Ознакомительная версия.
Крошкин пристыженно съежился, однако далеко не глупый Гордеев, отлично понимающий всю несправедливость и абсурдность обвинений, огульно выдвигаемых работодателем, не смутился, а с затаенной яростью спросил:
– Коли вы, Сергей Игнатьевич, знали изначально, что мы гроша ломаного не стоим, видели нас насквозь, то зачем держали на работе?!
– Ради мебели! – хохотнул Елкин. – Интерьер создавал! Теперь в фирме реконструкция помещения и лишнюю мебель я того, убираю, значит! – Сергей Игнатьевич искренне восхищался собственным «остроумием».
– И зарплату вы нам платили как живой мебели? – задал вроде бы глупо-невинный вопрос Виктор.
– Точно! – не почуяв каверзы, осклабился коммерсант.
– В таком случае верните «мебели» деньги, причитающиеся за два месяца добросовестного «украшения интерьера», да разбежимся по-хорошему, – спокойно резюмировал Гордеев.
Елкин сперва остолбенел, затем чуть не захлебнулся желчной злобой. Он хотел было собственноручно измордовать зарвавшегося щенка, нет, лучше всех четверых до кучи, но вовремя вспомнил о своей травме, не позволявшей делать резких движений. Проклятый Снежок! Лишил боеспособности, скотина! Приходится терпеть наглый выпендреж всяких безмозглых кусков мяса, а впрочем... Ба! У него же имеется крыша, да еще какая! Наикрутейшая! Пусть подполковник со товарищи начинает отрабатывать полученные бабки! Зверское выражение на лице коммерсанта сменилось приторно-слащавой улыбкой.
– Приходите завтра, в одиннадцать утра, – коварно промурлыкал Сергей Игнатьевич. – Вы сполна получите заработанное плюс выходное пособие! Слово даю!.. * * *
– Мы не можем их арестовать! – двумя часами позже объяснял Елкину Касаткин. – Какое ж тут вымогательство? За зарплатой люди явились. Они в бухгалтерских документах значатся. Не получится рэкет навесить!
– Не обязательно арестовывать! – хихикнул Сергей Игнатьевич. – Обработайте по полной программе, и достаточно.
– Ну это запросто! – успокоился руоповец. – Ты, главное, спровоцируй их на грубость, угрозы и так далее, чтоб было к чему прицепиться, а дальше дело техники!
– Без проблем! – заверил подполковника Елкин...
* * *
В отличие от бандитов Соболя охранники Елкина не ожидали от своего недавнего патрона какой-либо пакости. В обусловленное время они прилежно явились к нему в кабинет. Дверь в смежную комнату была чуть приоткрыта, там явственно слышалось подозрительное шевеление, но ребята по неопытности не насторожились.
– Сергей Игнатьевич! Мы пришли получить обещанную плату. Как договаривались, – объявил Гордеев.
– С кем договаривались? – изобразил непонимание Елкин.
– С вами!
– Ой, чегой-то не припомню, – придурковато заблажил коммерсант. – Чегой-то с памятью моей стало! А может, ты, мальчик, врешь?! Ась?! Молодежь-то нахальная пошла, загребущая. У всех подряд денег требует! Одно слово – рэкетиры! Ой, боюсь! Ой, не жгите меня раскаленным утюгом!
– Так вы над нами издеваетесь? – нахмурился Гордеев.
– Верно! Издеваюсь! – радостно закивал Сергей Игнатьевич. – А как ты догадался?
– Перестаньте паясничать, – с трудом удерживая вертящиеся на кончике языка меткие, грубые выражения, живо характеризующие личность Елкина, медленно проговорил парень. – Вы слово дали!
– Мое слово: захотел – дал, захотел – обратно забрал, – кривлялся господин Елкин. – Катись колбаской по Малой Спасской! Ишь, губищи-то раскатал! Закатай обратно. Гуляй, рванина!
Терпение Гордеева лопнуло.
– Сволочь! – взорвался он. – Козел вонючий! Харю бы тебе набить!
– Набей, набей, – подначивал Сергей Игнатьевич, – да смотри, ручонки свои не обломай!
– Мразь! Падаль! Понос свинячий! – зарычал Виктор, приближаясь к столу Елкина. За ним по инерции подались вперед остальные секьюрити. Поняв, что настал долгожданный момент, Сергей Игнатьевич подал условный сигнал. Из смежной комнаты шустро выскочили четыре звероподобных руоповца с вурдалачьими ухмылками на губах. Следом неторопливо вышел подполковник Касаткин.
– Дайте им! – без всяких околичностей скомандовал он подчиненным. Руоповцы с овчарочьим рыком накинулись на оторопевших охранников. Первым замертво свалился Вася Крошкин, получивший жестокий удар кулаком точно в не-зажившую челюсть. Вторым пал Никита Костылев, буквально нанизанный на твердый ботинок руоповца (проникающий май-гери в живот) и добитый ребром ладони по затылку. А вот Виктор Гордеев с Алексеем Пичугиным оказали неожиданно активное сопротивление. Загнанные в разные углы кабинета, они с яростью отчаяния дрались каждый против двоих громил. На долю Пичугина выпало сражаться с капитаном Дробижевым и старшим лейтенантом Курбатовым. Невзирая на поистине героические усилия, Алексей достаточно быстро сник под градом мощных профессиональных ударов и без сознания рухнул на пол, успев, однако, украсить левый глаз Дробижева впечатляющим фингалом. Зато в углу Гордеева обстановка складывалась несколько иначе. Точным ударом носка ботинка в пах Виктор вывел из строя Кобелева и теперь бился один на один с лейтенантом Гавриловым. Лица обоих успели превратиться в кровавое месиво, но конечный исход поединка до сих пор оставался неясен.
– Давай, Гришка! Ломай сосунка! – азартно вопил Касаткин, жестом запретив остальным руоповцам вмешиваться. – Дави, блин! Не справишься – сгною!
Угроза начальника добавила лейтенанту энергии. Изловчившись, он неожиданным ударом повалил Гордеева в просвет между столом Елкина (сам Сергей Игнатьевич давно перебрался на более безопасную позицию) и стеной. С оскаленной от боли, пестреющей всеми цветами радуги физиономии Гаврилова градом катился пот, смешанный с кровью. По-мясницки кхекнув, он пнул упавшего ногой под ребро, проворно нагнувшись, ухватил его правой рукой за челюсть, левой – за волосы на затылке и рывком поднял, выворачивая шею на излом. До предела напрягая могучие шейные мышцы, сморщившийся от натуги Гордеев зацепил левой ладонью затылок руоповца, предплечьем правой руки уперся ему в грудь и разворотом корпуса слева направо впечатал противника в стол. Схватив телефонную трубку, Виктор круговым движением обмотал провод вокруг шеи оглушенного Гаврилова и рывком сдернул лейтенанта на пол. Руоповец отключился.
– Крут, крут паренек! Но нам и не таких доводилось обламывать. Смотрите, молодежь, учитесь! – проворчал Касаткин, неторопливо направляясь к окровавленному победителю. Вениамин Михайлович намеревался на практике продемонстрировать подчиненным, как нужно «крутых обламывать». Боец он был отменный, но сейчас рассчитывал в основном на психологический фактор.
Однако самоуверенность сыграла с подполковником злую шутку. Невзирая на исходившую от Касаткина волну смертельной опасности, «паренек», вместо того, чтобы пасть перед грозным дядей на колени и слезно молить о пощаде, молниеносно саданул ему ступней в грудь. Выхаркнув из легких воздух, Вениамин Михайлович отлетел назад и едва удержался на ногах. Нельзя сказать, чтобы удар особо повредил крепкой грудной клетке руоповского начальника. Нет, все получилось гораздо хуже. Ступня Гордеева больно ранила подполковничье самолюбие. В мгновение ока Касаткин превратился в подобие древнего берсеркиера[33]. Издав дикарский боевой клич, он вихрем налетел на Гордеева, чудовищным ударом отправил Виктора в глубочайший нокаут и принялся с нечеловеческой яростью топтать его. Скорее всего руоповец забил бы парня до смерти, но, по счастливой случайности, он зацепился штаниной за обломанный в процессе недавней баталии угол стола, в клочья разодрал ткань о занозистые щепки, заодно болезненно повредив кожу на мускулистой ляжке, и обрушил весь свой гнев на сей злокозненный предмет меблировки. Менее чем за минуту прочный, добротный стол превратился в груду обломков – не очень крупных. Подполковничья ярость пошла на убыль. Касаткин остановился, тяжело дыша, и обвел помещение налитыми кровью глазами.
Руоповцы вкупе с Елкиным благоговейно взирали, а бывшие охранники, напоминающие в данный момент жертвы дорожно-транспортного происшествия, не подавали признаков жизни. Вениамин Михайлович остыл окончательно.
– Как с ними поступим? – спросил Дробижев, указывая на скомканные, измочаленные тела. – Арестуем за сопротивление властям?
– Не надо! – свеликодушничал Касаткин[34]. – Погрузите в машину да отвезите в приемный покой ближайшей больницы. Скажите врачам: на улице, мол, подобрали. Из гуманных соображений... Ну, – обратился он к Елкину, когда подчиненные уволокли избитых ребят, – доволен крышей?
– Очень доволен! – подобострастно заверил Сергей Игнатьевич.
– То-то же!..
Смерть немилосердна, от нее не ускользнешь, однако человеческое горе никак не может обойтись без памятников из песчаника или мрамора, а при повышенном чувстве долга или соответствующем наследстве – даже отполированного со всех сторон черного шведского гранита.
Ознакомительная версия.
