– Не дожидайся судорог, Герман. Тебе необходимо поставить двенадцать подписей, и ты получишь пузырек с противоядием. Время пошло на секунды.
Герман медленно, шаг за шагом, с трудом подошел к столу, взял ручку и начал подписывать документы. Каждый подписанный лист тут же убирался со стола и клался в папку. Все документы были подписаны непрочитанными. Как только папка попала в руки адвоката, жена протянула ему пузырек с противоядием. Он судорожно открыл крышку и выпил содержимое.
На несколько мгновений все замерли в ожидании. Ничего не происходило.
– Чертовщина какая-то! – глянул на пузырек Герман и сжал его в ладони. – Это же вода!
– А ты что думал! Глупец! – женщина громко засмеялась, встала из-за стола и взяла полные рюмки с коньяком. – Теперь и мы, Витенька, можем выпить за успешное завершение спектакля!
Адвокат принял у нее рюмку, они чокнулись и выпили коньяк. Она повернулась к мужу.
– Неужели…, ты думаешь…, что мы…, бы…
Актриса замолкла. Драгилев с ужасом смотрел на пустой пузырек, лицо его побледнело. Он хотел что-то сказать, но изо рта пошла кровавая пена. Он сделал два шага назад, вознес руки к небу и рухнул на сцену, как срубленное дерево.
Кто-то из зрителей громко зааплодировал.
Галина Леско подбежала к Драгилеву и, встав на колени, склонилась над бездыханным телом. Кровь стекала ручейками по его щекам.
– Он мертв! – крикнула она в ужасе.
Аплодисменты стали еще громче. Занавес закрылся.
Несколько мужчин, сидевших в пятом ряду, вскочили со своих мест и быстро прошли за кулисы. Забелин уже стоял возле трупа.
– Прошу актеров оставаться на месте! – приказал подполковник Крюков. – Костя, вызови экспертов и «скорую»!
Трифонов с усилием разжал руку покойника, достал платок и взял пузырек. Ладонь Драгилева была испачкана коричневой краской.
– Что там, Александр Иваныч? – спросил Судаков.
– Пузырек, как мне кажется, серебряный, но покрашен в коричневый цвет и покрыт лаком. На первый взгляд, похож на стеклянный. – Он поднялся на ноги и подошел к актрисе. – Вы и раньше давали ему этот пузырек?
– Мне трудно сказать. Я ведь первый раз играю в этом спектакле. Но, мне кажется, на репетициях был другой. Ваня его легко открывал, пил воду и отбрасывал в сторону, а сейчас он замешкался с крышкой и оставил его в руках. И потом мне показалось, что он поморщился, после того как выпил содержимое.
Трифонов обратился к помощнику режиссера:
– Прошу вас, Нина Сергеевна, попросите сюда заведующую реквизитом.
На сцене появился Антон Грановский со своим режущим голосом. На сей раз его вовремя остановили.
– Антон Викторович, займитесь зрителями, – жестко произнес Судаков. – Они могут и сцену разнести, а нам еще работать здесь.
– Что значит «вам»? А артистам?
– Мы должны дать им такую возможность, но не сегодня. Иван Драгилев мертв. Постарайтесь договориться с залом.
На сцене появилась заведующая реквизиторским цехом.
– Вам знаком этот пузырек? – спросил Трифонов, держа на ладони платок, на котором лежал пузырек. – Обратите внимание, с некоторых мест слезла краска и проглядывает металл.
– Нет, у нас таких нет.
– А из чего артист Драгилев пил яд?
– У нас обычные пузырьки от лекарств. Целая коробка. Я смыла с них этикетки и наполняла обычной кипяченой водой. Ваня иногда переигрывает и так забрасывает пузырьки, что их не найдешь. Сцена же очень большая. После спектакля я кладу в сумочку новый пузырек с водой и оставляю на нужной полке.
– Старая, знакомая история. Пузырек подменить мог кто угодно, так же как и патрон в револьвере.
Забелин уже достал пистолет из шкатулки и проверил его.
– С браунингом все в порядке.
– Было бы странно, если бы в нем оказался другой патрон! – усмехнулся Крюков. – Боюсь, убийца решил не повторяться. Сколько раз на сцене пьют, едят и вообще что-нибудь глотают?
– Во втором акте подливают яд матери мужа. Она выпивает кофе и умирает, а вообще, сцен таких много. Уму непостижимо!
Нина Сергевна похлопала себя по бедрам.
– А вы что думаете? – спросил Судаков у Федора Горобца, игравшего адвоката. – У вас на глазах происходит второе убийство.
– Я ничего не думаю, но знаю одно – больше я в этом спектакле играть не буду. С меня хватит. Это вы думайте и ищите. Вам за это деньги платят!
– Будем стараться. А играть вам или нет, это вы решайте со своим руководителем. Прошу вас пройдите, пожалуйста, в кабинет Грановского, и вы тоже, Галина Викторовна. Нам предстоит еще составить протокол, и вы будете фигурировать как свидетели происшествия. Извините за неудобство.
Горобец и Леско ушли со сцены. Забелин тем временем отвел помрежа в сторону и спросил:
– Нина Сергеевна, а автор пьесы за кулисами бывает?
– Конечно, он очень беспокоится. Всегда приходит и подбадривает актеров.
– А сегодня был?
– Нет, не видела.
– Странно, а в зале я его видел. Что же он не пришел? Ведь знает, что спектакль вновь сорвался.
Капитан выглянул в зрительный зал. Никого не осталось, и только Грановский стоял у центрального входа в партер и разговаривал с репортерами, увешанными фотоаппаратурой. Судя по жестам, он им объяснял, что за кулисами милиция и он ничем помочь не может. Поди сам и пригласил эту ораву для новой сенсации. Создает ажиотаж вокруг своего детища за счет человеческой смерти. Лицемеры!
– Унюхали? – спросил подполковник, подходя к Трифонову, изучавшему пузырек. – И как?
– Верно подметили, Денис Михалыч. Именно унюхал, а точнее, ничего не унюхал. Как вы думаете, бывают яды без запахов?
– Потерпите. Эксперты, надеюсь, нам ответят на эти вопросы.
Долго ждать не пришлось. Приехали эксперты и врачи.
– Денис Михалыч, распорядитесь срочно отправить труп на вскрытие. Яд может быть токсичным, – предложил Трифонов.
На сцене появился Грановский.
– Господи! И что за напасть такая!
– Антон Викторович, давайте не будем мешать экспертам и пройдем в ваш кабинет. Там нам будет удобнее, – предложил Судаков. – К тому же туда уже ушли актеры Федор Горобец и Галина Леско.
– Можем и в кабинет пройти, только бы это не стало привычкой.
Если на прошлом спектакле был только Трифонов, пытавшийся справиться со стихийным бедствием, то сегодня милиции присутствовало больше, чем исполнителей и подозреваемых. Подполковник Крюков и капитан Забелин с Петровки, Борис Судаков и Трифонов представляли прокуратуру, а на сцене остались работать врачи и эксперты.
До разбора дела еще было далеко. Жизнь преподносила сыщикам новые сюрпризы. Войдя в кабинет, шумная группа во главе с Грановским застыла на пороге.
Галина Леско и Федор Горобец лежали на полу мертвыми. На губах обоих пенилась кровь.
– А я, наивный, предположил, что Федя отомстил Ивану за свою жену, – сказал Грановский, тупо глядя на покойников.
***
Дело превратилось в шумный скандал. Все утренние газеты пестрили заголовками, похожими на названия фильмов ужасов. В городе пошли слухи о маньяке-убийце, открывшем сезон охоты на актеров.
Начальник управления генерал Черногоров вызвал к себе следственную группу для отчета по проделанной работе, а перед этим его вызывал к себе министр и твердо заявил, что он взял дело под контроль и требует докладывать ему о ходе расследования два раза в сутки. То же самое ожидало бригаду и на встрече с замом генерального прокурора, встреча с которым была назначена на вторую половину дня.
Черногоров, при всех его недостатках, не любил давить на своих сотрудников и стучать кулаком по столу. Он даже не сказал о встрече с министром. Бесполезно нервировать людей, которым и без того нелегко. Такие дела не раскрываются по горячим следам в течение суток. Речь идет о хорошо спланированном убийстве, точнее, о серии убийств.
– Нам очень удобно сваливать все на маньяков, – говорил подполковник Крюков, – вроде как мы имеем дело с непредсказуемым психом, к которому наши гениальные методы поиска преступников не подходят. Ничего подобного. Мы имеем дело с умным, расчетливым убийцей. Не сомневаюсь в том, что мы его найдем, но не сегодня и не завтра. Он просчитал все свои ходы намного вперед и даже знает, до чего мы можем докопаться, а на чем свернем себе шею. В частности, как я думаю, он не случайно использует паспорт Савелия Бражникова. Я это воспринял как вызов. Он нам дает понять, что мы имеем дело с настоящим противником и стандартные методы не приемлемы. Бражникова искали полтора года, он убил десять человек, используя разные варианты и ставя этим следствие в тупик. Почему-то никому не пришло в голову объединить все преступления в один узел, проследить связь между жертвами, провести параллели, исследовать их деятельность и попытаться понять, кто может стать их общим врагом. Сейчас мы имеем дело с театральной труппой, одним коллективом. Тут параллели не нужны. Надо выяснить, в чем артисты виноваты перед преступником. Я бы даже сказал по-другому: это артисты сделали из умного талантливого человека преступника. Тот же случай, что и с Бражниковым. Он никогда не встал бы на путь убийцы, если бы его не загнали в тупик и не выбросили на обочину жизни. Вот тогда в нем и проснулся криминальный талант. Похожая картина наблюдается и теперь.
