Тут Сигурд одним движением стряхнул Руну со спины, не заботясь о том, куда и как она приземлится. В один миг он превратился в хищника. Заяц, притаившийся в кустах и спугнутый разговором Руны, выдал себя нечаянным шорохом и через пару секунд Сигурд в немыслимом прыжке накрыл его.
Вернувшись к Руне, он нашел ее перепуганной.
— Я думала, ты меня бросил, — сказала она.
Сигурд показал зайца. В темноте она его не увидела.
— Скоро Черта, — пробурчал он. — Что ты там про ошейник болтала? Можешь его снять совсем?
— Иди сюда, — позвала она. — Присядь.
Он опустился на колени.
— Свяжись с ним, — попросила Руна.
— Чего?
— Ты должен визуализировать ключ. Помнишь тот день, когда тебе его меняли?
— День посвящения. Не знаю. Это Мерло делал. Мне стукнуло шестнадцать.
— Помнишь, что он тебе говорил?
Сигурд заскрежетал зубами и сдавил заячью тушку.
— Он сказал, нельзя за Черту. Сволочь…
— Не сердись, Сиг… Я о другом. Перед тем, как защелкнуть замок, он попросил тебя кое о чем подумать, верно?
Сигурд насупился. Он хорошо помнил тот день. Это был его третий ошейник — пожизненный. Первый, самый маленький, на него нацепили в шесть лет; второй, побольше, — в двенадцать.
«Ярость — это твоя сила, — говорил старый Мерло, положив руку ему на плечо. — Получи над ней власть — станешь славным охотником». «Верно, Мерло! Он будет лучшим охотником», — подтвердил стоявший рядом дядя Огин. Сигурду дали кувшин какого-то настоя. Он его опустошил. А в следующую минуту его схватили за руки двое — Гатт и Флай. Мерло накинул ошейник и, приблизив лицо, заорал: «Твой страх! Думай о том, чего боишься!» — и выхватил нож. Сигурд вскипел. Войдя в скачок, он напряг мускулы и изо всех сил дернулся. В ту же секунду ошейник захлопнулся сам собой, Мерло успел отскочить, Флай полетел на землю, а Гатт едва удержался на ногах. «Готово!» — крикнул Мерло, и Сигурда отпустили.
— Хрень, — проворчал Сигурд. — Он велел о страхе думать.
— И?.. — Руна отогнула на своем ремне какую-то пластину, затем просунула руки под крышку Сигурда, взялась за ошейник.
— К чхарю, — сказал он. — Дерьмо это. Не знаю.
— Чего не знаешь?
— Не знаю, как бояться.
— Хм… Может, ты боялся кого-то потерять? — осторожно предположила она.
— Эй, чего ты хочешь, албианка? — Допрос его злил. Он не любил, когда лезут в душу. Терпеть не мог. — Сними его! А не можешь — отвали!
— Успокойся, Сиг. Ты должен вспомнить, о чем думал, когда надевали ошейник. Пойми: это и есть ключ.
— Дерьмо!
Он зажмурился, напрягал память, пока не удалось оживить лицо Флая, но Гатта он припомнить не мог: Гатт погиб два с половиной года назад. Вспомнились только его раскосые зеленые глаза.
Он оттолкнул ее, впихнул ей в руки зайца.
— На! Пошли.
— Сиг, ты не сможешь преодолеть Черту, — сказала Руна. — Надо вспомнить. Дай мне только ключ — все остальное я сделаю сама.
— Вставай! — он вскочил на ноги и двинулся с места.
— Подожди! — она поднялась, поспешила за ним. — Здесь темно, Сигурд! Помоги мне…
Он шагнул назад; не оборачиваясь, закинул ее на спину и помчался по лесу. Руна затихла, прижалась к нему. Заяц сплющился между ними, он был теплым и влажным.
Начался пологий спуск в низину. Лес стал гуще, дубы сменились буком. Сигурд петлял, не снижая скорости. Что там впереди, за Чертой? Ему хотелось пересечь ее и как можно дальше углубиться в запретную зону.
«Страх… страх… Проклятый Мерло…»
Сигурд знал, как его боялись косухи, которых он преследовал в лесу, у их страха был особый запах. Бигемы, на которых он, бывало, косился тяжелым взглядом, тоже боялись. Все вокруг боялись. Но не он. Разве он боялся?
Иной раз что-то не ладилось, тогда его бросало в жар, в глазах темнело… Вот то, что с ним случалось. Но это же не страх, это злоба, буйство. Должно быть, ему надлежало опасаться самого себя. Да только он и себя не боялся.
Всплески!
На бегу его передернуло. Он едва успел свернуть, чтоб не врезаться в ствол бука. Руна за плечами вскрикнула.
Ругнувшись про себя, он побежал дальше. Место было топким. Где-то рядом то ли ручей, то ли болотце, — он не видел. Взяв немного влево, вскоре оказался на каменистом подъеме. Слева, за лесом — отроги Антары. Выбежав на оголенную площадку, Сигурд увидел впереди узкий обрыв.
— Держись! — бросил Руне и, разогнавшись, прыгнул.
Перед глазами вспыхнули огни — как раз в ту секунду, когда летел над обрывом. Он успел выставить руки вперед, шмякнулся о мокрую глину. Тяжесть за спиной неудержимо потянула вниз. Руки наткнулись на что-то твердое — похоже корневище дерева.
— Держись, — хрипел он.
Руна впилась в плечи Сигурда, крепче обхватила его ногами.
Зрение начало возвращаться. Сигурд напрягся и в два рывка оказался на краю. Вскочил на ноги, пробежал несколько шагов и остановился.
— Ладно. Давай еще раз. — Он выпрямился, давая Руне сползти на землю. Заяц шлепнулся к ногам.
Сигурд приподнял крышку, освобождая пространство для ее рук.
— Ну!
— Подожди минуту… пальцы онемели.
Руна растерла руки, взялась за ошейник.
— Персоль… то есть, мой ремень — его сканирует, — сказала она. — Как только дашь ему ключ, персоль это обнаружит и отключит замок. Вспоминай, что было в твоей голове в тот момент, когда Мерло…
— Ничего не было, — отрезал Сигурд. — Мерло… он хотел, чтобы я о страхе думал, и только.
— Но ты не думал, — догадалась она. — Выходит, ты нечаянно создал другой ключ. Теперь вспоминай. Это мог быть какой-нибудь образ. Или цвет. Или голос.
Сигурд раздраженно фыркнул, однако задумался и стал перебирать в памяти голоса тех, кого знал. Все они звучали глухо и отдаленно. Он вспомнил унылый серый цвет шахты.
— Нет. Сделай сама, — сказал Сигурд. — Я не вспомню.
— Ты сможешь. Это мог быть звук. Или запах. Давай, Сиг…
— Ладно, все! — отрезал он. — Надо к Черте топать и баста! Малость потерплю, за Чертой попустит.
— Нет! За Чертой будет еще хуже.
— Брехня… попустит.
— Хочешь, чтобы я объяснила тебе механизм действия территориального ограничителя?
— Дерьмо, какого чхаря!
— Тогда вспоминай.
Он стиснул зубы, стал ворошить прошлое. Память снова подсунула Флая, затем безликого Гатта: одни только зеленые глаза не забылись… От напряжения замутило: съеденное мясо лезло к горлу.
Сигурд зарычал, схватил Руну за руки, сдавил, она завопила, — крики их слились воедино. В эту минуту в его голове будто сместилось что-то, такое на него бешенство накатило, что кожа на Руниных запястьях вмялись под его пальцами.
Щелкнул ошейник. Мгновение он оставался на месте, затем свалился в ладони албианки.
Жуть! — Сигурд схватился за шею: точно кожу сняли.
Он даже попятился от неожиданности.
— Однако ж… как это?
Она тихо засмеялась, шагнула следом, удерживая ошейник под крышкой.
— Сиг, да это… вроде как злость твоя была! Твоя ярость! Погоди, мне отключиться надо. — Руна несколько минут стояла, держа руки у него на груди, чего-то ожидая. Он слышал ее дыхание и думал: «Ишь ты… мозги-то албианские… сила…»
— Все, — сказала она наконец.
Он схватил ошейник, развернулся, метнул его между двух темных крон. Пробив листву, ошейник исчез в небе. Через несколько секунд послышалось, как он ударился о ствол дальнего дерева и, отрикошетив, шлепнулся на землю.
— А твой ремень, — спросил Сигурд. — Он-то как… пустит тебя через Черту?
— Черты нет, — сказала она. — Ты последний, для кого она существовала. Албы сами управляют персолями.
— Подбери зайца, влезай на спину, — буркнул он, разворачиваясь.
Руна сделала, что он сказал.
Сигурд не знал других албов и каковы они в деле, но об этой женщине мог сказать, что терпеть она умела. Это хорошо.
Он ухватил ее под колени и побежал вполсилы. Теперь можно и не спешить. Он вошел в самый легкий скачок, который мог удерживать. Бывало, он входил и раньше в такой вот «полускачок» — особенно, когда после удачной охоты оставалось время, а чутье говорило, что добычи больше не предвидится. Тогда он летел над плато невесомым бегом, едва отталкиваясь ногами, дыша полной грудью. Это были его самые лучшие минуты…
За полчаса он пробежал миль десять. Лес начал редеть, горы понемногу расступились. Впереди долина расширялась, вспучивалась холмом. Сигурд вбежал на взгорок, остановился и глянул назад. Неужто это Антара? Как же она мала. Край Шедара слева от нее походил на ступени. Справа от Антары темнели незнакомые горы.
— Слезай, — сказал он. — Смотри-ка.
— Не вижу ничего, только контуры, — призналась Руна.
— Горы… вишь, какие низкие.
— Наверняка отсюда они кажутся невысокими, — согласилась Руна.
