Ознакомительная версия.
– А у меня пока здесь еще не филиал вашего завода, чтобы вы врывались сюда без стука и рассаживались здесь, как у себя дома, – холодно произнес Полунин.
– Вот именно что пока, – с усмешкой парировал Сатаров, – до меня дошли слухи, что ты работаешь над этой проблемой. По крайней мере ты начал скупать акции нашего завода вместе со своим дружком Антохой-Самбистом.
– Мы знаем, что это его люди пасут круглосуточно этого придурка Соловейчика, – сказал стоящий за спиной Сатарова Веселовский. – Жаль, что я не уволил этого идиота раньше.
– Жаль, что мы не закопали его еще раньше, – добавил Сатаров. – В нашем городе одним придурком было бы меньше, а воздух стал бы чище.
– Да уж, – улыбнулся Полунин, – это все надо было проделать раньше, сейчас это будет сделать труднее.
– Вот что я тебе скажу, Седой, – тихо проговорил Сатаров, слегка подавшись вперед, – и лучше бы тебе сделать так, как я тебе скажу. Забирай-ка ты своего еврея и сваливай с завода, пока я не вышвырнул вас оттуда пинком под зад.
– Слушай, ты, пацан, – лицо Полунина побледнело, челюсти плотно сжались, на скулах заходили желваки, однако голос был по-прежнему спокойным и невозмутимым, – если ты продолжишь беседу в таком же тоне, то сам вылетишь отсюда вместе со своим евреем. Если же ты пришел сюда поговорить, то говори нормально, как человек, а не как шпана из школы дефективных.
Лицо Сатарова словно окаменело, глаза немигающе уставились на Полунина, губы плотно сжались. Казалось, еще секунда-другая – и оба собеседника бросятся друг на друга.
– Пожалуй, им надо поговорить наедине, – сказал Шакирыч, отделяясь от окна.
Он обошел сзади кресло, в котором сидел Сатаров, и, подойдя к Веселовскому, обнял его за плечи и легко развернул, словно картонную игрушку.
– Пойдем, сынок, – почти ласково, по-отечески произнес Шакирыч, подталкивая Веселовского к двери, – пусть большие дяди поговорят один на один, а нам потом расскажут, что сочтут нужным рассказать.
Веселовский даже не сопротивлялся, поскольку Шакирыч был на голову выше и почти в два раза шире его. Он вопросительно посмотрел на Сатарова, но тот не обратил на него никакого внимания. Веселовскому ничего не оставалось, как удалиться из кабинета.
Как только за ушедшими закрылась дверь, Полунин спросил:
– Так что же ты мне хотел сказать, Олег?
– Только то, что уже сказал, – сквозь зубы процедил Сатаров, – прекрати скупать акции завода. Это предприятие находится под моей «крышей», и мне решать, кому там хозяйничать. Мне хватает проблем с Колей-Решетом, который тоже вознамерился стать акционером, а тут вы еще с Самбистом лезете, как последние беспредельщики.
– Беспределом занимаешься ты, – ответил Полунин. – Даже если завод находится под твоей «крышей», он еще не твоя собственность. Да и с кем ты договаривался, что это твоя территория? Может, с Колей-Решетом или с Самбистом? Кстати, почему ты сегодня пришел ко мне, а не к нему?
– Брось придуряться, Седой, – вскричал Сатаров, вскочив на ноги и наклонившись над столом Полунина. – Все прекрасно знают, что вы с ним корешитесь и что ты у него главный советчик. Как ты скажешь, так все и решается, поэтому не хрен мне тратить время на разговор с Самбистом. Я пришел сразу к тебе и тебе лично заявляю, чтобы вы не лезли на завод, иначе оба об этом пожалеете. Ты меня понял? – при этих словах он направил указательный палец в направлении лица Полунина.
Реакция последнего была совершенно неожиданной для Сатарова. Левой рукой Полунин быстро ухватился за указательный палец, направленный на него, а правой вцепился в волосы Сатарова.
Одновременно резко потянув и палец, и голову Сатарова вниз, Полунин прижал беспомощного соперника лицом к столу, при этом Сатаров, побелевший от боли, не мог даже пошевелиться.
– Ну вот что, сопляк в галстуке, – проговорил Полунин в самое ухо Сатарова, – мне надоело слушать эту туфту, хотя я слушал тебя внимательно и терпеливо. Теперь ты послушаешь меня. Запомни раз и навсегда – никогда не давай выхода эмоциям, если пришел говорить о деле. И второе – прежде чем убедить человека в чем-то, для начала надо его хорошенько изучить. Если бы ты побольше узнал обо мне, ты понял бы, что говорить со мной в таком тоне – это полный бесполезняк. Я на своем веку многое пережил, меня и не такие, как ты, крутые пугали. И третье правило запомни – всегда, прежде чем что-либо сделать, попытайся сначала договориться с людьми. Худой мир всегда лучше доброй ссоры. Воюют только дураки и отморозки, а умные люди должны договариваться. Я по этим правилам давно уже живу и тебе рекомендую. А теперь, когда первый урок закончен, давай попытаемся спокойно поговорить, и поверь, что лучше бы нам сейчас договориться, чем потом.
Он отпустил палец Сатарова и оттолкнул его голову от себя. Сатаров отшатнулся и, потеряв равновесие, плюхнулся в кресло, в котором он только что сидел. При этом он, скривившись от боли, прижал правую руку к животу, активно растирая ее левой.
– Ну, сука, – прошипел Сатаров, – ты пожалеешь об этом.
– Я уже пожалел, что так нехорошо поступил с тобой, но другого выхода у меня не было. Ну так что, будем договариваться? – спросил Полунин.
– Не о чем нам с тобой договариваться, – со злобой ответил Сатаров. – Выбор у вас небольшой – или вы сваливаете с завода, или вас оттуда вперед ногами вынесут.
– Жаль, – пожал плечами Полунин, – ты мне показался более способным учеником. В следующий раз ты меня будешь сам об этом просить.
Сатаров встал и молча направился к выходу.
– Погоди, – окликнул его Полунин, – прическу поправь, а то нехорошо будет, если тебя таким увидят твои люди.
Сатаров остановился и посмотрел в прикрепленное к стене небольшое зеркало. Он молча достал из бокового кармана расческу, тщательно причесался, поправил пиджак и галстук, злобно сверкнул глазами в сторону Полунина и так же молча вышел из помещения.
Когда в кабинет снова вошел Шакирыч, Полунин стоял у окна, с задумчивым видом наблюдая, как со двора станции выезжает джип Сатарова.
– Ну что, похоже, договориться с этим пижоном не удалось?
Полунин молча покачал головой.
– Сегодня не удалось, – произнес он. – Этот парень понял, с кем надо договариваться, но не знал как. Но все же мозги у него есть.
– Однако и амбиций у него выше крыши, как я погляжу, – добавил Шакирыч и тут же спросил с едва заметной тревогой в голосе: – Во что это все выльется в конечном счете?
Полунин неопределенно пожал плечами:
– Не знаю. Все зависит от того, что возьмет верх – разум или амбиции.
Лобникову показалось, что Полунин уснул. Веки его были сомкнуты, дыхание ровное, он расслабленно положил голову на спинку кресла.
Однако, как только Валерий потянулся рукой в карман плаща за сигаретами, Полунин, мгновенно разомкнув веки, бросил на Валерия пристальный взгляд.
– Кстати, а ты давно знаешь Сатарова? – неожиданно спросил Полунин.
Валерий криво усмехнулся и ответил:
– Можно сказать, что до сегодняшнего дня я его почти не знал.
– Это звучит довольно странно, – на устах Полунина появилась язвительноя усмешка, – ты что же, не слышал о том, что происходило в нашем городе? Не слышал о тех громких убийствах, потрясших не только наш город, но и попавших на полосы центральных газет страны? Ты же все-таки не на острове в океане жил, ты все это время работал с Сатаровым и не мог не видеть, что он творит?
– Все это меня не касалось, – устало ответил Лобников, – потому что происходило в другом мире, в вашем мире бандитов и воров. Я занимался конкретными делами компании и не собирался вмешиваться в ваши разборки. Образно выражаясь – я лишь вел счет со стороны.
– Типичное заблуждение для наивных, которые считают, что если они на войне сидят в обозе, то смерть им не грозит, – сказал Полунин. – Иногда обоз бомбят в первую очередь, чтобы лишить резервов основные силы. Так что, может быть, ты и вел счет, но не со стороны, а находясь в самом центре боевых действий. Когда Сатаров почувствовал, что вы становитесь слабым звеном в его обороне, он не задумываясь решил избавиться от вас и прислал киллеров.
* * *
Война с Сатаровым развернулась стремительно и так же быстро закончилась.
В тот же день, когда Сатаров посетил Полунина и между ними состоялся не очень вежливый разговор, в кабинете главного инженера завода «Нефтьоргсинтеза» Григория Соловейчика появились двое визитеров.
Секретарша Григория – Анастасия Павловна, полная сороколетняя женщина, сообщила своему шефу по селектору, что к нему пришли двое рабочих по поводу акций.
Григорий попросил их войти и, поднявшись, направился к сейфу, где у него хранились деньги и купленные акции, доставая на ходу связку ключей.
Однако, увидев гостей, Григорий насторожился, поскольку оба вошедших никак на рабочих не походили.
Ознакомительная версия.
