Ознакомительная версия.
Аля беспомощно откинулась на сиденье.
— Что тебя беспокоит, куколка?
— Я не куколка, я — живая.
— А ты уверена?..
— Да! Вы… что вы за человек? Вы словно играете свою жизнь… Как на сцене! Вам от этого не тошно? Ведь жизнь не пьеса…
— Разве?.. Ах, милая девушка… Вы и не представляете себе, в какую точку вы попали… Действительно, все слишком похоже… Вы скажете, что в литературном произведении, скажем у Пушкина, Шекспира или иного великого маэстро, все слишком организованно?.. А жизнь — полна случайностей и недоразумений? Ничего, вы слышите, ничего в ней нет случайного! Ни наша встреча с вами, ни ваша встреча с Гончаровым…
— При чем здесь…
— Жизнь — действительно пьеса. И автор ни одной ремарки не написал зря! И если кто-то не понимает смысла действа… Ну что ж… Не всем быть героями-любовниками, в театре нужна и массовка… С одной только разницей: каждый сам выбирает, какую роль играть.
— Да? Я свою — не выбирала.
— Это только кажется. Мы сами прописываем и сценарий, и действо… Ты понимаешь, девочка, в любом литературном произведении есть уровни… — Маэстро заговорил вдруг спокойным, хорошо поставленным голосом, будто лекцию читал:
— Первый — это уровень сюжета; он отвечает на вопрос: что происходит? Или — «про что кино».
Второй уровень — уровень темы. Он говорит нам, что есть жизнь и что в ней чего стоит… А третий… Третий — уровень сущего… Его можно только почувствовать.
Он сметает первые два, они не важны, потому что все было до нас, все будет после… И это не важно… А важно только то, что останется после нас и останется ли хоть что-то… Уровень сущего… Как жаль… Как жаль, что люди не любят Шекспира… Они и продолжают жить просто так…
Мы живем просто так.
Среди старых долгов.
Не тревожит ни мрак, ни знакомость шагов.
Мы живем просто так.
Среди окон чужих. Не печатаем шаг, никуда не спешим.
Мы живем просто так, по привычке живем.
Ставни кроем под лак, чтобы выглядел дом.
Мы живем просто так.
Дела попросту нет До горячности драк, до азарта побед…
Мы живем просто так.
По-серьезному, всыть.
Не до конных атак.
Время есть. Время пить.
Едят и пьют… Забывая, что времени у них очень немного… Однако успевают ненавидеть! И еще — завидуют, негодуют, разбрызгивают слюну, убивают, жуют, жуют, жуют… И ты хочешь, чтобы я относился к этим животным по-человечески?..
Да, они не могут быть душевнобольными: у них нет души! Это люди… другого спряжения! Помнишь школьную считалочку? Как там? "Ко второму же спряженью отнесем мы без сомненья… Смотреть, обидеть, слышать, видеть, ненавидеть…
Гнать, дышать, вертеть, и зависеть, и терпеть… Зависеть и терпеть…" Вот их удел… А я не могу зависеть… Ни от кого и ни от чего… Кроме… — Маэстро перевел дыхание, закончил:
— Кроме смерти.
Он чиркнул спичкой, прикуривая.
— Большинство людей в театре, именуемом жизнью, видит лишь цепь глупых, случайных событий, смысла которых они не понимают, потому что не желают понимать!.. Им так спокойней. Им так надежней. Им так проще. Всего лишь уровень сюжета… — Маэстро вздохнул тяжело. — У людей не хватает отваги признать, что жизнь конечна… У людей не хватает мужества признать, что душа бессмертна… Но не у всех. Только у тех, у кого она есть.
Он замолчал, грустно и скорбно. Потом добавил:
— К сожалению, я плохо понимаю людей. Их хорошо понимает Лир. Именно поэтому король он, а не я.
Аля старалась дышать вполвздоха. То, что этот человек — сумасшедший, очевидно.
Но… Как отыскать грань между безумием и гениальностью? Как ни странно, он стал ей понятнее: как-никак больше трех месяцев она провела в «доме скорби» и научилась не бояться психов только потому, что они не вполне нормальны. Этот — агрессивен. Но только в определенных ситуациях… И еще… Кажется, он не склонен к сексуальному насилию. Хотя об этом судить рано.
Девушка протерла стекло. Их автомобиль стоял на высоком холме. Действительно, недалеко, метрах в ста, покойно дышало море. Издалека, в утренней дымке, оно было серым и маслянистым, словно разлившаяся ртуть. Ветра не было.
— Хочешь кофе? — вдруг совершенно буднично предложил Маэстро, словно они сидели где-нибудь в хорошем ресторане, где к их услугам вышколенные официанты и невозмутимый мэтр, а не у черта на куличках.
— Хочу.
— Это уже лучше.
Маэстро закрепил в штативах специальный кипятильник, работавший от автомобильного аккумулятора. Вода закипела через минуту. Мужчина достал чашки, несколько бутербродов, сахар в дорожных, по два кусочка, пакетиках.
— Я — опытный командированный, — хмыкнул он самодовольно, и Але на секунду стало смешно: словно он и впрямь — обычный командированный, приехавший к Черному морю выбивать у местного рыбоколхоза бартерную селедку в обмен на запчасти трактора «Кировец».
Она едва сдержала готовый сорваться с губ смешок: ей вдруг стало очевидно, что стоит только начать, и она уже не остановится, и снова — истерика… Нервы совсем никуда стали. Еще немного — и она сбрендит окончательно и попадет в какой-нибудь местный дурдом с самым противным диагнозом. Или, что еще хуже, начнет «склонять» и «спрягать» людей с автоматическим пистолетом в руке…
Возможно, тогда Маэстро покажется ей вовсе не шизиком, помешанным на власти и смерти, а суперменом. Вполне в духе времени.
Маэстро передал ей чашку с дымящимся кофе, спросил:
— Бутерброд?
— Нет. Не хочу. — Аля помолчала. Отхлебнула обжигающего напитка. Еще глоток.
Еще. Холод, мучивший ее с самого пробуждения, теперь, словно свернувшийся клубком змей, где-то затаился, но не исчез… Девушка тряхнула головой; слава Богу, все реально, море, автомобиль, мужчина рядом. А это значит — нужно действовать. Повернула голову к Маэстро, произнесла решительно:
— Но я хочу знать: где мы, что собираемся делать и почему?
— Мы на берегу моря, а собираемся лезть под землю.
— Куда?
— Под землю. В приморские катакомбы. По преданию, здесь около двух тысяч километров коридоров! Вполне могли бы прокопать путь из варяг в греки, а?
Сигарету?
— Да. — Аля была озадачена, но постаралась не показать своего испуга или удивления. Маэстро протянул девушке пачку, щелкнул зажигалкой, прикурил сам.
— Все просто. Как белый день. — Потянулся к ее ногам, подхватил плюшевого мишку:
— Все дело в этом симпатичном зверьке. И в тебе. Секундочку…
Маэстро извлек откуда-то маленький ключик, покрутил несколько раз, поставил медведика на «дипломат». Зажужжала пружина, мишка задвигал лапами, начал качать головой и притопывать…
— Каково? — Маэстро смотрел на девочку взглядом зоолога, только что научившего разговаривать макаку, — Люди эгоистичны: они желают заставить подражать себе всех…
— И — что? — осторожно спросила Аля, внутренне сжавшись как пружинка. Черт его знает, этого Маэстро; шизуха у него странная, и что с ним произойдет в следующую минуту?.. Он может прямо сейчас отчитать монолог Гамлета, спеть арию Мефистофеля или… Или — перерезать ей горло…
— Он ведь не танцевал раньше?
— Нет. Сломался.
— Во-от! — Маэстро затянулся дымом, прикрыл глаза, словно сытый кот, отдыхающий на теплой завалинке. — А теперь поговорим о твоем отце. Не возражаешь?
Аля мотнула головой. Хотя что нужно сделать, если согласна, мотнуть или кивнуть, она уже не понимала. Или Маэстро нарочито старается сбить ее с толку, меняя темы? Нужно просто быть внимательной.
— Он был одним из кураторов проекта под поэтичным названием «Снег». Чтобы не углубляться в детали: это был проект по производству и распространению наркотиков. Конкретно — героина.
— Так мой отец…
— Погоди. Да, наркотики — это смерть. И Барс решил поломать проект. По человеколюбию. Как бы смешно и глупо это ни звучало… Но он был умен. Вернее…
Он совершил одну глупость: стал искать выходы на ГРУ… При том положении вещей, что существовало тогда, у него не было другого выхода.
Один из высших руководителей проекта, Никита Григорьевич Мазин, среди своих — Кит, тоже пришел к выводу, что эту торговлишку нужно сворачивать. Но не совсем: просто необходимо поработать на себя. У него были хорошие связи с преступностью, у него были хорошие тропы на Запад и, надо полагать, устные договоренности с западными и американскими оптовиками, занимающимися героином. Я думаю, учитывал он и будущие возможности нашего рынка наркотиков. И решил делать свою игру.
Выяснить, что Барс тоже ведет свою, Мазину помогли люди, курировавшие его самого. Некий Лир. На которого работал я. Мазин решил устранить Барса. Задала непростая, учитывая его подготовку… И, по правде сказать, твой отец был мне…
— Маэстро помедлил, потом произнес:
— Симпатичен. Хотя… Хотя я никогда не понимал его отношения к стаду…
— К чему?
— К людям. Как тогда выражались, к «простому советскому человеку». Он всегда полагал, что обязан служить. Странная психология… Барс с повадками служебной собаки — зверь, обреченный на вымирание… Так вот, Мазин решил ликвидировать Барса, и послал ту самую группу, «эксов». Нужно сказать, твой отец что-то почувствовал: он забрал тебя, Наташу и скрылся в неизвестном направлении. Как вас нашел Мазин — я не знаю. Но тут у него самого случилась накладка: ссора с подельниками из криминалов… Да, времечко было… Каждый хотел начать свою игру, забывая, что те, кто крапит колоды, занимаются этим давно и вполне профессионально… Впрочем, игровых столов тогда было в избытке, а за всеми не уследишь…
Ознакомительная версия.
