— А что там, на крыше? — спросил Мазур.
— Три трубы от одноразовых гранатометов и мешок, в котором их, несомненно, притащили. И вот это… — Мтанга показал Мазуру помятую листовку с изображением сжатого кулака и недлинным текстом на французском. — Некий Фронт Защиты Фулу. Никогда о таком не слышал, прежде его не было — но если даже он сформировался буквально в последние дни, что-то очень уж быстро подыскали себе хватких профессионалов…
— А что в листовке?
Мтанга поморщился:
— Не сказать, чтобы особенно новое… Смесь пафоса и брехни. Они, изволите знать, не вульгарные террористы, помыслы у них самые высокие. Случившееся — по их утверждению, акция протеста… против коварного замысла, о которым им прекрасно известно: коси совместно с советскими намереваются перерезать как можно больше фулу, отобрать и поделить их земли, а оставшихся в живых сделать батраками в своих поместьях, то есть это коси заведут себе поместья, а советские на своей доле земель устроят эти самые, как их там… кьольхози…
— Слышали мы уже эти песенки… — сказал Мазур, хмурясь. — Этот бред, кстати, прекрасно сочетается с той бандочкой, которую мы разгромили по ту сторону границы, так что это могут оказаться детали одного плана…
— Вполне возможно, — кивнул Мтанга. — Вот только этот бред, увы, может оказаться бензинчиком в костер, добавить напряженности — главным образом среди народа темного, склонного верить любым дурацким слухам. Старая вражда не исчезла, она просто тихонечко тлеет, как угли под пеплом… Нам бы благополучно дотянуть до коронации, а там будет проще: даже если «Даймонд» не от всех своих планов отступится, можно ввести на пару недель чрезвычайное положение и под этим соусом как следует перешерстить все и всех…
— Серьезные основания будут? — спросил Мазур деловито.
— Вот это — основание, — кивнул Мтанга в сторону «Ворошилова». — И еще кое-что… Час назад из проезжающей машины обстреляли полицейский участок на окраине. При Папе такого не случалось, разве что в глухой провинции. Два автомата, судя по гильзам — «Узи». Которые можно раздобыть где угодно. Машина угнанная, ее бросили через пару километров. В общем, ничего серьезного: окна выбиты, один полицейский легко ранен. Но вот там же, возле участка, из машины швырнули пачку листовок. Еще одна доселе неизвестная организация, только, так сказать, с обратным знаком. Лига Обороны Коси, о которой раньше ни одна собака не слышала, включая осведомителей…
— А этим что нужно? — спросил Мазур.
— Обороняются, как следует из названия, — фыркнул Мтанга. — В листовках говорится, что Лиге прекрасно известны коварные планы, составленные элитой фулу: путем лжи и провокаций обвинить коси во всех смертных грехах, а потом вырезать и ограбить до нитки, — он тяжко вздохнул. — Оба происшествия никак не удастся удержать в тайне — и листовки Фронта, и листовки Лиги разбросаны по городу в десятке мест, ну, а слухи у нас распространяются моментально, с кучей преувеличений. Знаете, над чем я ломаю голову? Как именно они отреагируют на убийство Мукузели — а они, несомненно постараются его использовать в своих целях. Как любой на их месте…
— Да уж наверняка… — зло покривился Мазур. — А что там с убийцей?
— Никаких сомнений, сам по себе, — сказал Мтанга. — Допрашивали уже, и я ему склонен верить. Грузчик в одном из магазинов на окраине, неграмотный, с грехом пополам может только расписаться. Не христианин, приверженец старых богов, вся лачуга забита статуэтками и прочими принадлежностями. Успели опросить соседей. По всему выходит — одиночка-фанатик, близко к сердцу принявший разыскания ведьм…
То есть тот, на кого, в общем, и было рассчитано эффектное зрелище, мысленно продолжил Мазур. Устроенное теми, кто прекрасно знал психологию таких вот неграмотных, темных соплеменников, до сих пор верящих в старых богов и древние традиции. Не надо было никого науськивать, следовало просто ничему не мешать — что мы и наблюдали. И черт с ним, с доктором, если откровенно. Как бы там ни использовали его гибель супостаты — дело десятое. А вот случай с «Ворошиловым» и происшествие с полицейским участком, точнее, листовки, коими оба раза события декорированы — это уже посерьезнее. Угли и впрямь тлеют под пеплом, и от щедро плеснутого бензина могут полыхнуть нешуточным пожаром…
Глава четвертая
Снова глас народа
Задумчиво вертя в руке высокий стакан, полный янтарного цвета жидкости с ледяными кубиками на дне, Рональд ухмыльнулся как-то странно. Покачал головой на манер китайского болванчика:
— У нас достаточно времени, дело, о котором предстоит поговорить, не срочное, можно и о пустяках… Знаете, что самое забавное? Мое начальство приняло решение наградить медалями нас обоих. То есть и меня, и вас. Как вам?
— Как пыльным мешком по голове, — откровенно признался Мазур. — За тот рейд через границу? Вроде бы больше не за что пока…
— Именно, — ухмыльнулся Рональд. — Рядовым, всем поголовно, и кое-кому из обеспечивавших — медали поскромнее, а вот нам с вами — серьезнее, — он добавил с этакой философской грустью: — Ну, и кому-то повыше — что-то еще посерьезнее. Вы профессиональный военный, знаете, как это иногда бывает…
Мазур прекрасно знал. Везде одно и тоже. С рейдом через границу они, конечно, справились весьма даже неплохо, но если за подобную бытовуху всякий раз вешать даже не ордена, а медали — металла в стране не напасешься. Благодарность бывает чисто словесная — если вообще бывает. Но иногда кто-то высокопоставленный (неважно, в какой стране, под любыми широтами случается) решает не просто получить лишнюю бляху на грудь, но и раздуть успех до небес перед вышестоящими: конечно, изобразив все как результат собственных титанических усилий, могучего интеллекта и высокого профессионализма. Если подать грамотно — частенько начальство ведется и отсыпает щедрой рукой горсть регалий — и самые высшие достаются, конечно, сидящим в уютных безопасных кабинетах бобрам, а до исполнителей доходит мелочь. Это уже было, мой славный Арата…
— Вы, я вижу, скорее озабочены, чем обрадованы? — усмехнулся юаровец. — Ну да, учитывая не самые нежные официальные отношения меж нашими странами…
— Вот именно, — сказал Мазур. — Что уж там, мы люди взрослые и повидали жизнь. Оба прекрасно понимаем: за вашу медальку с меня дома три шкуры спустят… Впрочем, я так полагаю, хватит ума у ваших боссов не разыгрывать церемонию официального награждения?
— Хватит, — заверил Рональд. — Они люди неглупые и вовсе не намерены вас компрометировать. Медаль вам сюда прислали диппочтой третьей страны — у нас ведь нет со здешними дипломатических отношений, ввиду сложившейся ситуации у нас таковые мало с кем имеются. Никаких наградных документов. Просто медаль. Вы ее можете прихватить с собой как купленный в здешней антикварной лавке сувенир — уж это-то для вас не повлечет никаких последствий, правильно? Люди вроде нас с вами порой прихватывают домой мелкие сувенирчики, это не запрещено…
— Пожалуй, — облегченно вздохнул Мазур.
— Вот видите. Будет у вас валяться где-нибудь в столе как философское напоминание о причудливых зигзагах судьбы, коих судьба большая любительница… Кто бы подумал, что дело так обернется, будучи где-нибудь в Бангале… — он поднял ладонь. — О нет, я не собираюсь выспрашивать у вас, точно ли вы там были в свое время, как и вы деликатно не пытаетесь выяснить то же обо мне. И правильно, к чему нам это? Смысла нет…
И протянул Мазуру синюю коробочку с гербом ЮАР на крышке.
Открыв ее, Мазур достал и с нешуточным любопытством принялся разглядывать свою первую и, будем надеяться, единственную «нелегальную» награду. Юаровских он раньше как-то не видел.
В общем, ничего необычного: серебрушка, вместо обычного простого ушка припаяна замысловатая держалка для ленты, в точности повторяющая те, что имеются на английских медалях — ну да, ЮАР, как и многие другие бывшие британские колонии, кое-какие традиции старых времен сохранила. На лицевой стороне — пятиконечный крест, чуточку похожий на крест Почетного Легиона, только круглый медальон в центре гладкий, без надписей или изображений. На оборотной — лавровый венок, герб ЮАР, четырехзначный номер и короткая надпись по-латыни (скуднейших познаний Мазура в том наречии хватило, чтобы догадаться: то ли «за заслуги», то ли «за отличие», что-то вроде). Лента светло-красная с двумя узенькими белыми полосками по центру.
Занятные фокусы порой демонстрирует жизнь. В свое время, в Бангале, среди уложенных им противников наверняка имелись и кавалеры этой самой медали — тогдашняя группа вторжения состояла не из зеленых новобранцев, наоборот…
Забавы ради он приложил медаль к груди. Смотрелось самым обыкновенным образом, медаль как медаль, у него дома лежали награды и более экзотического облика. Невольно фыркнул, представив, что случилось бы, появись он дома с той медалькой на лацкане. По поводу Почетного Легиона и здешних наград поворчат немного порядка ради, как обычно и бывает, заставят написать подробную объяснительную и разрешат носить. Не на публике, конечно — им категорически запрещалось появляться в «большом мире» с иностранными наградами, разве что в «строго отведенных местах». Да и что касалось отечественных наград, рекомендовали на публике появляться только с планками, а лучше без них: всем ведь известно, что, в отличие от советской армии, советский военно-морской флот нигде и никогда не воевал, кто-нибудь понимающий будет потом ломать голову: отчего это у молодого, тридцати пяти лет морского офицера на груди приличный набор ленточек чисто боевых наград, который в мирное время ни за что не заработаешь? Перестройка перестройкой, гласность гласностью, но далеко не все закрытые циркуляры отменены, а кое-каких событий словно и не происходило вообще…
