– Я не видел его лица. Он загородился газетой. Но их с Тибсом объединяло одно. Они были в белых плащах и шляпах. Одежда не по климату, мягко говоря. – И что же произошло?
– Мистер Тибс подошел к нему и передал портфель и две связки ключей. Почему две, я не знаю. Одна связка была от машины.
– А вторая от квартиры, но это не важно– Что происходило дальше?
– Молодой человек вышел, сел в голубой «шевроле» Тибса и уехал. Мистер Тибс наблюдал за этой картиной сквозь занавеску. Через десять минут за ним приехала девушка. Та, которая изображена на фотографии, и они уехали вместе. На синем двухместном «порше». Полуспортивная молодежная модель, стоящая целое состояние.
– Как вы могли увидеть машину из-за стойки?
– В этот момент приехала группа туристов, и я вышел открыть им дверь. Я видел, как они садились в машину, развернулись и поехали к океану.
– Я бы хотел взглянуть на подпись Тибса. Он оставил вам свой росчерк?
– Конечно.
Портье достал журнал и прошелся по старым записям. – Вот, пожалуйста. Номер 97. Он всегда в нем останавливался, и вот его подпись.
Ничего общего с закорючкой на векселях эта подпись не имела общего. Я вновь достал фотографию и показал портье.
– Вы уверены, что мы говорим об этом человеке?
– Я очень хорошо знаю мистера Тибса, сэр.
Я разжал пальцы, и сложенная вчетверо пятерка упала на стойку.
Цепь событий привела меня к месту убийства, где началась моя история с злополучным портфелем. Я мог многое понять и приложить к данной ситуации несколько вариантов интересных заключений, но меня смущал только один факт. Зачем Тибс подложил свои документы в портфель? Чтобы мертвеца приняли за него? Но он догадался, что портфель украдут, и в полицию попадет человек без документов. Или когда наемник принесет портфель заказчику, тот найдет в портфеле документы Тибса и будет уверен, что убили того, кого надо! Но тогда зачем он поехал кататься по стране в поисках Тибса и наткнулся на меня? Стоп. Но портфель не попал к нему в руки. Он не знал, что в нем находится. Он искал Тибса и нашел его, а Тибс оказался другим Тибсом. Вот почему он месяц наблюдал за мной, пока для него собирали справки и вели расследование. Но так ли это? Я в большей степени верил в подлог! Если он послал курьера для передачи денег, то нет смысла вместе с деньгами класть свидетельство о рождении, карточку социального страхования. Значит он знал о покушении и подставил парня вместо себя. И если в убийстве замешан отец девушки, то она могла узнать об этом и предупредить возлюбленного. Они смогли бы жить, а ее отец считал бы Тибса покойником. Но это примитив! На самом деле такой волк, как папаша Сибилы, опознал бы труп и распознал бы подставку. В этом случае Тибс терял деньги, оставаясь на мушке у гангстеров. Папаша ищет беглецов и нарывается на меня. За то, что я увел их по ложному следу, с меня требуют неустойку. Справедливо требуют, надо признаться, но мне нечем отдать. Придется выкручиваться.
На месте преступления я переговорил с патрулем, дремавшим в машине у рассадника проституток, которые не давали прохода. В тот вечер, когда произошло убийство, улица опустела в секунду. У каждой ночной бабочки здесь имелась своя щель. Почему такой не имел убийца? Наняли чужака? Глупо!
Полицейские объяснили мне, что по тому убийству вел дело лейтенант Клеменс из окружного управления.
Мне повезло, и я застал Клеменса на месте, в эту ночь он дежурил по округу. Лейтенант относился к той категории офицеров, которые ждут не дождутся отставки и сносной пенсии, на которую можно прожить, если успел скопить кое-что на черный день. Загорелый, поджарый, седовласый, с холодными, умными глазами, он был почтителен, вежлив, но сразу дал понять, что не посвятит мне всего дежурства без остатка. Когда он сидел в кресле, в нем светилась некоторая зрелая снисходительная ленивость и неподвижность. Этот человек давно уже не рыщет, как ищейка, а учит, как это делать.
– И что же вы хотите?
– Я понимаю, что труп кремировали, но, возможно, что остались вещи, фотографии экспертов. Я не теряю надежды напомощь со стороны властей. Я пролистал все подшивки газет трехмесячной давности и выписал все несчастные случаи. Мой брат вышел из дома три месяца назад, и его никто больше не видел. Я вынужден цепляться за каждую соломинку. В трех местах я уже был, но безуспешно.
– Садитесь.
Я осторожно сел на край стула и скромно перебирал в руках шляпу.
– У вас есть фотография брата? Такому парню, как лейтенант, палец в рот не клади. Я пожал плечами.
– В доме есть снимки, когда был жив отец и он фотографировал нас. Отец умер пятнадцать лет назад и я решил, что в старых отпечатках нет смысла.
– А был ли он под следствием, отбывал ли срок?
– Боже, упаси.
– Мне трудно вам помочь. Я покажу вам его вещи; фотографии, сделанные в морге.
Лейтенант нажал кнопку звонка, встроенную в столе.
Появился человек в штатском, положил на стол несколько снимков и высыпал из пластикового пакета ключи от машины, нож и немного мелочи. Я осмотрел нож. Он был очень большим. Я нажал на кнопку, и из рукоятки выпрыгнуло очень острое лезвие.
– Это нож убийцы? – спросил я.
– Утверждать я это не могу. Но убит он был этим ножом.
Второй связки ключей не было. Ее взяли те, кто проник в квартиру Тибса. Но я же видел это убийство, и никто по карманам трупа не лазил. Убийца бросил нож или обронил его, потому что его интересовал портфель, который отлетел в сторону.
– Убийца найден?
Я положил нож и принялся за фотографии.
– Нет. Убийца ушел. Мы знаем, что он выхватил у жертвы какой-то портфель, и они скрылись.
– Они?
– На другой стороне улицы его поджидал сообщник. Стоял на подстраховке. Убежали они вместе. Свидетели его хорошо запомнили.
– Я ничего не знаю о портфеле, но мой брат ездил на машине, а не ходил пешком.
– Машина найдена. Она принадлежит местному гаражу, и у нее пробит бензобак. Очевидно, гвоздем. Весь бензин вылился по дороге. А убийцы преследовали машину и ждали момента. Но вторую машину никто не видел. Тут было не до машин. Эта версия не имеет твердой почвы. В нашем районе поножовщина – дело нередкое. Здесь живут выходцы из Кубы, Ямайки, пуэрториканцы, одним словом. Они неспокойный народ.
Я положил фотографии на стол.
– Нет. Это не мой брат.
– Я рад. Может быть он еще найдется среди живых. У нас эти случаи – повседневная работа, и репортеры сюда не слетаются. Вот если бы кого-то уложили в «Хилтоне» или на пляжах Ориентале – это другое дело.
Лейтенант протянул мне протокол.
– Распишитесь. Мы оформим ваш визит, как протокол опознания. Лишняя галочка.
Я расписался и ушел.
Не знаю, почему, но я решил пойти в тот кабак, куда направлялся с деньгами Тибс. Я шел по ночной улице и не видел драк, насилия, резни. Лейтенант преувеличивал. Шлюх и сутенеров здесь хватало, но они были безвредны. Фотография трупа, которую мне показал Клеменс, совсем не походила на Тибса. Их схожесть заключалась в плаще, шляпе и машине. Скорее всего убитым был обычный бродяга из чужого района, которого подкупили для передачи портфеля человеку в ресторане.
«Красный петух» не зря так назывался. Здесь вертелись мулаты в ярких гавайских рубашках и девицы в обтянутых шелковых юбках, едва прикрывавших трусики, если они на них были. За столиками сидели типы с мордами гангстеров из старых голливудских лент и пили шампанское. В такой шарашке опасно интересоваться чужими делами. Чужаков здесь чуют за милю.
Я сел за стойку и заказал джин.
Не успел я получить свой заказ, как ко мне подсела красотка с пышными формами. Ее перекрашенная физиономия могла вызвать только отвращение, но шикарные черные волосы и высокая грудь компенсировали недостатки.
– У меня есть райский уголок на соседней улице, красавчик. И джин у меня имеется не хуже этого и в обилии. Бесплатно.
– Бесплатно?
– Он входит в тариф обслуживания. Я осмотрелся по сторонам. Возле колонны, пытаясь удержать ее от падения, стоял мулат в белом костюме и косился в нашу сторону.
– А мне голову не проломят в райском уголке?
Девица загоготала низким голосом. Нет, красавчик! Я держу марку. Ты останешься довольным.
– И во что мне это удовольствие обойдется?
– За раз – десятка, за ночь – четвертной.
– Ты местная?
– Странный вопрос. Из Вашингтона на ночь прилетела с тобой повидаться.
– Ладно, пойдем.
Она провела меня сквозь несколько подворотен, где я спотыкался обо все подряд, и так мы ушли на целый квартал. Возле шатающиейся лачуги она кивнула мне на открытую лестницу, и мы поднялись на самый чердак. Здесь все были такими, и я не стал возмущаться. В ее понятии это могло называться раем. Само гнездышко представляло собой комнату, в которой с одной стороны, где мы вошли, находилась дверь, с другой – окно, остальное занимала кровать. Обойти ее можно только боком, вдоль стеночки, и рассчитана она не на одну пару.
