Действующие лица романа вымышлены. Всякое сходство их с реально существующими людьми – не более чем случайное совпадение.
Глава первая
Mademoiselle Daria
…Зеленая «шестерка» свернула во двор, мазнув тусклыми фарами ближнего света по шеренге темно-красных гаражных дверей, медленно поехала вдоль длиннющей блочной девятиэтажки…
– Лажа, – сказал тот, что повыше, усатый.
– Что? – Второй, накрывавший газетой пистолет на столе, лениво обернулся к нему.
Усатый кивнул на цветной экран, где мордастый негр неторопливо стягивал плавки с пикантной брюнетки, сидевшей с широко расставленными ногами. Черномордый не мог и подозревать, что вскоре папаша, он же Чак Норрис, жестоко обидится на этаких вот трахальщиков его доченьки и начнет мочить всех подряд, вдоль-поперек и всяко, не делая различий меж черными и белыми.
– Туфту гонят, – сказал усатый. – Пока ты выходил, я крутанул в замедленном действии.
– Ну и что?
– Трусы-то он снял, а у нее под ними еще одни. В замедленном хорошо видно.
– На то кино, – пожал плечами второй. – Если давать всякому черномазому по-настоящему-то стягивать…
– О, как он ее…
– Ну, папуас, чего хочешь? Эй, вроде машина подошла?
…Широкоплечий парнишка в свитере и распахнутой кожанке выскочил из «шестерки», резво вбежал в подъезд и рысью припустил по лестнице.
– Точно, тачка, – сказал усатый. – Пора бы. Встал за дверь, живо! Смотри у меня…
– Да чего там, двор пустой…
– Все равно варежкой не щелкай. До поезда – как до Китая раком.
– А нам бы день простоять да ночь продержаться…
В дверь позвонили – уверенно, даже нагло, длинно. Второй, держа ТТ стволом вверх, прижался к стене, встал так, чтобы видеть прихожую в висевшем напротив холодильника зеркале.
Усатый медленно повернул головку первого замка, второго.
Крепыш в кожанке, энергично нажевывая резинку, окинул его нахальным, оценивающим взглядом:
– Девочек заказывал?
– Ну.
– Тогда посторонись, братила, о-так… – Крепыш, ловко упершись ладонью ему в живот, отодвинул от двери, моментально просочился в прихожую и совершенно по-хозяйски затопотал направо, в комнату. Там уже был полный порядок – напарник мирно сидел за столом, держа руку рядом с газетой. На экране блаженно постанывал негр, взгромоздившийся уже на совершенно равнодушную к происходящему брюнеточку.
– Тут один, а ну-ка там… – Крепыш пошел в другую комнату, быстро нашел выключатель.
– Эй, ты, полегче… – беззлобно бросил усатый. – Гуляет тут, как по проспекту.
– Братила, ты что, первый раз с нашим столом заказов связался? Я ж должен окинуть заботливым взглядом, может, у тебя в шкафу три Чикатилы, и все извращенцы? А девочек беречь надо, чтобы товарный вид держали… Мне что, самому ложиться?
Усатый взирал на него мрачновато.
– Ладно, перечирикали, – пожал он плечами. – Иди, гони телок.
– Друг ты мой единственный, вот с телками накладка. Ну не было у нас двоих, хоть ты меня режь. Разобрали. Время на дворе холодное, зима, всем погреться охота. Одна есть. Чем богаты. От сердца отрываю.
– Ну слушай…
– Да фирма веников не вяжет! – заторопился крепыш. – Обоих обслужит по мировым стандартам. Девочка классная, в Париже работала.
– Звездишь.
– Жопу ставлю. Сама докажет. – И хрипло пропел: – «Она была в Пар-риже…» Не, честно. Работала в Париже. Хрусти капустой, господин клиент, у нас вперед, как в лучших домах Лондона. Четыреста.
– Чего?
– А того. Ты ж сам заказывал до утра? А телка клевая, не отбросы, опять-таки парижская школа… А то я поехал, без тебя хватит любителей на парижскую выучку…
– Ладно, тормози, – усатый вытянул из кармана толстую пачку свернутых вдвое бумажек, отсчитал восемь. – Хоккей?
– Хоккей. Значит, в шесть утра я ее забираю, усек? Да, братила, я отолью? В подъезде холодно…
– Валяй в темпе. И гони телку.
Усатый немного расслабился, но из прихожей не ушел, стоял, подпирая плечом косяк, и ладонь держал на свитере, прикрывавшем заткнутый за пояс пистолет.
В туалете шумно, оглушительно спустили воду, выскочил крепыш, бросил:
– Дверь не закрывай, сейчас будет парижаночка. – И, топоча, ссыпался вниз.
Дверь осталась распахнутой. Усатый переместился к ней, сузил глаза и напряженно вслушивался. Этаж был последний, девятый, так что верхней площадки не имелось, и сюрпризов следовало ожидать только снизу.
Слышно было в покойной вечерней тишине, как внизу с лязгом переключили передачу, взвыл мотор и машина уехала. Внизу зацокали каблучки. Девушка не спеша поднималась. Усатый ждал, чуть приподняв большим пальцем край толстого свитера.
В квартире работал телевизор, чирикали вовсю англоязычные голоса и, плохо успевая за ними, гнусаво бубнил переводчик.
Девушка поднялась на девятый этаж – довольно высокая, с рыжими распущенными волосами, в распахнутой шубке из искусственного меха, якобы леопарда, и черном коротком платьице.
Помахивая пластиковым пакетом, она совсем медленно преодолела последний лестничный марш, шумно отдышалась и сказала непринужденно:
– С тебя девять баксов. По баксу за этаж, милый. Не так-то и приятно чапать пешедралом на стройных ножках и высоких каблучках…
Усатый хмыкнул, но, оглядев ее внимательно, должен был признать, что ножки и впрямь неплохи. Годочков ей, правда, не меньше двадцати пяти, но, если прикинуть, как раз в его вкусе – не слишком юна и не слишком стара и на шлюху, что приятно, обликом не похожа.
– Ладно, – сказал он, чуть расслабившись. Прислушался, но внизу было тихо. – Заходи. А насчет премии будет видно, к утру соберем заседание месткома, обсудим твое поведение, там и решим…
Когда она сняла шубку, проворно перехватил из рук, запустил пальцы в карманы, но ничего не обнаружил. Взял из рук пакет, заглянул. Там отыскалась лишь коричневая резиновая маска Кинг-Конга и синие пакетики с импортными презервативами. Да обернутая в целлофан фотография.
– А обезьян зачем? – хмыкнул он. Окинул ее взглядом с ног до головы. Нет, что-либо спрятать под этим платьицем было решительно невозможно.
– А некоторым нравится, – она дернула плечом и улыбнулась довольно озорно. – Надевает, понимаешь ли, маску, ставит невдалеке – напротив зеркала и балдеет…
– Вообще-то мысль, – фыркнул он. – Там побачим…
– А обыскивал зачем?
– А насчет клофелинчика.
– Это как? – она уставилась самым невиннейшим взором.
– Не знаешь? – хохотнул напарник, вышедший тем временем в прихожую. – И в водочку, поди, в жизни не подливала?
– Ма-альчики… У нас серьезная фирма. Обижаете невинную девочку. Я туфли сниму, ладно? На шпильках на девятый – облезешь…
– Да ты уж все снимай, – жизнерадостно посоветовал второй.
– Ну, так-таки и сразу? – Девушка, покачивая бедрами, прошла в комнату. Уселась в потертое кресло, закинула ногу на ногу и вытащила сигарету из валявшейся на столе пачки «Мальборо». Огляделась. – Нет, мальчики, делаю вывод, что мне сегодня решительно повезло. Вид у вас самый славянский, квартирка на бичевскую блатхату не похожа, хвосты селедочные на скатерти не валяются…
– Мы вообще-то ребята приличные, – подтвердил тот, что был без усов. Сел на подлокотник и положил ей руку на колено. – Только требовательные. Если уж в вашей шарашке двоих не нашлось – придется, лялька, поработать ударником капиталистического труда. И двустволочкой, да и всяко.
– Так бывало и вертолетиком, дяденька, – прощебетала она голоском младшей школьницы. Зажмурилась, когда его ладонь скрылась под платьем, с закрытыми глазами выдохнула дым. – Оголодавший мальчик, а?
– Да не то чтобы, – сказал он хрипло. – Просто сидим тут два часа и пялимся на импортное траханье – природа уж и требоват, как говорится.
– По вашим брючкам видно, сэр… Хоть фонарик вешай, как на негабаритный груз.
– И моментально они поняли друг друга… – Он расслабился совершенно. – Ну, сядь, как примерная школьница в классе.
– Ага, и мигом останусь без плавок. Хозяин! – девушка глянула через плечо зависшего над ней парня. – Еще немного – и ваш друг с меня трусики стянет…
Усатый, как раз кончивший откупоривать «Амаретто», цепко посмотрел на нее, улыбнулся одними губами и промолчал.
– Он у вас всегда такой серьезный? – громко, театральным шепотом поинтересовалась рыжая.
– Да с детства такой, – сказал второй. – Папа его в доценты налаживал, вот и привык делать физиономию… Макс, что ты, в натуре? Ляльку доставили, все путем, расслабляемся…
Усатый налил три стакана, одним глотком опорожнил свой. Похоже было, он и в самом деле искренне пытается расслабиться, но что-то мешает.
Он сидел на стуле так, что пистолет из-под свитера совершенно не выпирал, держал правую ладонь на колене, пальцами левой постукивал по столу, молча разглядывал девушку, и холодок во взгляде не таял.
