Голован возликовал. Он понял: пришло время захвата уголовниками реальной власти, время великой криминальной революции. Пользуясь своими старыми (партийными) и новыми (блатными) связями, он принялся создавать собственную подпольную империю.
Астахов быстро нашел общий язык с демократическими чиновниками — благо многих из них знал еще по прежней партийно-советской работе. А положение вора в законе давало ему возможность набирать практически неограниченное число исполнителей его преступных замыслов. Акции Голована как одного из лидеров московской преступности стремительно пошли вверх. Империя росла как на дрожжах.
Другим уголовным авторитетам тягаться с Астаховым было крайне трудно: бывший советский начальник и нынешний безупречный блатняк-законник, Петр Васильевич мог одинаково легко использовать в своих целях и государственные структуры, и структуры криминальные. Подобного двойного удара не выдерживал ни один конкурент Голована. Слабых мест Астахов практически не имел. Впрочем, кроме одного. Он боялся потерять Марию.
В криминальном мире многие были хорошо осведомлены о его связи с ней. Уже не раз противники Астахова пытались прижать его, сделать сговорчивее, а то и вообще заставить потесниться. Знали: на все согласился бы Голован, если бы удалось похитить его красотку.
И вот очередные его враги решили предпринять очередную такую попытку. Голован был вовремя предупрежден об этом. Он надеялся на два обстоятельства. Во-первых, его служба безопасности отлично организована и ей удастся упредить действия «отморозков» Хасановых. Чтобы контролировать ситуацию, Голован и остался в Москве. И во-вторых, он очень рассчитывал на Лешу Разора. На его исключительные качества профессионального бойца.
Разорову Голован доверял безгранично. По двум причинам. Леша прошел школу казанских «моталок», а следовательно, ему жестко привили принцип: не предавать стоящих над ним авторитетов ни при каких обстоятельствах.
В зоне Петр Васильевич встречал многих ребят из Казани, прекрасно знал историю и принципы тамошних молодежных банд, мог оценить качества самих «мотальщиков».
Он видел: казанцы — просто незаменимые исполнители любых преступных операций. Эти мальчики — по крайней мере на первых порах своего соприкосновения с настоящим блатным миром — всегда беззаветно преданы «пахану», отважны, практически бескорыстны.
Вторая причина, по которой Астахов доверял Разору, на первый взгляд казалась странной. Леша не являлся истинным блатняком. Не сидел, не судился. А значит, не окончил тюремных университетов. Не узнал, чего на самом деле стоят воровские понятия чести. Не приобрел обычной блатной алчности, блатной беспринципности. И сохранил в душе романтику казанских «контор».
Алексей был удивлен и обрадован, когда услышал, какое поручение дал ему шеф. Об этом он прежде только мечтал. И вот… Разумеется, тогда, при разговоре с Астаховым, ему удалось скрыть свою радость. Иначе хитрый Голован сразу заподозрил бы неладное. Чего это, мол, ты лыбишься? Чего сияешь, как медный таз? Уж не положил ли ты сам глаз на мою крошку?..
Нет, Алексей умел скрывать свои чувства. Ведь и Мария ничего не знала до недавнего времени. Пока он сам не сказал…
Мария! Для Голована она все-таки многое значит. Алексей и раньше это понимал, и во время последней встречи с ним нашел подтверждение своим догадкам.
Астахов позвонил Алексею и сказал, что хочет его немедленно видеть, что можно и нужно бросить все дела, послать всех к черту и приехать к нему, к Петру Васильевичу, прямо домой. Буквально через час его верный помощник поставил машину в гараж под особняком в тихом зеленом переулке.
Ему сказали, что босс находится в кабинете. Астахов встретил его радушно. Спросил, от каких дел оторвал. Похвалил, что быстро приехал. Сообщил, что в столовой уже накрывают на стол, и предложил отобедать вместе с ним.
За обедом и состоялся разговор. Астахов обронил фразу, что Мария очень дорога ему и что вряд ли кто-то способен до конца понять, как он к ней привязался. Потом объяснил, что очередные «скоты», братья Хасановы, задумали перейти ему дорогу, и он опасается за Марию. И хотя пару дней назад отправил ее на виллу, приставил к ней полтора десятка охранников, все же душа у него не на месте. Не покидает какое-то беспокойство…
— Ты единственный, кому я полностью доверяю, — признался шеф. — А если учесть еще и твои бойцовские качества… В общем, Леша, поезжай-ка туда и будь с ней рядом. Если произойдет налет, я уверен, ты сможешь спасти Марию. Все люди, находящиеся там, поступают в твое распоряжение — и охрана, и обслуга. Я уже предупредил…
— Ладно, я все понял, — ответил тогда Алексей. — Как говорится, действовать по обстановке, да?
— Да, именно так. Ну, тебя насчет этого учить не надо, — Астахов улыбнулся.
— Можете не беспокоиться, Петр Васильевич. Думаю, все будет путем. Конечно, я Марию в обиду не дам. Пальцем до нее никто не дотронется. Это я вам обещаю.
— Вот и отлично!
После обеда Астахов спустился в гараж вместе с Алексеем, проводил его и пожелал ему удачи.
На виллу Алексей приехал поздно вечером. Ночевал возле двери ее спальни. А утром имел наконец счастье разговаривать с ней.
Она вела себя просто, была искренней. Возможно, потому, что раньше не с кем было поговорить по душам.
— Астахов, значит, тебя спас. И, конечно, сразу сам… ну, это… да?
— Что «это»?
— Ну… сама понимаешь.
— Ах, какие тактичные нынче бандиты пошли! Трахнул, что ли? Ты это хочешь спросить?
— Да…
— Нет, не сразу. Он с меня сначала пылинки сдувал. Даже в школу не пускал — вдруг обидит кто. Так я и не получила аттестата зрелости.
— Половой? — усмехнулся Алексей, желая слегка отомстить Маше за свое смущение. Однако она и бровью не повела.
— Нет, милый, аттестат половой зрелости я как раз получила, — сказала она иронично. — Соответствующий экзамен сдавала в восемнадцать лет.
— Сдала?
— Еще бы! Кстати, именно это событие мы с Петром и отмечали, когда ты объявился у ресторана… Слушай, объясни мне одну вещь, — вдруг сменила тон Мария. — Почему тогда наши телохранители не стреляли? Не успели?
— У них не было оружия. Астахов тогда еще не вошел в такую силу, как сейчас. Опасался нарваться в ресторане на обвальный омоновский шмон. Опасался подставить ребят. Этим и воспользовались твои похитители.
— А они почему не стреляли?
— Не хотели войны. Хотели задавить Голована шантажом. А убей они кого-нибудь из его людей, Петру Васильевичу пришлось бы мстить. Иначе — потеря авторитета. Полная.
— Поняла. Скажи еще, ты правда был в «моталке»?
— А что?
— Да ничего! — произнесла Мария с неожиданной яростью. — Просто я потом перечитала все публикации о казанских «конторах», которые смогла найти. Мразь вы. Хуже бешеного зверья. Подонки. Даже у нас в детдоме нравы были мягче!
— Хочешь правду? — тихо спросил Алексей. — Не был я в «моталке»…
— А как же?.. — опешила Мария. — Я читала, что «моталка» брала под контроль абсолютно всех подростков своего района… Заставляла их жить жизнью «конторы», исполнять законы «конторы»… А районов, свободных от «моталок», в Казани тогда просто не было… Ты, наверно, врешь!
— Нет. Я как раз один из немногих, кто «отшился». Понимаешь?
— Да. Так говорят о тех, кто сумел избежать вступления в «моталку». Откупился или… Ты откупился?
— Или.
— Но как ты остался жив? — удивилась Мария.
— А я живуч как кошка. Думаешь, почему я умею драться лучше многих профессионалов? Потому что мне приходилось драться непрерывно. И тренироваться, конечно, тоже. Нас было пятеро в классе, кто имел храбрость «отшиваться». И три девчонки. Ну, били нас… страшно вспомнить. Правда, мы в долгу не оставались. Но сколько нас и сколько их?.. Зато ни одну из наших трех девчонок ни разу не изнасиловали. Ты же небось читала: по законам «конторы» девчонка — не человек. Ее берут, когда хотят, если она не под защитой другой «конторы». Но наших девок «мотальщики» не трогали. Знали: за это мы убьем. Найдем и убьем, чего бы нам ни стоило.
— И вас терпели?
— «Контора» уважает мужество. То есть уважала. Теперь «контор» нет, кажется, уже нет. Теперь мафия.
— Зачем же ты сказал Петру, что состоял в «Кинопленке»?
— Я действительно жил на территории «Кинопленки». И многих оттуда знаю. Вот и решил козырнуть перед вором в законе. Мол, мы тоже не лыком шиты. А вышло вон что…
— Почему ты согласился работать на Астахова?
— Денег захотел! — ответил Алексей резко. — Надоела нищета! И потом, я ненавижу блатных. С детства ненавижу. Из-за этих «моталок», которые насаждали звериные блатные законы, стремились подчинить своему влиянию всю молодежь Казани. А последние два года я фактически только и занимался отстрелом блатных. Под прикрытием авторитета Голована.
