Я не стал отвлекать охранника и незаметно достиг дома, встал под балконом, рядом с пухленьким Амуром. Малыш загадочно улыбался, готовясь запустить стрелу. Я подмигнул ему и мысленно сказал: «Только не в меня, парень, это будет совсем некстати».
Больше всего я боялся увидеть сейчас Валери.
Люблю двери, петли которых хорошо смазаны и не скрипят. Куда бы я ни входил – в магазин ли, к себе домой или на чужую виллу – у меня сразу портилось настроение от скрипучих дверей. Что за гадкий сигнал, оповещающий о твоем появлении? Словно слуга, стоящий на входе и объявляющий о прибытии в дом новой персоны.
Эти двери, к счастью, открылись бесшумно. Я проскользнул внутрь, но тут же неосторожно задел прикладом карабина косяк. Это была моя первая ошибка, которая едва не стоила мне жизни. На звук обернулся лысоголовый амбал, который сидел на диване перед телевизором, мгновенно вскочил (Августино неплохо выдрессировал свою охранку) и направил на меня ствол массивного «кольта». Я сразу понял, что он выстрелит не задумываясь, если я попытаюсь дернуться.
– Нет-нет, дружище, – сказал я по-испански, отрицательно качая головой и поднимая руки вверх. За долгие месяцы своего бродяжничества по сельве я научился стрелять метко и с любого положения. Сейчас я держал карабин над головой в правой руке и мог выстрелить без промаха, но нельзя было поднимать шум.
– Возьми мое оружие, – говорил я всякую ересь, которая приходила мне в голову, и медленно приближался к амбалу. – Августино назначил мне встречу, но на меня напала свора мартышек, пришлось отстреливаться. Ты разве не слышал стрельбу? В этих лесах столько диких обезьян, и они к-а-ак…
С этими словами я довольно ловко въехал прикладом в челюсть амбалу. Он напрасно стоял перед диваном, потому что от удара упал на него спиной и перевернулся через голову, что не только эффектно смотрелось, но и спутало ему представление о месте моего нахождения. К счастью, он не выстрелил, и, не нарушая тишины, я вторым ударом аккуратно расквасил ему переносицу.
Охранник затих, я загнал «кольт» под диван, чтобы он, придя в себя, не сразу нашел его, и туда же спрятал карабин. В помещениях это не самое удобное оружие, можно ненароком и в дверях застрять. Я достал из-за пояса револьвер и стал подниматься по лестнице наверх. На лестничном балконе несколько дверей – белые, с золочеными ручками, одинаковые, как в гостиничных номерах. Не определишь, за которой из них может быть кабинет Августино, а где комната Валери.
Лучшая половина моего мозга сейчас оценивала ситуацию, переваривала информацию, которую ей поставляли слух, зрение и обоняние, и руководила моими боевыми рефлексами, а другая, наивная дурочка, восхищалась дороговизной и изящным вкусом, с каким был оформлен особняк. Картины на драпированных стенах – оригиналы, выполненные, должно быть, известными живописцами, напольные вазы с живыми цветами, мраморная лестница, лепные перила с латунной ручкой, изящные светильники из черного дерева в виде полых шаров, напоминающих индейские ритуальные маски, – ничего подобного я никогда и нигде «живьем» не видел. Неплохо живет моя Валери, подумала наивная часть мозга, и чего ей еще надо было?
Я остановился напротив первой двери. Пора было переходить к решительным действиям. Тяжелая дверь распахнулась настежь от удара ногой. Я спокойно навел пистолет в яркий солнечный свет, хлынувший из комнаты на лестницу и услышал женский крик. Полная смуглая женщина в каком-то легкомысленном чепчике и клетчатом переднике держала на руках младенца, завернутого в кружевное одеяло. Увидев меня, она повернулась ко мне спиной, прикрывая ребенка собой, и вывернула шею так, чтобы видеть меня.
Я обежал взглядом комнату, не опуская револьвера. Детская кроватка с тюлевой накидкой, надувные крокодилы и попугаи, раскиданные по полу, соски, баночки и бутылочки на подоконнике и розовая штора, плавающая в потоке яркого солнечного света.
– Где Валери? – спросил я негромко.
Женщина все еще смотрела на пистолет полными ужаса глазами и медленно качала головой. Она не понимала, чего я хочу от нее.
– Где комната Валери? – повторил я, опуская револьвер.
Женщина едва слышно произнесла:
– Не стреляйте, прошу вас… Тут ребенок… Валери нет…
– А кабинет Августино? Или его тоже нет?
Она, все еще крепко прижимая к груди младенца, могла лишь кивнуть на стену:
– Там, через одну дверь.
Тут я допустил вторую ошибку, когда закрывал дверь, не повернувшись лицом к лестнице. Едва я сделал шаг назад, за моей спиной грохнул выстрел, и в то же мгновение я почувствовал сильный толчок в спину. Меня кинуло вперед, но я удержался на ногах, инстинктивно присел, спрятавшись за перилами. Кажется, амбал пришел в чувство намного быстрее, чем я предполагал. Но почему я еще жив? Пуля застряла в рюкзаке?
Я, конечно, не мог найти более подходящего момента, и пощупал рукой рюкзак. Все ясно. Золотой дракончик спас мне жизнь. Кажется, он цел, а вот мое великое произведение искусства – глиняная тарелка, в которую я замуровал дракона, – рассыпалась на кусочки.
Не поднимаясь на ноги, я на корточках дополз до третьей двери, медленно открыл ее, ожидая выстрела над головой, но вокруг повисла гробовая тишина. Второй раз так не повезет, подумал я и в кабинет вошел, если это можно было так назвать, не выпрямляясь.
Я закрыл за собой дверь, предусмотрительно повернув ключ в замке. Августино сидел в кресле спиной ко мне и не мог не услышать, как я вошел.
– Что там случилось? – спросил он, не оборачиваясь.
Вопрос, конечно, был адресован не ко мне, хотя я мог очень обстоятельно ответить на него. Не дожидаясь, пока Августино проявит беспокойство и покажет мне дуло своего пистолета, который, как у всякого порядочного мафиози, должен быть всегда под рукой, я сделал шаг вперед, положил левую руку ему на лоб и приставил к виску ствол револьвера.
Августино даже не вздрогнул и продолжал смотреть через открытое настежь окно на теннисный корт, где все еще истязал себя мячиком негр в красной майке. Я потянулся рукой к шторе и задернул ее, после чего развернул кресло-качалку и нацелил пистолет в переносицу Августино.
– Здравствуйте, папочка, – сказал я ему.
Вот бы у кого поучиться выдержке! Августино даже не шевельнул своими пышными бровями, лишь медленно сложил руки на груди и закинул ногу на ногу, как бы подчеркивая, что не намерен дергаться, шарить руками в поисках пистолета, бить меня в лицо и, вообще, заниматься подобной ерундой.
– Вы кто? – спросил он меня таким тоном, словно не он, а я был у него на прицеле.
Этого человека можно было назвать красивым. Крепкое, холеное лицо с ровным бронзовым загаром, который оттенял почти белые от седины волосы, идеальная стрижка, глубокие, умные глаза, впалые щеки, волевой подбородок. Что-то неуловимое в его лице напоминало Валери. Она, безусловно, была на него похожа.
Мои нервы были на пределе. Палец дрожал на спусковом крючке. Я боялся пристрелить Августино раньше времени, и он это почувствовал.
– Ну что вы так волнуетесь, молодой человек? – спросил Августино. – Наверное, первый раз вламываетесь с пистолетом в чужой дом?.. Отойдите на шаг от меня и опустите свою пушку, клянусь вам, вы будете в полной безопасности и всегда успеете выстрелить. Но вы ведь не для того пришли сюда, чтобы сразу убить меня?
– Не для того, – подтвердил я и облизнул пересохшие губы. От этого человека шла энергия силы, и я буквально ощущал ее на себе.
– Тогда сделайте то, что я вам сказал, и нам будет легче решить все ваши проблемы.
Дьявол! Он уже диктует мне свою волю, и я вынужден подчиниться. Я отошел на шаг, Августино кивнул мне на диван, и я сел. В это же время в дверь постучали, и донесся голос:
– Что с вами, шеф?
– Все нормально, – ответил Августино. – У нас серьезный разговор. – Он снова повернул лицо в мою сторону. – Ну вот, видите, как хорошо, – сказал он. – Шторку вы закрыли – правильно. Никто наобум стрелять в окно теперь не станет. И в дверь ломиться не будут. А то ведь пока взломают замок, вы меня пристрелите, так ведь?
– Да, – ответил я.
– Что будете пить? Есть ром, есть коньяк, есть шампанское. – Он сделал движение к тумбочке, чтобы открыть дверцу, но я снова поднял пистолет и направил ствол ему в лицо. – Понял, понял! – кивнул Августино, опять откидываясь на спинку кресла-качалки. – В общем, обслужите себя сами. Все напитки – здесь, в баре… Э-э, дружок, да вы умираете от жажды!
Если бы он издевался надо мной, то я вряд ли смог бы контролировать свои взвинченные нервы и совершил бы какое-нибудь резкое и глупое действо, но Августино сочувствовал мне совершенно искренне. Это было похоже на чудо: он стремительно подавлял во мне агрессивное настроение, и это было опаснее, чем если бы он неожиданно достал откуда-нибудь оружие. Не опуская пистолета, я сделал шаг к тумбочке, открыл дверцу и на ощупь стал вынимать из нее бутылки. Улыбаясь, Августино следил за мной.
