Рядом приглушенно охнул Каюм. Тыльную сторону Костиной ладони обожгла горячая гильза – это Заурбек, расставив ноги, лупил длинными очередями – наугад, но неимоверно азартно. Пальба стояла нешуточная…
– Всем стоять! Бросай оружие! – рявкнул искаженный мегафоном голос.
– Сейчас! – выдохнул сквозь зубы Скляр. – В кузов, живо!
«Бычок», скрежеща передачами, развернулся, едва не задев Остапа. Тот отпрыгнул, матерясь, два раза выстрелил по невидимой засаде – и первым взлетел в кузов. Автоматы заливались не переставая, надрывался мегафон, впереди, меж деревьев, ярко вспыхнули фары.
– Бэтээр! – заорал Заурбек, звонко загоняя новый магазин.
– В кузов, мать твою! Все сели? «Бычок» помчался прочь, так, словно за ним гнались черти со всего света. Позади, на прогалине, утробно ревел мотор бронетранспортера, прожектор полоснул по деревьям далеко в стороне, пальба отдалилась…
Грузовичок несся во весь опор, сидевших в кузове швыряло, как кукол, влево-вправо, вверх-вниз, незакрепленные ящики грохотали и тяжело перекатывались, кто-то ругался, приклад Заурбекова автомата чувствительно угодил Косте в бок, и он, подпрыгивая на штабеле словно оживших вдруг ящиков, отпихнул соседа ладонью:
– Убери ты трещотку, клоун! Отчаянно завизжали тормоза, грузовичок остановился. Не сразу стало ясно, что они вернулись на прежнее место, во двор хутора. Хозяин первым выскочил из кабины, возбужденно маша руками, что-то принялся толковать Джинну, стоявшему меж двух своих телохранителей с видом боевого генерала, привыкшего не смущаться превратностями военной судьбы.
– Найдите бинт кто-нибудь, – негромко сказал Каюм, морщась и зажимая ладонью левое плечо. – Меня, кажется, зацепило…
– Что? – услышал Джинн. – Живо, давайте в дом!
Хозяин, вбежав в комнату, повернул выключатель. Все невольно зажмурились от яркого электрического света. Самая обычная обстановка, ничем не напоминавшая логово профессиональных контрабандистов…
Каюм шипел сквозь стиснутые зубы, пока с него осторожно стягивали куртку. Костя присмотрелся: крови, конечно, хватало, но с первого взгляда опытному глазу было видно, что пуля прошла по касательной, лишь слегка чиркнув пониже плеча.
Мысленно он раскланялся перед Каюмом со всем возможным уважением: хлеб оперативника не слаще, чем у них; все, конечно, в ажуре, идеально смотрится случайной пулей, легким боевым ранением, но все равно устроить такую царапину было ох как непросто, мастерство снайпера должно быть нешуточным, можно представить, что Каюм чувствовал, зная, что стрелять в него будет свой, опытный и набивший руку, но все равно нельзя забывать о поганых случайностях… Интересно, кто работал немецкой винтовочкой с ночным прицелом? Леха или Виталик? Леха, определенно, у него опыт ночной работы малость поболее. А вот дыра от пули в поле его собственной куртки – это уж наверняка Виталик, спасибочки, братишка, удружил, и ничего тут не поделать, приходится. Зато теперь все выглядит просто идеально: и Каюма малость подстрелили, и ему одежку попортили, весьма наглядные аргументы, повышающие доверие даже у столь подозрительного типа, как Джинн…
Для вящего эффекта Костя просунул палец в дыру от пули, продемонстрировал Джинну, нервно хохотнул с видом человека, лишь задним числом сообразившего, что девять граммов прошли в опасной близости от организма:
– Ну надо же…
Глянув мельком, Джинн отвернулся к Каюму, с нешуточной заботой раздирая индивидуальный пакет. Каюм, прикрыв глаза, тихо выругался по-татарски.
– Ничего, джигит, ничего, – с несвойственной ему мягкостью утешил Джинн, проворно бинтуя плечо. – Совсем даже пустяковая царапина, заживет…
– Самогонку тащи! – цыкнул Костя на топтавшегося у стеночки хозяина.
– Дело, – поддержал Остап, хмуро перезаряжая пистоль. – Вовсе даже не помешает… Ну, швыдче!
Хозяин, ошалело кивая, кинулся к шкафчику, загремел ключами – ох, куркуль, и в доме у него все на запоре… Остап бесцеремонно отобрал у него бутыль с сизой жидкостью, закинув голову, на совесть присосался к горлышку. Передал бутылку Косте. Жадно глотнув, тот сунул сосуд Сергею, быстро огляделся. Пора было поработать.
Скляр стоял посреди комнаты, по-наполеоновски скрестив руки. Рассчитанно медленно Костя двинулся к нему, взял за грудки и с несказанным удовольствием треснул спиной о стену. Это было проделано так быстро, что Скляр не успел отреагировать. Лишь через несколько секунд опомнился, стряхнул Костины руки и зло рявкнул:
– Ошалел, бандитская рожа?
– Да не-ет… – с нехорошей многозначительностью протянул Костя, вытащил из внутреннего кармана ТТ и покачал им перед носом «пана сотника». Подпустив в голос истерики, пообещал: – Я тебя, сука бандеровская, здесь и урою, как шведа под Полтавой…
В один миг комната превратилась в некое подобие охваченной склокой коммунальной кухни: Остап, ничего еще не понимая, но повинуясь дисциплине, бросился между ними, Сергей, в свою очередь, отпихнул его, поспешив на подмогу Косте, Заурбек, так и не расставшийся с автоматом, завертел головой, от растерянности тараторя что-то на родном языке, который здесь добрая половина присутствовавших не разумела вовсе. Благоразумнее всего поступил хозяин, Сусанин хуторской: увидев непонятную свалку, чуть ли не все участники которой размахивали пушками, он проворно юркнул в угол и присел на корточки за столом, так что одна лысоватая макушка торчала.
– Пр-рекратить! – наконец рявкнул Джинн, к тому времени кончивший перевязывать Каюма. – Вы что, с ума сошли?
Помахивая пистолетом, Костя неуступчиво продолжал:
– Точно, урою, падло бандеровское! У меня на таких, как ты, глаз наметан. Не верю я, что такие обломы выпадают по чистой случайности… Ты, проблядь, на кого работаешь?
Бледный от ярости Скляр потянулся за пистолетом.
– Хватит! – кинулся между ними Джинн, удержал его руку, потом перехватил Костино запястье, стиснул. – И ты убери пушку! Что с вами с обоими? Ну-ка, убрали стволы!
Решив не переигрывать, Костя с видимой неохотой отправил пистолет в карман и, не сводя ненавидящих глаз со Скляра, сказал с расстановкой:
– Мне эта рожа не нравилась с самого начала. Где ни появится – начинаются непонятки. Сначала из-за него угодил в гэбэшку, теперь канал посыпался – и не чей-нибудь, а его канал, которым он в голос хвастался…
– Хватит, – сказал Джинн. – Остыньте. И расскажите спокойно, что там, собственно говоря, произошло?
– А что там могло произойти? – огрызнулся Костя. – Комитет по торжественной встрече устроил бурную овацию! Короче, погранцов там было, что грязи, даже бэтээр выполз. Поливали из автоматов, что твои Шварценеггеры. Вот, видел? – Он вновь просунул средний палец в дырку от пули и распялил полу куртки перед Джинном. – Я про него и не говорю… – кивнул он на Каюма. – Конкретно подстрелили парня… Я тебе точно говорю, без стукача не обошлось. Столько трещал этот гуманоид, – он небрежно махнул в сторону Скляра, – что его канал и есть самый надежный… а что вышло? Чудом не повязали с полным грузовиком стволов и пушками за пазухой. Хорошие статейки бы получились…
– В ответ на мой сигнал мигнули синим, – хмуро сказал Джинну Скляр. – Меж тем мой парень имел четкий приказ: в случае, если все спокойно, мигнуть красным, а при опасности или если оказался под контролем – белым…
– Твой парень – такая же сука, как ты сам…
– Толя, помолчи, – твердо сказал Джинн. – Будь это спецслужбы, вас взяли бы аккуратно и чисто, без лишнего шума… Очень похоже, что вы примитивно напоролись на самых обычных пограничников. Судя по вашему описанию, пограничники были самые обычные, не посвященные в секреты… Сгоряча устроили пальбу, поторопились. И выпустили из рук.
«Профессионал, – не без уважения отметил про себя Костя. – Анализирует влёт». В самом деле, спектакль был поставлен так, чтобы это и не походило на акцию спецслужб. Вот только в самом скором времени ситуацию предстояло замутить сложностями…
– Джинн, – сказал Каюм, осторожно шевеля пораненной рукой, проверяя, как она действует, – пойдем-ка в соседнюю комнату, переговорим…
Не выразив ни малейшего удивления, Джинн распахнул дверь в соседнюю комнату, напоследок бросив через плечо:
– И чтоб без скандалов мне, иначе меры приму… Ясно?
Костя с безразличным видом пожал плечами. Он прекрасно знал, что за разговор начинается сейчас в той комнате. «Знаешь, Джинн, у меня появилась сумасшедшая мысль… По какой-то странной ассоциации только сейчас подумал: а зачем с него, собственно, контрразведчики снимали куртку? Проверить в принципе нетрудно, минута дела…» Примерно в таком ключе.
Перехватив взгляд Скляра, угрюмо отвернулся, дав понять, что говорил отнюдь не сгоряча и от своих слов отрекаться не намерен. Увидев краешком глаза, что «пан сотник» подошел к нему вплотную, напрягся, чтобы немедленно отразить возможную атаку. Однако Скляр вполне мирно похлопал его по плечу, сказал преувеличенно заботливо:
