Андрей Воронин
Слепой. Кровь сталкера
За последние годы Лиза Чернявская, по мужу вот уже пять лет Ларсон, настолько привыкла пользоваться Интернетом, что, когда по настойчивому совету сердобольной соседки открыла родительский почтовый ящик и обнаружила там адресованное ей не электронное, а самое обычное письмо, даже растерялась.
– Ну, что? – не унималась Глафира Степановна, которая всегда любила сунуть длинный нос в чужую жизнь.
Лиза поджала губы и, глянув в упор на вездесущую Глафиру Степановну, сухо спросила:
– А что именно вас интересует?
– Ну как же! Если бы не я, тебе, Лизонька, пришлось бы на почту тащиться за получением, в очереди стоять! – обиделась Глафира Степановна. – Почтальонка-то, Таиса, давно у нас, всех жильцов знает. Принесла мне пенсию и пожаловалась, что, мол, пришло письмо Чернявским заказное с уведомлением, а вас никого дома нет. Я говорю, откуда же им взяться! Хозяин, генерал, пропал без вести, как сталкер, в Чернобыльской зоне. Хозяйка не выдержала и слегла в больницу… А почтальонка мне и говорит, мол, письмо-то не хозяевам, а их дочке, Елизавете Григорьевне, которая теперь в Швеции. Ну, а я-то тебя в окно видела, знаю, что ты уже приехала…
– Прилетела, – уточнила Лиза.
– Че? – не сразу поняла Глафира Степановна.
– Я прилетела из Швеции. А не приехала, – вздохнула Лиза.
– Ах да, правильно, прилетела… – кивнула соседка и продолжила: – Ну вот, я говорю, что у девочки времени не будет на почту ходить. Мать в больнице с сердцем, отца искать надо… Оставьте мне, говорю, я распишусь за Лизоньку и ей вручу. Таиса мне доверяет…
– Но письмо же в ящике было… – удивилась Лиза.
– Правильно! Мало ли что там, в этом письме… И потом, ты могла подумать, что я специально его забрала… И я спустилась и вбросила письмо в почтовый ящик. А потом вижу – ты идешь. Думаю, она же ни за что в ящик не заглянет! Ну и напомнила… по-соседски… – продолжала говорить Глафира Степановна, при этом надевая очки, очевидно надеясь, что девушка все-таки не выдержит и вскроет письмо прямо в лифте.
Но Лиза спрятала письмо в сумочку, чем вызвала у Глафиры Степановны вздох разочарования. Лиза с детства недолюбливала излишне любопытную и болтливую соседку, которая всю жизнь работала, как она сама выражалась, «по профсоюзной линии» и считала, что ее призвание – помогать людям. Выйдя на пенсию, она по инерции продолжала бурную общественную деятельность и теперь была председателем домкома. Всегда аккуратно подкрашенная, в шляпке, перчатках, в хотя и стареньком, но элегантном пальтишке, на каблучках, эта невысокая остроносенькая, темноглазая дамочка вызывала у жильцов дома одно желание – поскорее с ней распрощаться. Даже подростки, которые, бывало, собирались на лавочке у подъезда, завидев Глафиру Степановну, сразу ретировались. Единственным местом, где люди поневоле вынуждены были терпеть присутствие председательствующей соседки, был лифт. И она эту возможность использовала на все сто процентов. Лиза в юности старалась подниматься на свой седьмой этаж пешком, а сейчас, прожив столько времени за границей, просто забыла, что в ее родном сталинском доме можно не пользоваться лифтом.
– Как я понимаю, – обиженно поджав губы, заметила Глафира Степановна, – ты понятия не имеешь, от кого письмо.
Лиза промолчала. Действительно, ни обратный московский адрес, ни фамилия Бурундуков ей ничего не говорили. Но как об этом догадалась Глафира Степановна?
– Я уверена, – продолжала вещать Глафира Степановна, – что это письмо каким-то образом связано с похищением твоего отца.
– Похищением? – удивилась Лиза.
– А ты в этом сомневаешься? – скептически хмыкнула Глафира Степановна. – Или у вас в Швеции людей не похищают?
– У нас в Швеции люди вашего возраста занимаются своей жизнью и не лезут в чужую! – резко оборвала ее Лиза.
– Чужую?! – возмутилась Глафира Степановна. – Да какая же мне твоя жизнь чужая?! Я с твоей бабушкой, царство ей небесное, тебя из роддома забирала. Пока твой отец, как ты теперь, по заграницам шастал.
– Мой отец не шастал по заграницам, а… – возмутилась Лиза.
– Знаю, знаю! – тут же завелась Глафира Степановна. – Выполнял секретные задания! Ты, может, сейчас тоже там выполняешь секретные задания?!
К счастью, лифт уже дополз до их седьмого этажа, и Лиза, стараясь не нагнетать обстановку, как можно спокойнее проговорила:
– Всего вам доброго, Глафира Степановна.
Та, очевидно, не ожидала такого быстрого завершения разговора и, недовольно передернув плечами, с вызовом воскликнула:
– Я тебе тоже ничего плохого не желаю! Я тебе тоже желаю только всего доброго!
Лиза поспешила отпереть дверь родительской квартиры и скрыться за нею. Точнее, квартира была еще дедушкина, ее ему дали за большие заслуги перед отечественной наукой. Дедушка был ученым-археологом и большим книголюбом. Его библиотека и теперь занимала целую комнату. В свое время он вел раскопки и в Средней Азии, и на севере России, преподавал в Московском университете, где некоторое время даже был проректором. Тогда-то и дали им эту квартиру в элитном сталинском доме. Отец мечтал, что его дочь, Лизина мама, продолжит дело его жизни. Но мама, окончив истфак МГУ, влюбилась в выпускника военного училища, вышла замуж, родила Лизу и стала, как и бабушка, домохозяйкой. Дедушка в молодости неустанно ездил в археологические экспедиции, а отец Лизы – в командировки. Мама часто не знала даже, где и сколько он будет находиться. Дедушка вскоре умер, и воспитанием Лизы в основном занимались мама и бабушка, которые смогли воспитать из нее истинную леди. Отец, будучи, как понимала Лиза, выдающимся профессионалом, сделал головокружительную карьеру, стал генералом, перешел работать в руководящие структуры ФСБ, а затем вышел на пенсию. При этом, имея достаточно денег, он держал не только машину, но и личного водителя Виктора, который раньше возил отца по долгу службы. Правда, Лиза, когда вырывалась к родителям в гости, предпочитала брать машину напрокат. Так получилось, что уже более десяти лет она бывала в России лишь наездами.
Все дело в том, что в подростковом возрасте у нее обнаружили довольно сложное кожное заболевание, а мамина двоюродная сестра-врач, которая весьма удачно вышла второй раз замуж и обустроилась в Шведском королевстве, взялась помочь. Но при условии, что Лиза переедет жить к ним с мужем в небольшой городок Ньюч¸пинг. Ее муж оказался одним из ведущих в Европе дерматологов, у него была своя клиника и проверенные временем методики лечения. Своих детей у тети Вали и ее шведского мужа Питера Эриксона не было, и Лизе создали все условия для жизни и выздоровления. Английский она знала благодаря элитной спецшколе, куда ее устроила, используя старые связи, бабушка, а шведский через пару месяцев выучила. Дядя Питер несколько лет назад умер, оставив свою клинику на тетю Валю и Лизу, которая к тому времени уже успела получить медицинское образование. Муж Лизы, Карл Ларсон, тоже был медиком и работал у них в клинике. Лиза каждый месяц переводила родителям приличную сумму денег; приезжая в гости, привозила подарки. Пока что мама и отец были довольно бодры, полны сил и оптимизма, поэтому, хотя они и повторяли каждый раз, что скучают без нее, Лиза домой возвращаться не собиралась. В Швеции у них с тетей Валей было свое дело, были препараты, оборудование и главное – предостаточно богатых клиентов не только из Швеции, но и из России. Русскоговорящие специалисты для них были настоящим подарком судьбы, и платили они иногда получше американцев, которые тоже высоко ценили уровень европейской медицины.
Лиза и в детстве не любила выделяться среди сверстников, а теперь, благо средства позволяли, сделала все, чтобы выглядеть как истинная скандинавка. Высокая, голубоглазая, светловолосая, подтянутая, даже, можно сказать, чуть сухопарая, Лиза Чернявская-Ларсон в повседневной жизни предпочитала джинсы, кроссовки и маечки, в холод – свитер и куртку, практически не красилась, а волосы собирала сзади в хвостик. Была она всегда доброжелательна, открыта, но в меру, эмоции старалась не демонстрировать. Она их даже не подавляла, а умело перенаправляла в другую сторону.
И теперь, наконец избавившись от назойливой соседки и захлопнув за собой дверь родительской квартиры, Лиза не стала сразу же в прихожей торопливо разрывать конверт и читать адресованное ей письмо, а зажгла в прихожей свет, сняла кроссовки, надела шлепанцы и, захватив сумочку, направилась на кухню.
Лето только начиналось, но на кухне и с открытой форточкой было душновато. К тому же, как показалось Лизе, в квартире завис какой-то незнакомый, чужой резкий запах, не то табака, не то мужского парфюма. Пришлось открыть всю оконную створку. Лиза даже пожалела, что не купила в Швеции родителям кондиционер, хотя и здесь, в Москве, теперь можно было подобрать что-нибудь подходящее. Лиза заварила старым дедовским способом в джезве кофе с корицей и, пока он настаивался, достала из сумочки и положила перед собой конверт. Письмо, судя по штемпелю, было отправлено из Москвы. Даже адрес был указан – улица Строителей, дом 5, квартира 6. И, как правильно сказала Глафира Степановна, она, Лиза, не имела ни малейшего понятия, кто он такой – этот Бурундуков А. А. Адреса и фамилии на конверте были не написаны, а набраны на компьютере и наклеены. Это настораживало больше всего.
