Кирилл Казанцев
На всякого блатного найдется пуля
Степан вставил ключ в замочную скважину. Интуиция подсказывала ему, что никакой опасности нет. Да и какая может быть опасность? Он давно уже не командир отряда спецназа. И из милиции уже полгода как уволился. Теперь он, можно сказать, гражданский человек.
Дверь соседской квартиры распахнулась. На площадку вышла Надежда Васильевна – невысокая подвижная старушка, любившая совать свой нос куда не надо. Он мог поклясться, что соседка поджидала его, притаившись за дверью, иначе он непременно услышал бы ее шаги.
– Здравствуй, Степа.
– Здравствуйте, – буркнул Степан.
– С работы? – осведомилась она деловито.
– Да, – коротко ответил Степан, торопливо отпирая замок.
Заметив его поспешность, Надежда Васильевна засуетилась:
– Слышал, что с Катюшей с первого этажа случилось? Ужас-то какой!
Степан открыл дверь в квартиру и замер на пороге, заинтересованный. Он отлично помнил улыбчивую девушку с первого этажа, которая всегда с ним здоровалась.
– А родителей-то как жалко, – причитала соседка со скорбным видом.
– А что случилось? – не выдержал Степан.
– Машина ее сбила вчера утром, насмерть… – выдала Надежда Васильевна на одном дыхании. – Гад! Сбил и даже не остановился. Они с подружкой на зеленый свет переходили, а он внезапно выскочил из-за машин по встречной! Подружка-то отскочить успела, а Катюшу… Сначала она еще живая была, но к приезду врачей умерла. Не успели они. Только через час приехали!
– А эта подружка, она хоть номер машины запомнила? – мрачно спросил Степан.
В голове у него не укладывалось, как такое могло произойти. Он только вчера видел Катю – молодую, красивую. И вот теперь ее нет. Будь его воля, он бы того водилу лично к стенке поставил. Такие твари не должны жить! Скорее всего, какой-нибудь молокосос с купленными правами… или пьяный в дупель…
– Да подружка-то номер запомнила, – вздохнув, ответила соседка. – Говорит, это был черный джип. Он когда сбил ее, то машину занесло… Он притормозил, а потом снова рванул прямо на красный свет, и только его и видели.
– Ну, если номер запомнила, то найти его не составит труда, – сразу воспрянул духом Степан.
– Не знаю, не знаю, – покачала головой Надежда Васильевна. – Она милиции все сказала, только до сих пор никого не нашли. Второй день уже ищут.
– Как так? – удивился Степан. – Пробить по базе данных номер машины – дело пяти минут. Конечно, водитель скажет, что машину угнали. Надо просто брать его и прессовать.
– Степа, ты же работал в милиции, – вспомнила Надежда Васильевна, – позвонил бы знакомым и узнал, что и как там. Они ведь сами не почешутся…
– Знакомым, – невесело усмехнулся Степан, вспоминая свою службу в рядах работников МВД. – Про таких знакомых лучше и не говорить.
– Ну, ты все равно позвони, – не отставала соседка, – хоть чем-нибудь, авось, помогут. Этот гад же еще кого-нибудь собьет.
– Хорошо, я позвоню, – сдавшись, кивнул Степан.
В двухкомнатной квартире было пусто и тихо. Степан Асколов развелся с женой, еще когда служил на границе с Таджикистаном. Потом был спецназ, ранение. Причем настолько серьезное, что он даже сомневался, возьмут ли его в милицию. Однако знакомый, работавший раньше в убойном отделе, подсуетился, и проблем с медкомиссией не возникло.
Окунувшись в работу отдела по расследованию убийств, Степан почувствовал себя так, словно искупался в выгребной яме. В УВД процветала махровая коррупция. Следователи не чурались никаких методов – от подлога и мошенничества до пыток и убийств задержанных. Бороться с этим было невозможно. Система прогнила сверху донизу. Часть денег от крышевания наркоторговцев, притонов и подпольных казино шла наверх, и все были довольны. Он среди этой братии выглядел, как еретик на христианском собрании. Белая ворона – точнее слова не подберешь. В какой-то момент у него просто не выдержали нервы… Он написал заявление по собственному желанию и стал искать работу. Потом скоропостижно от сердечного приступа умерла мать, оставив ему квартиру. И вот уже полгода он работал инкассатором в охранной фирме «Беркут», сопровождал ценные грузы. Работа в принципе не сложная, да и платили хорошо. Только все чаще возникал вопрос: «А что дальше?» Нужно было срочно что-то менять, найти смысл во всем этом, иначе он так и сдохнет один в пустой квартире.
Отгоняя от себя мрачные мысли, Степан переоделся в спортивные штаны и футболку, сунул ноги в шлепанцы и пошел на кухню готовить ужин. В холодильнике стоял плов, который он сам приготовил, и борщ, оставшийся с прошлого визита Татьяны. Она была ярой сторонницей идеи, что желудку обязательно требуются супы. Степан ничего не имел против, лишь бы самому не готовить.
Степан посмотрел на кастрюлю с борщом и пожалел, что Татьяны не было рядом. Она, верно, в этот момент развлекала своего мужа, вернувшегося из важной командировки.
Чтобы как-то поднять себе настроение, Степан сложил тарелки с разогретой едой на поднос и перешел в гостиную на диван поближе к телевизору. Однако поднять настроение ему не удалось. По всем каналам гнали сплошную чернуху. В новостях одни убийства, катастрофы, коррупция и падение биржевых индексов. Какой-то чиновник присвоил деньги, выделенные на строительство школ в районах области, а школы построил буквально из мусора и кирпича от разобранных бруцеллезных коровников. Еще одна чиновница была поймана чуть ли не с мешком взяток, полученных от отчаявшихся родителей, которым обещала устроить их чад в детские сады. Выругавшись, Степан выключил телевизор, нашел на полке диск со старыми советскими комедиями, поставил в DVD-плеер и только после этого смог нормально поесть. Затем его взгляд упал на кипу бумаг, пылившихся на тумбочке, и Степан снова помрачнел, вспомнив, что еще не закончены мытарства с оформлением налоговых льгот и выплат, причитающихся ему как участнику боевых действий. Чиновники в упор его не видели, старались заморочить голову, отделаться отписками. Степан чувствовал, что еще немного, и доведут они его до греха. Тогда – только держись. В такие минуты он и сам себя боялся…
Он вспомнил про схрон с оружием, оставшийся от последней операции. Их группа обезвреживала террористов, которые собирались взорвать плотину на Волге. Асколов и не представлял раньше никогда, что боевые действия придется вести на улицах родного города. Но именно так и произошло. Степан должен был внедриться в группу. В теории все было просто. Он перехватил курьера с оружием, предназначенным террористам, и поехал на встречу вместо него. Парни из группы его страховали, но что-то пошло не так. Его вычислили. Встреча превратилась в бойню. Все террористы были убиты, а сам Степан получил тяжелое ранение в голову. Про схрон торговца оружием, что остался в лесополосе, он вспомнил лишь на гражданке, когда более-менее пришел в себя после ранения. Про него никто не знал. Степан долго ломал себе голову, как с ним быть, но в конце концов решил молчать. Могли ведь запросто подумать, что он собирался его присвоить, а потом, когда совесть замучила, признался. За такое могли и посадить. И схрон остался… Но в последнее время, особенно после визитов в кабинеты чиновников, Степан все чаще и чаще подумывал о схроне. Останавливал лишь здравый смысл. Взявшись за оружие, он все равно ничего не изменит, а себя погубит. В новостных программах не раз мелькали сюжеты об отчаявшихся людях, которые брались за оружие. Финал был всегда печальным. К тому же он точно не помнил, где этот схрон находится, так как ездил туда всего два раза с Эфенди, а тот возил его кругами да специально забалтывал. В дополнение к этому вход в схрон был заминирован, и чтобы войти, надо было открыть кодовый замок. Степан помнил лишь первые цифры комбинации. Можно было, конечно, попробовать взломать, но надо ли оно ему? Возможно, Эфенди уже навестил сейф без него и все оттуда вывез, оставив смертельную ловушку. Ведь его тогда так и не поймали. Связной главаря террористов словно в воду канул.
Лежа перед телевизором, Степан так и уснул, соскользнув в мир сладких грез, где он входил в здание администрации с пулеметом. Во сне испуганные чиновники быстро подписывали ему все бумаги, после чего он проводил с ними курс молодого бойца, заставлял отжиматься и подтягиваться… Затем сон резко изменился. Вот он шагал с отрядом пограничников по узкому ущелью. Наблюдающий крикнул: «Духи!» И начался ад. Стреляя из автомата, он карабкался по склону, отдавал приказы. Потом появились вертушки и накрыли все ущелье залпом реактивных снарядов…
Прыжок, и он снова в родном городе, идет по лесополосе к схрону с оружием. Внутренний голос запрещал ему приближаться к этому месту, но ноги сами несли тело к замаскированному входу. Он склонился, разгреб прелую листву, счистил с кодового замка землю, набрал комбинацию, и дверь открылась. Мозг отчаянно вопил – не входить! Только тело вновь не слушалось. Степан словно смотрел на свое тело со стороны. Руки сдвинули тяжелую крышку люка вбок. Он склонился над черным провалом, стараясь разглядеть, что в темноте, и в этот момент из тьмы выскочил Эфенди, точно черт из табакерки, схватил его и стащил вниз. Степан отчаянно сопротивлялся, но Эфенди был нечеловечески силен. Его ледяные пальцы впивались Степану в кожу, высасывая из тела тепло, глаза светились в темноте как гнилушки. Эфенди был мертв, давно мертв. Его одежда сгнила и превратилась в грязные лохмотья. Тело высохло, сморщилось, суставы скрипели при каждом движении. Судя по пулевому отверстию в груди, умер Эфенди не своей смертью. Вокруг пахло землей и тленом – запах могилы.
