— Что здесь может быть? Тропа. Сложная, но проходимая. У нас, кажется, ни у кого обуви пятьдесят второго размера нет. Значит, все пройдут. А ты, Коля, не церемонься с пленником. Если начнет упрямиться, пристрели его. Он нам не очень и нужен.
С этими словами старший лейтенант Ослябя шагнул на тропу. И уже оттуда сказал:
— Сорваться здесь проще, чем чаю выпить. Страховку держите покрепче.
Старший сержант шагнул ближе к камню. Он не шел в одной связке с командиром и потому страховочную веревку не держал и имел возможность наблюдать, как передвигается старший лейтенант.
Кто и как и с помощью каких инструментов продалбливал в скале эту тропу, сказать трудно. Уклон скалы был около шестидесяти градусов. Может быть, чуть побольше. Тропа пересекала этот уклон горизонтально, и сама была шириной чуть больше подошвы солдатского башмака. Держаться руками было не за что, разве что класть ладонь на шершавый камень склона и цепляться за него пальцами. Но так тело удержать было невозможно. Старший лейтенант шел боком. Делал шаг левой ногой, прижимаясь корпусом к скале, потом к левой подставлял правую. И так, маленькими шажками, удалялся за поворот. Что там за поворотом, велика ли длина всей тропы, с места старшего сержанта было не видно.
— Мараучу, ты сам здесь ходил?
— Три раза. Один раз туда и обратно, вчера только туда. Обратно другой дорогой шли.
— И как ощущения?
— Глаза закрою и иду на ощупь. Говорят, кто вниз посмотрит, тот падает.
— Здесь кто-то уже падал?
— При мне случаев не было. Но до меня сюда забрела группа туристов. Один попробовал пройти. Только через неделю его кости снизу достали. Вниз, со стороны, дороги тоже нет. Приходилось спускаться со скалы по веревке. Солтанмурад рассказывал. Он тогда уже работал здесь.
Мараучу, поняв, что старший лейтенант более упрям, чем он, и вообще особо в проводнике, оказывается, не нуждается, стал говорить охотно и подробно, даже с некоторым заискиванием. Решил, видимо, попробовать подойти с другого конца.
Матюшин это легко уловил, но только усмехнулся.
— Тропа длинная?
— За поворотом еще метров двадцать.
— Пройдем. Командир, наверное, уже прошел.
И сразу, подтверждая слова старшего сержанта, раздался голос старшего лейтенанта, натянувшего страховку, которую теперь можно было использовать вместо перил, пропустив ее с внешней стороны, чтобы сама страховка корпус прижимала к скале. С таким приспособлением пройти было намного легче. Сложность и чрезвычайную опасность тропа представляла только для ведущего и замыкающего, которым никто с этой стороны веревку натягивать не будет.
— Эй, на палубе… Следующий…
Старший сержант знаком дал команду.
Пошел солдат, за ним, с интервалом в пять метров, другой. Потом, один за другим, все остальные. Старший сержант Матюшин проверял у каждого идущего страховочные карабины на поясе и на общей страховке, правильно ли пристегнули, завинчены ли предохранители. Потом запустил Мараучу. Сунул тому в руки смотанную веревку.
— Иди. Я за тобой. Твою веревку на той стороне примут, не волнуйся. Не останешься без внимания. Не тяни время. Иди…
Мараучу пошел. Видимо, спасатели не протягивали веревку, чтобы использовать ее как перила. Так было намного проще и безопаснее. Сам замкомвзвода дожидался, когда его позовут.
— Матюшин! — крикнул старший лейтенант.
— Не тяните. Я пристегнулся. И иду…
Крепко сбитая фигура старшего сержанта распласталась по стене. Он видел, как шел командир взвода, повторял его движения и потому миновал тропу, ни разу не оступившись. И только в самом конце, когда оставалось сделать последний шаг, старший сержант Матюшин посмотрел через плечо вниз. Наверное, у него закружилась голова, и он даже пошатнулся. В таком положении удержаться, цепляясь руками за стену, было невозможно. Но и сам старший лейтенант Ослябя, и другие солдаты внимательно наблюдали за старшим сержантом.
Шагнув за камень и прижав к нему веревку, командир взвода плавно потянул страховку на себя, таким образом и старшего сержанта подтягивая снова к скале, но только не прямо к скале, а чуть вперед. Но Матюшин и сам не растерялся, сделал шаг, потом прыжок и оказался на ровном месте, где его подхватили под руки.
— Надо же, добрался-таки до конца… — чему-то удивляясь, сказал старший сержант…
* * *— Самое опасное место прошли, — сказал Мараучу, стряхивая с куртки на груди пыль. — Дальше будут только два сложных участка. Один повышенной сложности, второй, дальний, чуть проще. Но там не так опасно. Только сил много надо затрачивать. Через скалы полезем. До этого отдохнуть не мешало бы.
— Полезем. Сначала до самих скал доберемся, там чуть-чуть отдохнем и полезем, — согласился старший лейтенант Ослябя. — За мной!
Переход по узкой тропе над пропастью, который только что совершил взвод, дался солдатам нелегко, и Виктор Юрьевич, задавший высокий темп передвижения, испугался за излишнюю нагрузку для солдат и через несколько минут темп снизил до привычного быстрого. Ведь если взвод потеряет физические силы, то может не только не суметь спасти женщину, но и не сможет оказать бандитам достойное сопротивление. А ведь взвод спецназа ГРУ прибыл сюда специально, чтобы уничтожить банду Батырби Харунова и защитить Людмилу Николаевну, которая, грубо говоря, является своеобразным достоянием страны, ученым, занятым разработкой новых видов оружия, до которых желают добраться посторонние силы, оплатившие поход эмира Харунова. Эмира отозвали из Сирии, где он уже три месяца воевал на стороне оппозиции, выступающей против правящего режима, и отправили в родные края с конкретной, хорошо оплаченной миссией. Таким образом, может быть не выполнена ни одна из двух поставленных задач, и только потому, что командир взвода не сумел правильно распределить нагрузку на марше.
За свое физическое состояние старший лейтенант не опасался. Он хорошо знал свой организм и был уверен в своей воле, которая способна победить любую усталость и активировать в нужный момент все резервы организма. Это проверено уже годами службы. И в боеспособности своих солдат Виктор Юрьевич был уверен. Однако физическая усталость способна в значительной мере нивелировать преимущество в подготовке. Если бандиты прибудут, скажем, свежими, преимущество усталых солдат в боевой подготовке может свестись на нет. Это, естественно, было недопустимо. К тому же из двадцати семи бойцов взвода только семеро контрактников имеют опыт ведения боевых действий. Над остальными пули еще не летали, и неизвестно, как они поведут себя в бою. Одно дело — боевая подготовка. Совсем иное — реальные боевые действия. Чтобы сразу включиться в реальные боевые действия, следует обладать хладнокровием. А у кого какое хладнокровие — это еще предстояло выяснить, и выяснить это можно будет только в бою. Пока же Ослябя был доволен солдатами взвода.
Отрезок пути до скал, как показывал маршрут на планшетном компьютера, был не слишком велик, и спецназовцы довольно быстро его преодолели. Они остановились перед исполинами-скалами, не сворачивая по шедшей направо тропе. Планшетник показывал, что тропа делает громадную петлю, огибая по периметру две вершины, и выходит к тем же скалам с противоположной стороны.
— Тридцать минут на отдых, — распорядился старший лейтенант и первым снял с плеч свой рюкзак. Солдаты последовали примеру командира, хотя многим, был уверен Ослябя, даже рюкзаки снимать не хотелось. Хотелось только лечь, вытянуть ноги и не шевелиться.
Не спрашивая согласия командира, старший сержант Матюшин назначил двоих часовых и определил количество шагов до каждого поста…
* * *Работать на скалах взвод изначально учился на стандартном скалодроме, устанавливаемом на стене спортивного зала. Потом было десять практических занятий, но там скалы были, грубо говоря, более проходимыми, нежели эти, что встретились на пути. Здесь беда была в том, что сами скалы были высоки и снизу не просматривались трещины и уступы, за которые можно было ухватиться руками и на которые можно было поставить для опоры ноги. В нижней части все хорошо просматривалось, и треть всей скалы можно было быстро пройти.
Командир взвода не улегся отдыхать, как все остальные, кроме часовых и Мараучу. Тот вообще прохаживался перед скалой, насколько ему позволяла веревка, которую держал в руках вроде бы спящий старший сержант Матюшин. Посмотреть со стороны, Мараучу ничего не стоит, не натягивая веревки, освободиться от нее. И он, возможно, проводил разведку, проверяя реакцию старшего сержанта на свои передвижения. Но Ослябя видел, как напряжен Матюшин. Вроде бы спит, и даже, наверное, дремлет, но насторожен, и рука лежит на автомате так, что указательный палец держится за спусковой крючок, а большой палец лежит на предохранителе, который Коля Матюшин умеет опускать на одну градацию коротким движением. И дальше может последовать одиночный выстрел. Старший сержант не любит стрелять очередями. Он обычно стреляет одиночными выстрелами, но каждый выстрел у него прицельный и, как правило, точный. Но пленник об этом не знал.
