И вот она решила доказать, в первую очередь, самой себе, что может зарабатывать большие деньги, что стоит ей этого только захотеть, и деньги будут у нее в руках. И тогда материально она уже не будет зависеть ни от кого на свете. Захотела, сделала и – провалилась.
Глеб гладил ее по спине – так гладят потерявшуюся и вернувшуюся в дождливый день домой собаку.
– Что ты плачешь, в конце концов! Жива, здорова, красива, я тебя люблю… Что тебе еще надо, зачем тебе самоутверждаться? Кому ты хочешь доказать, что целиком шита? Откуда в тебе это? – и говоря это, Глеб понял, что именно за это, вернее, и за это тоже любит Ирину.
Мало-помалу она успокоилась, даже, скорее, забылась.
"Завтра ей будет плохо, – заботливо укрыв ее пледом, подумал Глеб, – завтра она примется страдать.
Будет вспоминать, каких гадостей наговорила, будет думать о том, что я что-то лишнее услышал, заглянул ей в душу, раскрыл ее секреты, прикоснулся к тайной жизни. Ну, да ладно, постепенно придет в себя".
Глеб вышел в гостиную, где стоял портфель, с которым Ирина вернулась домой. Он не любил рыться в чужих карманах, но пустить это дело на самотек не мог.
Он убрал посуду, пустую бутылку из-под коньяка, вымыл бокалы, сгреб остатки еды в мусорное ведро.
Наконец в квартире стало чисто. Он поставил портфель на стол, сам сел на то место, где сидела Клара.
«Посмотрим, может, что интересное увидим!»
Он отщелкнул замочки. В портфеле, как водится у любой женщины, черт ногу сломит – пудреница, помада, авторучки, маркеры, карандаш, записная книжка, какие-то журналы, конверты черт знает с чем, квитанции, черновики…
«Господи, – вздохнул Глеб, – как она во всем этом разбирается? Как она умудряется доставать ключи из своего портфеля? Да туда же опасно руку засовывать!»
Глеб укололся обо что-то острое, чертыхнулся и вытащил два лезвия, просто так, без оберток, брошенные в портфель. Обнаружился в портфеле и циркуль-измеритель с двумя иголками, который стоял под наклоном.
Глеб осмотрел свою руку.
«Вроде не оцарапался и не порезался. Кошмар! Надо будет ей сказать!»
Там же оказалась пачка фотографий, забранных, наверное, только сегодня из печати. Фотографии Глеб пока смотреть не стал, его внимание привлекла тонкая папка розового цвета. Он вытащил ее двумя пальцами и принялся рассматривать бумаги – договор, план участка… Все это Глеба мало интересовало, но внизу стояли фамилия заказчика и адрес фирмы.
«Вот это мне и надо».
Глеб взял маленький листок из того же портфеля – единственный не помятый – и на него переписал номер договора, юридический адрес и реквизиты заказчика. Галкин Сергей Львович – фамилия Глебу ни о чем не говорила. В этой же папочке лежало несколько фотографий недостроенного коттеджа. Рядом со стенами лежали плиты перекрытия, кирпич. Что удивило Глеба, так это размах – три автомобильных крана на строительстве одного здания. Их стрелы торчали на фоне синего неба, по которому плыли белые, похожие на пушечные взрывы, кучерявые облака.
«Да, с размахом», – хмыкнул Глеб, разглядывая следующие фотографии.
Там оказались эскизы интерьера, сделанные фломастером поверх фотографии. За время общения с Ириной Глеб поднаторсл-таки в архитектурном дизайне, а также в оформлении интерьеров. Слава Богу, всевозможных проспектов в их доме валялось полным-полно, и чуть ли не каждую неделю из почтового ящика Глеб доставал в коричневых конвертах новые проспекты, очередные журналы.
«И когда она, – подумал Глеб о Быстрицкой, – все это успевает просмотреть, запомнить, переварить?»
Самое странное, ребенок пока спал крепко, словно бы и ему дали пару ложек вина. Глеб отложил бумаги, постоял над колыбелью, посмотрел на сына.
«Спи, спи, чем больше спишь, тем быстрее растешь. И чем дольше спишь, тем меньше хлопот родителям. Хотя ты, парень, и так что надо, хлопот от тебя почти никаких», – подумал Сиверов, прекрасно понимая лживость своих мыслей.
Да, это ему хлопот никаких, ведь все их приняла на свои плечи Ирина. Она и гуляет, и варит кашу, и стирает, в общем, делает все. Вот и сорвалась.
«А я, – Глеб подумал о себе с легким презрением, – как посторонний. Приду, посмотрю, поношу на руках, подброшу пару раз к потолку, поцелую, поглажу. Подам палец, ты в него вцепишься, привстанешь, покачаешь головой, поморгаешь своими голубыми глазенками, улыбнешься. Вот и вся моя забота. Даже кашу варить для тебя мне не доверяют. Ладно, когда подрастешь, я тебя приберу к рукам, наставлю на путь истинный».
В своих отцовских чувствах Сиверов не отличался от миллионов мужчин. Пока ребенок маленький, он им не интересен, а когда подрастет, время упущено, повлиять на него сложно… Как говорили в старину, воспитывать надо, пока поперек лавки умещаются.
– Ну, ладно, – глядя на ребенка, тихо-тихо произнес Глеб, – завтра пойдем с тобой гулять.
"Посажу тебя в коляску и поедем далеко-далеко, – мысленно обращался он к сыну. – Доедем до ВДНХ, поговорим. Я тебе буду рассказывать сказку про курочку Рябу. Конечно, могу и не про курочку, могу рассказать тебе пару умных легенд. И это все ерунда, когда говорят, что маленькие дети ничего не понимают. Никто не знает, что останется у тебя в памяти, может, легенду о хлопке одной ладонью ты вспомнишь через двадцать лет, и она тебе пригодится. Это пока ты лежишь, сопишь и никаких снов тебе не видится. Уже через год ты будешь большим парнем, и я стану тебе читать серьезные книжки. Будем вместе слушать хорошую музыку. Ведь почему я люблю классику? Еще когда я был маленьким, моя мать, а твоя бабушка, играла на фортепиано. Я и сейчас, дружок, слышу тот звук и вижу ее пальцы, хотя лица вспомнить не могу. Вот так-то, брат. Готовься, завтра в любую погоду пойдем на улицу и будем гулять три часа. Возьмем бутылочку с молоком, а мама пусть отдыхает, завтра ей будет тяжело.
Это сегодня она разошлась, а завтра ей будет плохо".
И Глеб Сиверов вначале поправил одеяло малышу, укрыл потеплее, затем достал из шкафа плед и укрыл Ирину. Она что-то пробормотала.
– Спи, спи, – прошептал Глеб и отправился на кухню подогревать молоко. – Хоть так я поучаствую в твоем воспитании.
Но разогреть молоко он не успел – появилась заспанная Ирина.
– Ребенка надо кормить.
– А я что делаю? – сказал Глеб.
– Ты сделаешь еще что-нибудь не так, а потом я себе этого не прощу.
– Что ж, пожалуйста, – Глеб уступил место у плиты над маленькими кастрюльками.
Ирина разогрела молоко и тут же заспешила в гостиную. Она сняла портфель со стола и посмотрела на Глеба. Тот напустил на себя безразличный вид. Портфель исчез в платяном шкафу.
– Пойду будить, пусть поест. И так режим на десять минут сбил.
Глеб почувствовал себя виноватым, будто это именно из-за него ребенок поест на десять минут позже. А что там в его организме, какие процессы там идут, Глебу было непонятно. Уже через пару минут Сиверов услышал, как Ирина ласково разговаривает с ребенком и как тот сосет соску, громко причмокивая.
«Сплошная идиллия, какое-то святое семейство!»
Итак, у Глеба появилось дело: с утра погулять с ребенком, а после обеда он направится на мансарду и там займется тем, чем следовало заняться – таинственным Галкиным Сергеем Львовичем. Но, естественно, Ирина Быстрицкая об этом знать ничего не будет. И Клара тоже.
Пятница для Светланы Жильцовой выдалась исключительно хлопотной, хотя все хлопоты и были приятными, в отличие от того, чем ей предстояло заняться в субботу. В пятницу утром, созвонившись, она отправилась в турагентство, где истратила час своего драгоценного времени на то, чтобы уладить все формальности и получить на руки паспорт с визой и авиабилет на перелет Москва-Париж. Вернувшись домой, Светлана еще раз тщательно перебрала свой чемодан, забраковывая одну вещь за другой.
"Нет, это я не возьму, в таком дерьме в Париже уже не ходят. А я должна быть хоть и не очень приметной, но одетой со вкусом, ведь средства-то мне позволяют.
Хотя на фиг мне все это барахло? – и она, подняв чемодан, вывернула все его содержимое на диван. – А может вообще обойтись спортивной сумкой и все нужное купить там? Денег у меня хватит…"
Ей удалось – за определенную мзду, разумеется, – договориться в турагентстве, что ей продадут билет только в один конец, а второй будет с открытой датой вылета, и она сможет им воспользоваться в любой удобный для нее день. Ее не расспрашивали, зачем ей это надо, просто пошли навстречу. Конечно, пришлось переплатить, ведь летела она туда чартером, а назад предстояло возвращаться регулярным рейсом Париж-Москва.
Все вроде бы складывалось как нельзя лучше. Сложив чемодан, она пошла на почту и оплатила все счета, которые скопились в почтовом ящике, а потом в сберкассе заплатила за квартиру и коммунальные услуги на месяц вперед, понимая, что в Париже, скорее всего, пробудет не меньше месяца. Она вернется тогда, когда схлынет первая волна поисков, хотя в том, что она сработает безупречно, не оставив никаких улик, Светлана не сомневалась. Дело было не первым и, как она рассчитывала, не последним.
