Ознакомительная версия.
Странный хлопок, следом за которым над джипом взметнулось почти бесцветное пламя, заставил Сергея остановиться. Кто-то выскочил из джипа и побежал в поле. Он нажал на курок «узи», но магазин был пуст. Тогда Серов снял этого гада из ТТ.
Больше никто не стрелял. Потрескивало пламя, охватившее джип и «запорожец», шумел в листве ветер, да слабо доносился гул шоссе.
— Тамара! — позвал Сергей и, не услышав ответа, пошел через кусты туда, где она залегла, когда они выскочили из «запорожца».
Увидев ее, он подумал, что ей плохо, и кинулся, чтобы помочь, но, перевернув лежавшую ничком женщину на спину, застыл, не в силах осознать случившееся.
Пуля попала ей точно в правый глаз — в зеленый «глаз ведьмы», изуродовав лицо и превратив глазницу в сплошной багрово-кровавый комок. Из ослабевшей руки Тамары выпал пистолет с полностью расстрелянной обоймой, и Сергей отшвырнул его в сторону, как совершенно ненужную вещь.
Наверное, ему стоило закричать, зарыдать, посылать небу проклятия, чтобы выплеснуть из себя горе ужасной потери, но в груди не хватало воздуха для крика, в глазах было сухо, а на проклятия не осталось никакой злости. Душа была пустой.
Он нарвал немного запыленных полевых цветов, росших на обочине, положил их на ее изуродованное лицо и сгорбившись побрел к шоссе, подхватив по дороге свою сумку. И ему казалось, что это идет не он, Сергей Серов, а некто другой, постаревший в один миг если не на тысячу, то на сотню лет.
Звонок, которого так ждал Леонид Сергеевич, все равно оказался для него неожиданным. Когда он снял трубку и услышал бодрый тенорок Бориса Матвеевича, сердце невольно замерло: как там? Пусть Сирмайс был уверен в удаче, но все равно душу точил червь сомнения, лишая покоя, — пока тучи не разойдутся, пока не будет поставлена последняя точка, нельзя дать себе расслабиться, чтобы потом не рвать волосы и не обливаться горючими слезами. Самое страшное — проявить в таких делах беспечность, которая может стоить головы.
— Рад приветствовать, — как всегда начал Бормотуха, но Сирмайс прервал его, спрятав нетерпение за сухой деловитостью:
— Извини, Борис, я сейчас очень занят, поэтому давай сразу по делу.
— Хоп, — на восточный манер беспечно откликнулся Шлыков: не в его привычках было выказывать неудовольствие или обиды на шефа. Зачем, все равно плетью обуха не перешибешь, а в жизни тебе еще нужно так многое. — Все нормально, — продолжил он. — Большая часть перекатилась без долгих размышлений. Остались кое-где островки, но это уже по мелочи. Готовить ли прессу?
— Не стоит, — немного помедлив, ответил Леонид Сергеевич. — Не нужно лишней трескотни, лучше все тихо и обыденно, даже без криминальной хроники.
— Постараемся.
— Как хромой?
— Вечером он назначил свидание Шамраю. Вернее, наш новый друг Владислав Борисович попросил его о встрече.
— А Владислава попросил ты? — усмехнулся Сирмайс. — Дай Бог, чтобы не сорвалось.
— И я того же мнения, — скромно сказал начальник безопасности, но про себя подумал: поминать в таких делах Бога по меньшей мере святотатство. Впрочем, потом каждый сам будет отвечать за свои грехи, в том числе и шеф, поэтому стоит ли лезть с нравоучениями?
— Кстати, — решил он перевести разговор на другую тему, — девочку они все-таки убили.
— Это ту, актрису?
— Да. Достали под Клином. Мои шли по пятам, но не имели приказа ввязываться в драку.
— Правильно, — одобрил Леонид Сергеевич и с ноткой сожаления заметил: — Теперь обе Полины мертвы: и настоящая, и фальшивая. Ты хорошо потрудился, Боря, осталось закончить на мажорной ноте, и все канет в Лету. Кроме нас, никто ничего не будет знать, а другие сойдут в могилу.
— Ошибаетесь, — с долей ехидства заявил Бормотуха. — Знакомый нам добрый молодец первым добрался до девочки и, как я полагаю, получил некоторую любопытную информацию.
— И они оставили его в живых?
— Он сам их отправил на кладбище и сумел уйти. Крутой малый и, главное, везучий до чертиков!
— Что он теперь собирается делать?
— Сам хочу узнать, — сдержанно засмеялся Шлыков. — Поэтому дал задание найти его и не выпускать из поля зрения.
— Да уж, ты постарайся, не хотелось бы, знаешь ли, чтобы он испортил нам обедню.
— Да пусть себе помашет кадилом, глядишь, огонь шибче раздует и отвлечет внимание. Шибко размахнуться все одно не позволим.
— Надеюсь, — сухо бросил Сирмайс. — Держи меня постоянно в курсе.
Положив трубку, он некоторое время сидел с закрытыми глазами, мысленно анализируя и раскладывая по полочкам информацию, полученную от Бориса Матвеевича. Полный недомолвок разговор имел для Леонида Сергеевича свой скрытый смысл и большое значение.
Пожалуй, оставалось сделать последнее усилие — и можно торжествовать победу и звонить Рогозину, чтобы с теплой заботой в голосе сообщить: те, кто так ужасно поступил с Полиной, его ненаглядной и драгоценной Полиной, теперь будут вечно лежать в холодной земле. И тем самым привязать его еще прочнее, а через некоторое время подсунуть ему другую девку, но уже менее строптивую и полностью послушную воле Сирмайса и Шлыкова. Ничего, найдут такую, подобного добра всегда сколько хочешь. Это Рогозины редкость!
Да, он вроде как в трауре, а деньги взял и довольно кивал, узнав, сколько ему положили на счет за рубежом. Все они одинаковы, разница лишь в цене и занимаемом положении — чем выше сидит чиновник, тем больше он хочет получить от тебя.
И тут в продуманную, логически выверенную, расписанную чуть ли не по минутам операцию пулей врывается ментовский подполковник. Пусть его подставили, пусть он ушел почти в нелегалы, ну и сидел бы там, пока не разберутся без него! Что он еще способен натворить и как спутать карты?
Сирмайс нажал клавишу интеркома, вызывая секретаря.
— Витя!
— Слушаю, Леонид Сергеевич, — на работе племянник всегда называл дядю официально, по имени-отчеству.
— Найди Шлыкова и передай: пусть ребята придержат немножко доброго молодца. Так, мягко, без нажима, просто чтобы не путался под ногами. Шлыков поймет, о чем речь.
В Москву Сергей решил добираться уже испытанным путем — на грузовике. Все равно до станции, где можно сесть на электричку, идти пешком слишком далеко, а обе машины на месте скоротечного боя пылали жарким пламенем. Сейчас туда непременно кто-то да приедет, появятся блюстители порядка, пожарные и прочие, кому положено выезжать на подобные происшествия, включая прокурорских следователей. Ни с кем из них Серову встречаться совершенно не хотелось.
Примерно через час он уже трясся в кузове, больно стукаясь то спиной, то локтями о плохо обструганные рейки ящиков, в которых, обтянутые толстым полиэтиленом, стояли салатового цвета импортные унитазы. А чего, если вся жизнь дерьмо? Самое оно — прибыть в столицу вместе с суперсовременными горшками.
Поглядывая в щель в борту кузова, Сергей заметил, что ближе к Москве на постах ГАИ заставляли свернуть к обочине и проверяли многие автомобили, особенно те, в которых ехали мужчины или чисто мужские компании, — уж не его ли ищут? Впрочем, не велика персона, чтобы затевать такую бодягу, наверняка это из-за случившегося в Клину и на грунтовке: бывшие коллеги, не зная где и кого искать, широко раскинули сети, в надежде, что в них кто-нибудь да запутается-забьется. Да вот беда, обычно так попадается лишь мелкая рыбешка.
Он не знал, что это ищут и его, — Сирмайс был могуч и обладал огромной незримой властью. На вокзале дежурили несколько групп, встречавших все электрички, а на шоссе Серова пытались отцедить получившие от своего руководства ориентировку гаишники, даже не подозревавшие, на кого они на самом деле работают. Кроме того, ждали у конечных остановок пригородных автобусов и у станции метро «Речной вокзал». Шлыков здраво рассудил: Серов рванет в город по кратчайшему пути, и не стал перекрывать иные возможные направления.
В принципе Борис Матвеевич все рассчитал правильно, и Сергей непременно попался бы, как уже один раз он попался людям Бормотухи на площади Казанского вокзала. Тогда он принял их за убийц, хотя им дали приказ просто задержать и привезти Серова в уже известный ему ресторан на Мясницкой. Но никто не учел, что бывший подполковник играл свою игру.
Он доехал до Сокола и там, расплатившись с водителем, отправился в магазин кинофототоваров, где приобрел видеокамеру и пару кассет к ней. Потом Сергей наскоро перекусил в уличном кафе и, спустившись в метро, поехал к дому Бланка — он решил выследить Зиновия, захватить его и заставить говорить, записав признания мнимого Константина Михайловича на пленку. Неужели это не послужит веским доказательством невиновности Серова?!
А поговорить с Бланком было о чем, хотя бы о том же Генке Казакове, чей труп обнаружили в лесопарке Лосиного Острова. Конечно, вряд ли Зиновий сделал это сам, но он должен знать, кто всадил нож в Генкину спину и кто убил Полину Горелову. Он должен знать, кто похитил табельное оружие подполковника милиции Серова и застрелил из него Фомича и его приятеля Ластикова, он должен знать, кто навел убийц на Тамару и кто такой мифический Сергей Сергеевич. Вон сколько накопилось вопросов, и на них Серов жаждал получить ответы. Любой ценой! В конце концов на оба ТТ еще оставались почти две полные обоймы!
Ознакомительная версия.
