– Давай короче, я слишком долго отсутствую.
– Короче, я предлагаю тебе главный приз.
– Четверть миллиона баксов?
– Это цифра для прессы. У нас будут мелькать время от времени пачки в кадре. Но на самом деле ты получаешь наличкой только половину суммы. Но ты и это не получаешь – эти бабки надо отдать наверх. Не мне, я даже не знаю кому конкретно.
– И все игроки в курсе?
– Зачем всех предупреждать? Хотя бы один потом проболтается. Мы раскроем секрет только одному: тому, кто должен выйти победителем.
– Опять подтасовка. Скучно с вами играть, у вас все карты крапленые.
– Почему подтасовка? У нас будет голосование в Интернете, будут опросы на улицах. Народ хочет победы своему, любимому. Особенно после Олимпиады в Солт-Лейк-сити. Победить должен тот, кто больше людям нравится.
– Значит, кандидату наук победы не видать как своих ушей? И Диане тоже?
– А вы что, уже спелись с ней? Впрочем, ты сам знаешь как лучше. Вернемся к твоему гонорару. Сто двадцать пять штук зеленых пойдут лично тебе. Пересчитают рублями по курсу и положат на твой счет.
– Только пользоваться им я смогу с разрешения чужого дяди?
– Не совсем. По сто тысяч рублей в течение года можно будет снимать без проблем. И так каждый год. Банки у нас теперь не банкротятся, значит, со временем выберешь сумму полностью.
– За сорок с небольшим годков, – прикинул Забродов.
– – При твоем-то здоровье ты и больше проживешь! Да я не пытаюсь изобразить, что все так просто. Просто я честно объясняю, как мне легче с тобой рассчитаться.
– А если я не завоюю зрительских симпатий?
– Завоюешь. Во-первых, ты сам по себе достоин. Во-вторых, отснять человека можно по-разному.
– Спасибо, не надо. Не хочу, чтобы меня запоминали и целый год потом в каждом заведении угощали бесплатно. Да и потом несправедливо: люди здесь из кожи лезть будут вон, а я буду ходить с победой в кармане. Придумай что-нибудь поинтереснее!
* * *
Высадка на остров была задумана по всем законам телешоу. Вертолеты летели над Обью на высоте птичьего полета. На брюхе каждого закрепили по несколько мощных прожекторов – они выхватывали из ночной темноты реку, а иногда прибрежные заросли.
Непроницаемо черная вода, попадая под луч прожектора, вспыхивала множеством искр. Это были не привычные солнечные вспышки погожего летнего дня, а совсем другая россыпь огней – бронзово-золотистая на черном. Казалось, огромный отрез шикарной ткани брошен между деревьями, переливается там и отсвечивает.
Все, даже видавшие виды телевизионщики, прильнули к иллюминаторам. Операторы, не отрываясь, снимали из кабины пилота, набирая материал для утреннего монтажа. В лагере съемочной группы был установлен монтажный пульт с тем, чтобы готовить выпуск на месте, не передоверяя его людям в московской студии…
В какой-то момент реку вспенила моторная лодка. Полет необходимо было снимать еще и снизу, вот почему «вертушки» временно замедлились до скорости водного транспорта.
По обе стороны красавицы Оби проступали заросли тайги, дальше кроны деревьев сливались в сплошную черноту, по сравнению с которой небо казалось многоцветным – синий цвет плавно переходил в оттенки фиолетового. Отсняв эпизод, люди на лодке причалили к берегу и летчики могли снова набрать нормальную скорость. По команде Фалько они погасили прожектора и единственным источником света осталась бледная луна, которую прикрывало единственное на небосводе облако.
Через полчаса внизу стали бугриться Алтайские горы. Будто какое-то зарывшееся в землю огромное животное силилось пробудиться, и спина его все больше выпирала наружу.
Время от времени на реке попадались острова, и каждый раз кто-нибудь из игроков обманывался – вот, наконец, тот самый. Потом оказывалось, что главный остров еще впереди. Когда все уже успокоились и поостыли, пилот передал из кабины готовиться к высадке.
Вот он, Русский остров! Неважно, как он на самом деле называется. На ближайшие две недели он станет для них и для всей страны Русским островом. Каждый буквально таращил глаза, хотя не смог бы сказать точно, что именно хочет разглядеть.
На острове просматривалось несколько полян, вполне пригодных для посадки. Но сценарий предполагал другое. Два «борта» будут барражировать над рекой, а один должен снизиться до высоты десяти-пятнадцати метров над деревьями. Двое операторов уже ждали внизу, готовые снимать игроков, спускающихся один за другим, по веревочной лестнице.
Забродов оказался во втором по счету вертолете и наблюдал оттуда, как быстро вылез Игорь, как медленно, намертво цепляясь за каждую перекладину, спустился Рифат – хотя во время отбора все сдавали спуск по канату и такой вот веревочной лестнице.
В круговороте растревоженного винтами воздуха хвоя ходила ходуном, из стороны в сторону. Может быть, именно это было самым непривычным в сочетании с темнотой ночи и ярким светом прожекторов. Ольга Штурм завизжала не своим голосом, и Забродов покачал головой.
Внизу-то, конечно, страхуют, растянули брезент и убирают в последний момент, чтобы в кадр не попал. Но, падая, можно и о ветки себе что-нибудь переломать. Впрочем, каждый знал, на что соглашался…
Наконец, все были в сборе и стояли на твердой почве. Никто не сорвался, не повредил себе ничего, только Вероника подвернула ногу, и саксофонист Рифат разодрал рукав о торчащую ветку.
Фалько заранее объяснил, что надо всем вместе кричать «ура», потом развести костер.
«Ура» прокричали недостаточно радостно – непривычно еще было выдавать на полную катушку эмоции под пристальным наблюдением нескольких телекамер.
Место было выбрано со вкусом. Узкий, вытянутый в длину остров, заросший хвойными деревьями с редкими прожилками берез, плавно обтекала река. Отвесные алтайские кручи подступали прямо к ее берегам. Только в низине оставался свободный от воды пятачок с комфортными палатками съемочной группы.
Может, Фалько планировал вначале выдать топоры, а потом передумал – во всяком случае сушняк пришлось ломать голыми руками. К этому времени один из вертолетов улетел восвояси, два других совершили посадку возле лагеря телевизионщиков, и члены команды Фалько спокойно, как белые люди, спустились по трапу.
Тем временем на острове «оранжевый» с круглым пузом Федя предупредил своим зычным голосом далеко не разбредаться. Остров небольшой, но в первую ночь можно запросто потеряться. Сушняка хватало с избытком. Костер разгорелся почти мгновенно и скоро пламя уже ревело, вздымаясь рыжим столбом и осыпая стоящих рядом множеством крохотных светлячков.
Внезапно «чертова дюжина» заразилась беспричинной эйфорией. Теперь уже никто не обращал внимания на тени с камерами – кто-то из операторов, согнувшись в три погибели, перебегал с места на место, кто-то, стоя на коленях, немыслимым образом изгибал позвоночник.
А народ веселился: кандидат наук Вадим улюлюкал, как индеец. Рифат Губайдуллин приставил кулак к губам, имитируя звучание своего инструмента. Ольга Штурм раскачивалась из стороны в сторону, зная, что ее пышные волосы будут особенно красиво смотреться в отблесках пламени. Света Акимова на радостях тискала Костю Воробья.
Только пожарнику Семену столб пламени не доставлял никакой радости: слишком крепко это зрелище ассоциировалось у него с работой. Да и Забродов не счел нужным изображать веселье. Он задумчиво присел у воды, пуская камешки один за другим.
В Красноярске Илларион успел не только пообщаться с режиссером, но и просмотреть начало кассеты, о которой говорил Фалько. На последнем этапе отбора каждого из участников просили сесть перед камерой и выдать что-нибудь о себе. Тем самым устроители шоу пытались отделить ярких личностей от серых, а также отсеять тех, у кого объектив вызывал столбняк.
На эту четырехчасовую кассету в Москве на студии перегнали «монологи» финалистов. Забродову, безусловно, не мешало ознакомиться с записью.
Первой на экране появилась Вероника. Сидела, положив руки на стол, глядя прямо в камеру.
Внешность ее можно было бы назвать обычной, если бы не открытая улыбка и шрам на лбу, просвечивающий из-под челки.
– Не знаю толком, чего от меня хотят. Ладно, попробую. Год назад я бы не смогла говорить об этом, а сейчас – без проблем. Полоса другая в жизни началась. Я даже сглазить не боюсь, хотя по дереву постучать надо. Стол этот деревянный или нет? Будем считать, что да.
Я вышла замуж по большой любви. Хотя подруги.., вообще все, кто нас с ним знал, предупреждали. А я думала про себя: у вас просто нет ничего подобного и вам трудно понять.
Костя не слишком хотел и не слишком сопротивлялся. Он тогда неплохо зарабатывал, и мы рванули на неделю в Болгарию – в свадебное, можно сказать, путешествие. Через три дня он увял, стал жаловаться, что ему скучно жрать, спать и валяться на песке. Я в первый момент удивилась: сто раз до этого слышала, как ему надоело работать, как хочется отдохнуть.
