– Поздно вы как, – вместо приветствия заявила недовольно Максиму бесцветная, как личинка, сотрудница службы по приему гостей, покачала головой и поправила белый, с вкраплениями серебристых ниток платок на голове.
– Почему – поздно? – не понял Максим, но ответа не дождался.
– Опоздали вы, – проворчала она и вдруг, как почуявший дичь спаниель, вскочила и вытянулась в полный рост. От запаха близкой добычи у женщины даже подрагивал кончик носа и раздувались ноздри.
Максим не выдержал, обернулся. За спиной, у одного из окон он увидел закутанный в цветные тряпки воздушный шар. Вернее, не шар, а убежавшее из квашни тесто. Бесформенному комку стало тяжело катиться по ровной поверхности, и он остановился, чтобы передохнуть. А заодно и позавтракать – в одной руке у неприлично жирной тетки Максим разглядел слойку с вареньем, другой она сжимала картонный пакет со сливками.
– Вы бы воздержались, сестра, от скоромного, постный день все же! – с яростью и смирением одновременно выкрикнула позади Максима служащая гостиницы. Он обернулся, посмотрел на еще больше побледневшую то ли от злости, то ли от зависти тетку, когда пончик у окна заговорил – звонко и наставительно.
– Я знаю, а мне батюшка разрешил! У меня болит желудочек потому, что в нем гастритик. Мне надо пить сливочки, чтобы желудочек не болел, я должна лечить гастритик. – После оглашения своего диагноза тетенька затолкала в рот остатки слойки, влила туда же нехилую порцию сливок и аккуратно сложила пустой пакетик в мусорное ведро. И, важно задрав крохотный носик на хомячьей мордочке, прошествовала мимо обалдевшего Максима к выходу. Перекатилась ловко по ступенькам, хлопнула дверью и исчезла из виду.
«Это она что – серьезно?» – Максим проводил взглядом обладательницу гастритика. Женщина за стойкой тяжело вздохнула, перекрестилась и уткнулась в стоящий перед ней монитор.
– Простите, – пришел в себя Максим, – я хотел спросить…
– Да? – сказано это было тоном, исключающим дальнейший диалог, но Максим сделал вид, что ничего не понял.
– Я про вон то объявление, про мобильник… – Договорить ему не дали. Превосходно обученная «сестра» поняла незадачливого паломника с полуслова.
– Сотовая связь – это бесовское, – отрезала она, не глядя на Максима, – батюшка не благословил.
«А компьютер?» – едва не сорвался с языка вопрос. Но вместо этого Максим попятился, словно в испуге, и благоговейно произнес:
– Извините. – На этом беседа действительно была окончена. Он хотел еще спросить, где тут можно поесть, но передумал. Сам разберется, по запаху найдет, в крайнем случае. Времени в обрез, надо и по окрестностям прогуляться, и с директором сегодня же поговорить. Как его зовут-то хоть, Римма Михайловна об этом не сказала ни слова, а спросить ее Максим забыл. Он посмотрел еще раз на объявление о запрете сотовой связи и разглядел под ним набранную мелким шрифтом подпись: «Гузиков Ф. М., генеральный директор». Вот и познакомились. Служащая недовольно посматривала на не в меру любопытного паломника из-под опущенного на глаза платка, и Максим быстро ретировался. По следам сливочного пончика он сбежал по лестнице, потянул на себя дверь и оказался во дворе.
Скит не просто находился рядом с домом престарелых, у него с богоугодным заведением был общий забор. Старинный красный кирпич несколько раз пытались закрасить, Максиму удалось рассмотреть несколько разноцветных слоев. Но время брало свое, краска облезала, и из-под нее проступал истинный цвет – темно-красный, с серыми швами раствора. Вплотную к кирпичной стене примыкали бетонные плиты, их череда уходила влево и шагов через сто делала поворот. Вся территория богадельни представляла собой замкнутое пространство, выход, он же вход был только один. И тщательно охранялся – ворота сторожил сонный охранник в стеклянной будке и такой же сонный ротвейлер на цепи рядом. Максим постоял во дворе, осмотрелся по сторонам и двинулся неторопливо вдоль двухэтажного здания гостиницы с нежно-оранжевого цвета фасадом. Очень приятный цвет, неяркий и успокаивающий одновременно, рядом, «перекладина» к букве «П», второй корпус, брат-близнец первого. В центре огромная клумба с первыми весенними цветами и небольшой скверик. Серые стены третьего корпуса хорошо просматривались за зазеленевшими березами и тополями. Максим прошел по чистой дорожке, вымощенной битым кирпичом до старой, с треснувшим стволом липы и остановился. Дальше путь преграждал еще один забор – закрепленные на столбах секции «рабицы» отгораживали серый корпус по всей его длине от остальной территории. Максим постоял немного, размышляя о том, чтобы это могло значить, развернулся и пошел обратно. «Что у них там – лепрозорий?» Максим на ходу посматривал вправо. Но за забором ни души, на окнах первого этажа решетки, входная дверь наглухо закрыта. Неожиданно сетка закончилась, за ней, в сторону мрачного здания уходила асфальтовая дорожка. А у торцевой стены корпуса Максим разглядел несколько припаркованных иномарок. В общем-то ничего необычного – ну, машины, ну стоят, ну нет рядом никого. Так обычное дело – персонал на работу приехал или обеспеченные паломники своих железных «лошадок» в платное стойло загнали.
За спиной хлопнула, закрываясь, входная дверь, Максим обернулся. Навстречу ему по дорожке торопливо, глядя на ходу в зеркало, шла девица в расшитой стразами куртке и черных джинсах в обтяжку. «Барышня», не глядя на Максима, прогрохотала каблуками мимо, и уверенно, словно шла по хорошо известному ей пути, направилась к стеклянной будке. В утреннем воздухе за «паломницей» тянулся след сладких приторных духов и плотного табачно-водочного перегара.
«Не понял». Максим проследил за маршрутом «девушки», сделал несколько шагов следом за ней. «КПП» она проскочила без проблем и уселась в уже поджидавшую ее машину и укатила. Максим подошел к шлагбауму и смотрел отъезжающему автомобилю вслед до тех пор, пока не почувствовал, как что-то холодное и мокрое настойчиво тычется ему в ладонь. Добродушный ротвейлер соскучился от безделья и пришел познакомиться с новым «гостем».
– Чего потерял? – сиплым со сна голосом поинтересовался взъерошенный охранник.
– Столовую, – ответил Максим, погладил пса и направился назад. Местная харчевня находилась в том же корпусе, где и его комната, только вход оказался с противоположной стороны. «Пончик» была уже здесь и, судя по количеству тарелочек, мисочек и блюдечек на столе, давно. Тетенька с аппетитом кушала толстенький бутербродик, чашку то ли с чаем, то ли с кофе она держала в другой руке, изящно оттопырив жирный мизинчик. Максим отвернулся – вид без конца жрущей неопрятной бабы мог любому отбить аппетит – и направился к раздаче. Прочитал меню и загрустил – есть-то нечего, постный день, как уже было сказано. Ни молочного, ни мясного, сплошная трава и соя во всех видах. Йогурт, сыр – все вызывало подозрение, пришлось ограничиться порцией постных оладьев и чаем. Максим расплатился и медленно пошел через зал, высматривая свободное местечко подальше от ненасытного пончика. Пустой столик нашелся только в углу, народу в столовке было много. Максим устроился за столом вполоборота к входной двери и принялся за еду. За его спиной громко шушукались две женщины, обе чем-то неуловимо похожие на служащую гостиницы. Приторно-злые лица и платочки «домиком» делали их похожими на обиженных жизнью матрешек. Впрочем, речь они вели о сугубо земных делах.
– Сестра мужа просила узнать, сколько будет их новую машину освятить. Пошла я в кассу, прайса нет, стою, жду, подходит моя очередь, и тут вопрос ко мне. Я объясняю все батюшке, а он говорит:
«Какая марка автомобиля?»
«Ну не знаю, «Рено», по-моему», – отвечаю. Он в компьютере посмотрел и говорит:
«Пятьдесят долларов».
Я думаю, недорого вроде.
– Конечно, недорого, – поддержала собеседницу вторая «матрешка».
– Подожди, – строго оборвала ее первая, – я же точно-то не знаю, забыла. И говорю ему: «Ой, сейчас позвоню, узнаю точнее». – Он же в реестр все должен внести, так неудобно мне стало, звоню. А машина, оказывается, «БМВ». Я ему так и сказала. А он мне в ответ:
