он, — а не солдаты регулярной армии».

Он протер линзы бинокля и вновь приставил окуляры к глазам.