Андрей Дышев - Однокла$$ник, который знал все

– Аристарх Сазонович…

– Софронович!

И что за имя у старика! Никак не запомню. Я постарался придать голосу оттенок торжественности:

– Аристарх Софронович! Я и Настя любим друг друга и хотим создать семью. Я прошу руки вашей дочери.

Вот и все. Красиво и коротко. Дело в шляпе.

Отец Насти, шестидесятилетний академик и профессор филологии, словно вывалился из какого-то старого кинофильма. Он ходил по комнате в длинном стеганом халате, шаркал тапочками по скрипучим половицам и пыхтел трубкой. Он долго молчал. Не думаю, что моя просьба застала его врасплох. Я достаточно часто бывал в его доме, и профессор не мог не предполагать, к чему это в конце концов приведет.

– Для вас, молодой человек, знакомство с Настей – это не заурядное событие, – менторским тоном сказал он. – Вам посчастливилось обратить на себя внимание представительницы древнего и весьма почтенного рода.

Кажется, папаша начал набивать цену. Естественно, все родители переоценивают своих чад.

– Ведь вам даже в голову прийти не могло, – продолжал он, – что мой дед, Алексей Спиридонович, имел честь работать в Главной палате мер и весов под началом Дмитрия Ивановича Менделеева. А мой отец, да будет вам известно, был другом Отто Струве и в двадцатом году лично провожал его на теплоход, отбывающий в США…

Я все больше расслаблялся на диване, смотрел на старика преданными глазами и с трудом сдерживался, чтобы не зевнуть. Притомил он меня своей рекламной паузой! Настя сидела на стуле в противоположном углу комнаты, сложив ладони на коленях лодочкой, и делала страшные глаза. Но я, хоть убей, никак не мог состроить на лице умное выражение. Папаша моей возлюбленной оказался редкостным занудой.

Он подошел к столу и принялся выбивать трубку в пепельницу.

– А потому, – наконец завершил он рекламную паузу, – знакомство с Настей и тем более женитьба на ней вас ко многому обязывают… Первый вопрос: чем вы думаете зарабатывать на жизнь, молодой человек?

«Если я не проявлю настойчивости, то Насте придется долго сидеть в девках, – подумал я. – Но ничего. Сейчас я поставлю папашу на место».

– На сегодняшний день, да будет вам известно, я заместитель директора фирмы «Гормашнас», – произнес я не без гордости. – У меня приличный оклад и более тридцати человек в подчинении.

Папаша повернулся ко мне, нацепил на нос очки и принялся рассматривать меня с каким-то лабораторным интересом.

– Очень хорошо, – произнес он с едким сарказмом. – Простите, не расслышал, как ваша фирма называется? «Мышдурнос»?

– «Гормашнас», – повторил я, чувствуя себя незаслуженно обиженным. «И чего он иронизирует? Пусть лучше про свой оклад скажет. Я бы от стыда удавился, если бы работал в Академии наук с окладом в одну тысячу рублей».

– А позвольте узнать, что ваша фирма производит?

– Мы продаем насосы, – ответил я с достоинством. – В том числе и для нефтяной промышленности. Надеюсь, вы представляете себе, что такое нефть?

– Ага, – кивнул старик. – Распродаете то, что было создано великой Российской империей. Вы, как пиявки, сосете кровь у умирающей акулы. Бьюсь об заклад, что вы даже в общих чертах не представляете себе устройство насоса для ассенизатора. Зато с важным видом катаетесь на своем дорогом автомобиле и с презрением смотрите на обнищавшую интеллигенцию.

– Но продать тоже надо уметь… – заметил я, но старик не стал меня слушать.

– Если научить обезьяну продавать бананы, она станет миллионершей очень скоро и разорит человека, – сказал он и погрозил мне пальцем. – Потому что она ловчее лазает по деревьям… Вот если бы вы сказали, что возглавляете конструкторское бюро по созданию насосов нового поколения, я бы с открытым сердцем пожал вам руку.

– Папа! – заступилась за меня Настя. – Нельзя же так! Он уже покраснел!

– Это хорошо, что покраснел. Значит, еще не огрубел окончательно и мои слова вызывают в нем сильные эмоции. – Он снова повернулся ко мне. Я втянул голову в плечи, готовясь к новой атаке. – Теперь второй вопрос: ваше образование? Какое учебное заведение вы окончили?

Видимо, он решил унизить меня окончательно. При чем тут образование? Сейчас спрашивают о толщине кошелька, а не о дипломах.

– Я окончил только среднюю школу, – небрежно произнес я. – Потом посещал курсы…

– Стоп! – перебил меня профессор и показал мне свою ладонь, будто хотел отгородиться от моих слов. – Можете не продолжать. Мне все ясно. Вот! Вот в чем кроется корень всех наших бед! Сегодня вы заместитель «Мышнавоза», а завтра? А если в стране переворот? А если вас выкинет на необитаемый остров? Что вы еще умеете делать, кроме того, как спекулировать? Как вы будете содержать семью, поднимать на ноги своих будущих детей?

Я стал злиться. И что этот нафталин из себя корчит? Кто он такой? Подумаешь, академик! Быть нищим академиком позорнее проститутки.

– Вы меня, Аристарх Софронович, совсем опустили, – произнес я, не скрывая иронической усмешки. – Не такой же я инфантильный, каким вы меня представляете. У меня дорогая машина. Я купил вторую квартиру, где намерен жить с Настей. Я работаю в преуспевающей фирме. Меня очень ценит мой директор. А это о многом говорит. Это гарантия материального достатка в будущем.

Профессор посмотрел на меня так, словно я был неразумным дитятей.

– Гарантия? – с едкой иронией повторил он. – Какие же вы, молодые, самоуверенные! А если вас сровняют с землей конкуренты и ваша фирма разорится? А если вы, извиняюсь, тяжело заболеете, вас уволят и вашу квартиру придется продать, чтобы сделать вам дорогостоящую операцию? А если вас посадят в тюрьму по ложному доносу?.. Да вы даже не представляете себе, сколько в жизни может быть этих «если»!

– Папа! – воскликнула Настя. – Немедленно прекрати унижать Сергея! Он уже глаза от стыда поднять не может!

Старик добродушно рассмеялся.

– Ничего, критика пойдет ему на пользу… Не обижайтесь на меня, молодой человек. Возможно, на старости лет я стал брюзгой. Но во мне говорит житейская мудрость. И еще во мне говорит чувство долга и ответственности за Настю. Это хрупкое и легкоранимое существо. И я пока не уверен, что вы способны обеспечить ей счастливую семейную жизнь. Но дерзайте! Она вас подождет и с лихвой отблагодарит за ваше усердие.

Я вздохнул с облегчением, когда мы с Настей уединились в ее комнате.

– Кажется, – сказал я, ослабляя галстук, который тугой петлей сжимал мою шею, – твой папочка намерен стоять насмерть. Вот уж не думал, что в наше время еще можно найти такое ископаемое! Неужели материальное положение его совсем не интересует и он с радостью выдал бы тебя за нищего с дипломом в кармане?

– Увы, – ответила Настя с грустью и опустила руки мне на плечи. – Как-то ко мне набивался в женихи один тип из модельного бизнеса. Образование – восемь классов, зато своя вилла в Подмосковье. Так папа с ним вообще разговаривать не стал, сразу за дверь выставил… Ты очень расстроился?

– Не то слово! – ответил я. – Придется пополнить строй великих ученых.

– У-у! – протянула Настя и рукой махнула. – Тогда мне точно не дождаться венца. Пропала личная жизнь!

С этими словами она схватила меня за лацканы пиджака и, падая спиной на кровать, увлекла меня за собой.

– Ты что?! – зашипел я, отчаянно сопротивляясь неуемной страсти профессорской дочери. – Я так не могу… Вдруг он зайдет!.. Надо дверь хотя бы…

Видел бы нас в этот момент ее папа!

Потом я торопливо, как солдат по тревоге, напяливал брюки, прыгая на одной ноге. Настя лежала с закрытыми глазами, чтобы не видеть мою неромантическую суету и торопливость.

– Давай уедем, – тихо сказала она.

– Куда?

– За границу.

– Сейчас в Европе холодно. Разве что в Египет?.. А как же твои занятия?

– Ты меня не понял, – по-прежнему не открывая глаз, сказала Настя. – Я хочу уехать за границу навсегда.

– Ага, – кивнул я, затягивая галстук. – А кто нас там ждет?

– Это уже второй вопрос. Главное, чтобы ты согласился.

Я накинул пиджак и, поправляя рукава, подошел к дивану.

– Настя, – сказал я. – Это невозможно. У меня здесь бизнес. Я делаю ремонт в нашей квартире… И вообще, я не хочу никуда уезжать! Это моя страна, моя родина, в конце концов!

Настя открыла глаза, повернулась ко мне, взяла мою руку, поднесла к губам.

– Я с родителями больше половины жизни прожила в Германии. Так где моя родина – здесь или там?

– Вот если у меня будет ребенок, то пусть он живет за границей, – сказал я твердо. – А я опоздал с великим переселением. Мне здесь жить и здесь умереть.

Я даже не догадывался, что во мне так прочно сидят патриотические чувства.

Я встретил Настю после занятий. Мы сели в мой «аудишник», я включил обогрев салона и музыку. Мы курили и думали.