Максимов поразился, что Бес без запинки перечислил по памяти всю их группу.
— Ты прав, Бес. Конечно, прав. С небольшой поправкой. Нет больше ребят. Ни Деда, ни Вильгельма… Никого. Один я из Эфиопии выбрался. Они там остались.
Славку будто ударили по лицу. Губы дрогнули, сложившись в ниточку.
— И Кульба?
— Витька — первым. — Максимов поболтал виски в стакане. — Америкосы на хвост сели. Он прикрывать остался.
Бес плеснул себе виски.
Посмотрели друг другу в глаза. Выпили, не чокаясь.
Бес закрыл глаза. Пальцами стиснул переносицу.
— Ладно, проехали… — пробормотал он. — А повоевали мы тогда классно. Приятно вспомнить. Зато сейчас — весь в белом.
Он не сказал «в дерьме и в белом», но по тону было ясно, именно это и подразумевал.
Из шкатулки достал сигару. Откусил кончик, сплюнув комок табака на ковер. Толкнул шкатулку ближе к Максимову. Сам, не дожидаясь, прикурил.
— Во-о-т, — вместе с дымом выдохнул он. — А дальше понеслась душа в рай. Пострелял в Приднестровье. Сам до сих пор не пойму, на фига. Партийные нацмены власть делили, а я лоб за бесплатно подставлял. Решил, что пора переходить на рыночные отношения. Но в драках на межи мне махаться быстро надоело. Платят мало, а кто против кого, хрен разберешь. И уехал я во Францию. Про Иностранный легион слыхал? Фуфло, доложу я тебе, еще то. Одной разведротой нашей ДШБ можно запинать весь их Легион до смерти. Я тебе авторитетно заявляю. — Бес пососал сигару. Выпустил облачко дыма. — Прикинь, я дядька взрослый, вся задница в морщинах, а их нормативы прошел и не запыхался. С рукопашкой там проблемы. Я пару спаррингов провел, так со мной офицеры здороваться стали. Потом даже капралом предлагали стать. Ага, из капитанов ВДВ! Хорошо, что не ефрейтором.
Максимов спрятал улыбку.
— Потом стало прибывать пополнение. Сплошь братья-славяне. — Славка развернулся, чтобы быть лицом к Максимову. — Мама родная! Мы, кончено, тоже были не подарками. Но эти! Макс, они все до одного контуженные на всю голову, я тебе говорю. Для нас с тобой война — профессия. А для них — жизнь. Разницу чувствуешь? Нас отцы-командиры хоть дрючили, как кошек мартовских. К элементарному порядку приучили. Мы-то еще настоящую армию застали. А этих щеглов прямо из военкомата в бой швырнули. У них, блин, в брюхе мамины пирожки не переварились, а им автомат в зубы — и вперед, стреляй, во что видишь. Кто выжил и не сломался, тот себе другой жизни не представляет.
— Как я понял, из Легиона ты дембельнулся раньше срока? — догадался Максимов.
— Естественно! Делать мне не фиг в караул ходить на старости лет! Погулял, пока деньги были. Устроился в охрану к одному арабу. Он наркоту на оружие менял. Хороший мужик, грех жаловаться. Повозил за собой по всему миру. Даже в Бирме были. Всюду, Максим, честный чейндж идет: наркота-оружие-наркота-оружие. Я даже не пойму теперь, есть ли в мире еще хоть один человек, кто не наркоман с автоматом под кроватью. А в Пакистане меня хозяин продал. Гульбарили у его родни. Утром проснулся, а меня обрадовали: продали тебя, Бес, в качестве нагрузки к партии «калашей». Вместе с этой партией покочевал я до Афгана. Там поохранял какого-то дальнего родственника моего прежнего хозяина. Они же, в кого ни плюнь, родня, блин. Прорывался к Хусейну, типа, за веру повоевать. Но номер не прошел. За веру мы резали соседний клан. Потом на отдых перебросили в Заир. Там тоже Пророку молятся. И родня у этой семейки имеется. Мотало меня долго. Наконец, удалось через Пяндж перебраться. Рекомендации уже были такие, что хоть записывайся в военные советники к Аллаху. И вот я здесь. Весь в белом!
— Нормально. Книжку можно писать.
— Если все написать, хреновая книжка выйдет. Хуже, чем «Это я, Эдичка». — Бес сплюнул табачинку. — Меня только негры в задницу не имели, а так — все было.
Максимов промолчал.
— Ну, давай еще по капле. И к столу. А потом — в баньку.
Бес накапал в стаканы тонкий слой виски. Выпил.
Встал, не покачнувшись. Подошел к камину. Взял с полки колокольчик.
— Дивись, Юнкер, как белые люди живут!
Он затряс колокольчиком.
Дверь распахнулась. На пороге замер таджик в белой куртке.
— Кушать подано, Вячеслав Богданович, — доложил он.
— Во, видал? — промычал Славка-Бес, затолкав сигару в угол губ.
Глава сорок первая. Кипящий котел
За столом Бес, вопреки опасениям Максимова, держался великолепно. Он решил из Льва пустыни превратиться в плюшевого светского льва. И у него это получилось.
Бес ошарашил дам, перейдя на хороший английский ради Юко. В качестве реверанса в сторону Карины он время от времени, грассируя, вставлял пару фраз по-французски. Добил всех окончательно, когда прочел на арабском, а потом перевел на русский стихи великого слепого из Маарри — Абу-ль-Алы.[61]
— О жизнь-потаскуха, тебя я кляну —
Простишь ли мне брань иль поставишь в вину?
Поманишь, обманешь, заставишь сражаться,
Надеясь, что в битве я шею сверну.
А впрочем, надевши доспехи проклятий,
Давненько ведем мы с тобою войну.
У всех водопоев нас ложь караулит,
И воду мутит, и толкает ко дну.
Годам к сорока мы глупеть начинаем,
Наш разум, слабея, отходит ко дну.
А жен отнимает то смерть, то измена —
Как речку, жену не удержишь в плену.
Бес сорвал аплодисменты, которые принял с достоинством.
По его сигналу слуга сменил блюда на столе. Угощал Бес по-царски. В его закромах нашлось все, что только может пожелать самый пресыщенный гурман. Возможно, усиленное питание входило в контракт. Скорее всего, подумал Максимов, зная Беса, в подземных холодильниках регулярно случались «аварии», в результате которых приходилось уничтожать по акту пропавшие продукты.
Но гости ели мало. После всех испытаний аппетит отбило так, что его не в силах был разбудить вид дорогих яств.
— Ребята, ну его к черту. Вы же ничего не жрете. И правильно делаете, кстати. Лучше мучиться животом от голода, чем от обжорства. — Слава скомкал салфетку. — В сад пройти не предлагаю. Потому что его не имею. Пошли в баньку!
Юко посмотрела на Карину. Та пожала плечами. Обе дамы к столу вышли в элегантных платьях, к их удивлению обнаруженных в гардеробе, сбросив, как змеи кожу, прокопченную и просоленную полевую форму.
— Вообще-то мы уже душ приняли, — ответила за двоих Карина.
— А я не мыться предлагаю. Вы такого не видели, клянусь! — Бес за поддержкой обратился к Максимову. — Макс, скажи слово. Тебя они послушают.
— Если все будет в рамках приличий, то почему бы и нет?
Максимов еще в кабинете договорился с Бесом: к Карине клинья не подбивать, с Юко сближаться настолько, насколько она сама позволит.
Правда, прежний Бес относился к той категорий мужиков, которым легче отдаться, чем объяснять причину отказа. Нынешний он, конечно, заматерел, стал выдержаннее, но настойчивости и охотничьего азарта не растерял.
Короткий коридор упирался в резную дубовую дверь. Бес, шедший первым, остановился. С торжественным видом положил руку на золоченую ручку в виде лапы льва.
— А теперь — маленькое чудо, — заговорщицки подмигнув, обратился он к дамам.
Толкнул дверь. Сначала в лица ударил странно пахнущий влажный воздух. Потом послышался тихий плеск воды.
Развернуться и уступить дамам дорогу места не хватало, и Бес был вынужден первым шагнуть через порог.
Следом вошла Юко. Обмерла. За ней остолбенела Карина.
Вошел Максимов и тоже замер, пораженный. Банька оказалась вовсе не жарко натопленной комнаткой для непотребств.
Они попали в грот. Белые наплывы на стенах, конусом уходящих вверх, подсвечивали цветные светильники. Ровный мраморный пол малахитового цвета подчеркивал голубизну воды в круглом бассейне. Вода бурлила, взрываясь миллионами пузырьков. В гроте было тепло, хотя, казалось, от стен и воды должно веять холодом.
— Радоновый источник. — Бес прошел дальше, приглашая всех следовать за собой.
С площадки перед бассейном стало видно, что к круглой чаше примыкает еще одна, широкой дугой уходя за выступ скалы. Два бассейна со стоячей и бурящей водой разделяла низкая каменная гряда.
— Свет! — крикнул вверх Бес.
Вспыхнуло яркое солнце. Галогенный свет залил грот.
— Майами-бич, — со смешком объявил Бес, указав на тропинку, ведущую вдоль большого бассейна к площадке. На ней чья-то прихотливая фантазия воссоздала кусочек пляжа. Шезлонги в полосочку под оранжевым тентом. Тележка с надписью «Кока-кола» на борту. Даже надувной матрас и мячик бросили на песок.
Карина не могла оторвать глаз от бурлящей воды.
— Кипящий котел, да, Макс? — прошептала она.
