Комбриг дал шутливую команду: подготовьте подарок супостату. Белов решил поддержать шутку комбрига и принес на ходовой мостик свой ответ вероятному противнику. Это был разговорник, составленный контрпропагандистом политотдела, — «Допрос военнопленного».
Между тем капитан первого ранга Сергеев продолжал исторический экскурс.
— Между прочим, на императорском флоте, если офицер находился в плавании длительностью от 120 до 180 суток, при выходе в отставку ему выплачивалось денежное вознаграждение — половина оклада жалованья за тот период времени. Командир получал премиальные и за длительность командования кораблем. А что у нас? — обращался Сергеев к находившимся на ходовом мостике офицерам, которые слушали его с нескрываемым любопытством. — Пенсион одинаков, служишь ли ты в плавсоставе или на берегу. Сплошная уравниловка. А о разнице в оплате воинского труда, по сравнению с сухопутчиками, и говорить не приходится. Командир армейского полка в 1914 году получал четыреста рублей царскими червонцами, а командир корабля всего на двести рублей больше![28]
Штурман доложил о приближающемся шторме, но операцию «слежение» сверху, из штаба, не отменяли. Авианосец между тем, похоже, собирался покидать место дрейфующей стоянки.
Неожиданно комбриг спросил вахтенного офицера:
— Что у нас с радиолокационной станцией?
Вахтенный от неожиданного вопроса выпалил:
— Доложить не могу!
— Не можете? — передразнил его интонацию Сергеев. — Потому что не следите за морской и воздушной обстановкой. Поднимите голову. Антенна не вращается.
Все дружно подняли вверх головы. Как он разглядел за пеленой дождя, что антенна остановилась, для всех осталось загадкой. Радиолокационная станция «Ангара» служила кораблю глазами. Станция универсальна — она могла отслеживать не только воздушную, но и морскую обстановку на дистанции до 150 километров.
Оказалось, перегорела диодная лампа. Почему-то ее долго искали, затем так же долго меняли. Казалось, прошел не один час. На самом деле минуло лишь десять минут. Но комбригу хватило и этого, чтобы по громкой трансляции сказать на весь корабль:
— Если бы был бой, по вине радиометристов мы бы уже погибли. Не люблю бездарей и лентяев!
Правое крыло тайфуна «Марианна» догнало корабли, когда их командование по-настоящему забеспокоилось по поводу погодных условий. Наконец корабли снялись с якорей и медленно пошли в разных направлениях. До базы оставалось около часа среднего хода. Переход обещал был трудным. Сначала всех изматывала тяжелая килевая качка, когда человеческие внутренности готовы вырваться наружу. Даже бывалые моряки переносят ее довольно тяжело.
Между тем череда неприятностей продолжала преследовать экипаж БДК. Механик доложил об аварии упорного подшипника основного вала в районе его выхода за корпус корабля. На него крепится основной винт, который и движет корабль. Как понял Владимир из коротких докладов, такую неисправность возможно устранить лишь в заводских условиях, в сухом доке. В Камрани сухого дока не было. Продолжать движение в штормовых условиях на дизелях опасно. Килевая качка плюс вибрация работы дизелей налагает на них дополнительную нагрузку. В ходе движения машину может сорвать со своего штатного места, с жесткой платформы. Тогда корабль потеряет ход. Но самое критичное в этой ситуации то, что из-за разрушения подшипника вода поступала через щель между корпусом корабля и коленвалом в кормовые помещения. Электрические помпы пока что справлялись с откачкой прибывающей воды. Но все это до поры до времени.
Комбриг провел экстренное совещание в ходовой рубке. Механик видел выход в срочном вызове буксира и прекращении движения. Положить корабль в дрейф и ждать в штормовом море помощи было, конечно, делом рискованным, но иного выхода никто предложить не смог. Командир согласился с механиком. Лишь замполит настаивал на продолжении движения своим ходом. Он объяснил свою позицию не техническими возможностями корабля, а тем, что блестяще выполненную задачу по слежению противника придется похоронить. Командование базы доложит о ЧП на флот, флот в Москву, и прощай, отличная оценка за боевую службу. Последуют оргвыводы. Прощай тогда, военно-политическая академия, мечта всей жизни замполита. Командир тоже понимал угрозу первого решения и для себя. Но лично-служебные последствия его смущали не в такой степени, как замполита.
Комбриг после того, как выслушал все доклады, сказал:
— Слово даю самому молодому, комсоргу.
Владимир предложил не прекращать работ по замене прокладки, чтобы остановить поступление воды. Спросил у механика, возможно ли будет запустить основной двигатель и выдержит ли прокладка при неисправном подшипнике? Если так, то корабль до базы дойдет своим ходом.
Механик ответил раздраженно:
— Все может быть, проблема во времени. Если за тридцать минут прокладку поставим, то попробуем запустить основной двигатель и проверить работу коленвала. Вероятно, пойдем своим ходом, но тогда подшипник окончательно будет разрушен. Проблемы начнутся в Камрани. Получить дефицитную запчать возможно лишь через главную базу, через Владивосток. А это займет не один месяц. Придется жариться все это время на вьетнамском солнцепеке.
Четыре месяца тропической жары, тоска по домашним и близким, всеобщее нарастающее раздражение от неожиданно возникшей критической ситуации не могли не повлиять на принятие решения.
— Доложите обстановку на фактическое время, — прервал доклад механика комбриг.
— В час поступает 60–70 тонн забортной воды. Откачиваем воду эжекторными насосами. Мощности их не хватает — всего 50 тонн в час. Существует угроза постепенного затопления дейдвудного отсека, хотя живучести корабля ничто не угрожает. Мы просто потеряем ход, а в шторм это опасно, — ответил механик.
— Гоняться во время шторма за авианосцем, у которого скорость в 35 узлов, самоубийство. Еще, не дай бог, встанем и начнем на виду у супостата пускать пузыри, — добавил замполит.
Комбриг подвел итоги совещания.
— Владимир Сергеевич, — обратился он к Белову, — давай спускайся к морякам в кормовой отсек, объясни им задачу простыми человеческими словами, без лозунгов. Посоветуйся с ними. Ваше место сегодня в кормовом отсеке. Связь лично со мной. Будем докладывать о ЧП во все инстанции. Вызовем буксир. Замполит, а вы не забывайте, что жизнь моряков важнее любой оценки.
В заключение изрек, как будто вынес приговор:
— Сергей Георгиевич Горшков, наш главком, именно для вас, механик, как-то сказал: «Нет аварийности оправданной и неизбежной. Аварийность и условия для ее возникновения создают люди своей неорганизованностью, безответственностью и безграмотностью»… Не люблю бездарей и лентяев, — добавил комбриг.
В кормовом отсеке стояла жара под сорок градусов. Громко урчали перекачивавшие воду помпы. Шесть моряков электромеханической боевой части, в трусах, чумазые от мазута и смазки, стояли у открытого люка дейдвудной трубы[29]. В полумраке машинного отделения Владимир разглядел еще нескольких моряков, словно призраки скользивших среди машин и труб. Он снял кремовую рубашку, ставшую мокрой за пару минут. Что дальше делать, не знал. Но, переговорив с моряками, понял, что объяснять здесь никому и ничего не нужно. Все парни знали свое место. Подошел механик и поставил задачу. Выяснилось, что в узком отсеке могут работать лишь два человека. Одному из них придется находиться там без водолазного костюма. Старшина второй статьи Хизматулин первым спустился в заполненный морской водой дейдвудный отсек.
Произошла заминка, суть которой разъяснилась позднее. Дело в том, что, кроме Хизматулина, долго под водой находиться никто не мог. Владимир выразительно посмотрел на механика, и тот, все поняв, кивнул в знак согласия. Вот они уже вдвоем стояли по пояс в теплой воде. Хизматулин то и дело погружался с огромным разводным ключом в грязную от мазута воду. Белов быстро освоился в этой непривычной для себя роли. Когда выныривал моряк, он занимал под водой его место. Таким образом откручивали большую шайбу, которая крепила сальник на трубе. Уже впоследствии, в заводском доке, Владимир не мог поверить в то, что они вручную смогли справиться с увесистым болтом, закрученным в заводских условиях при помощи автоматики.
В какой-то момент Белов почувствовал тупую боль в локте. Она быстро прошла, но Владимир с удивлением увидел на поверхности воды в ярком свете переносной лампы темно-красный круг. Это была его кровь, которая сочилась из разбитого локтя.
О незначительных травмах наверх не докладывали. Берегли авторитет экипажа и командира. Кто знает, что еще произойдет в море?
Через сорок минут прокладка была поставлена. Механик дал команду на запуск основного двигателя. Корабль пошел в базу своим ходом. Начальство на эскадре поняло комбриговскую телеграмму совсем уж буквально — корабль тонет и сигналы SOS не подает лишь по причине соблюдения скрытности. Командир эскадры выслал навстречу СКР «Летучий». Корабли встретились на входе в базу, и недоразумение разрешилось. Всю ночь комиссия штаба проверяла техническое состояние корабля. Прокладку, установленную в море, признали надежной, корабль оставили продолжать боевую службу и готовить к самостоятельному переходу во Владивосток.
