– И ты обратился?
– Вечером того же дня я повидался с сержантом Ставру. Он заполнил за меня бланк и отослал его в Афины. Он считает, что у меня хорошие шансы получить оттуда добро.
– Во сколько же тебе это обошлось? – спросил я хмуро.
– Всего лишь раз угостил его выпивкой в таверне «У Янни». Тем холодным немецким пивом, которое ему больше всего нравится. Он был по-хорошему настроен. – Киазим покачал головой и вздохнул. – Джек, что же с тобой произошло? Ты должен начать опять верить людям.
– Я думаю, такой день наступит. Расскажи мне подробнее об этом корабле.
– Каботажное судно водоизмещением в три тысячи тонн, которое немцы использовали для перевозки различных грузов на острова. В сорок пятом году, в самом конце войны затонуло под бомбежкой. Обежав бары на Киросе, я навел справки и вышел на человека, служившего на судне. Старик назвался Константиносом. На юге острова у него собственная ферма. Немцы эвакуировались с Синоса, судно уже плыло к материку. У них на борту находился сам руководитель этой операции, какой-то генерал СС или вроде этого. Подумай об этом, Джек. – Он ткнул меня в грудь большим пальцем – признак того, что арака начала действовать. – Представь себе, какая будет добыча. Ты знаешь, какие были нацисты. Там может оказаться все что угодно.
– Или ничего. И на какой он глубине?
– Двадцать шесть кулаксов. Я точно вымерил. Это сто тридцать футов.
Я покачал головой:
– Киазим, для этого потребуется хорошее снаряжение и для начала по меньшей мере два водолаза.
– Так я себе и представлял.
Он оскалился в улыбке и перешел на американизированный английский, которому научился в лагере для военнопленных.
– Тебе и мне, беби, улыбнется счастье.
Но я не был так уверен. В случае удачи на этом деле можно было бы заработать намного больше, чем на ловле губок. Прошло то время, когда я, прежде чем вовлечься в подобную авантюру, не утруждал себя взвешиванием всех «за» и «против», но теперь для работы под водой я уже был не так хорош. Как я мог объяснить это человеку с железной психикой?
– Сегодня во второй половине дня, Джек, я возьму тебя с собой. Пойдем под воду вместе. Все увидишь сам.
Он поднес бутылку к губам и сделал большой глоток, арака потекла по его лицу.
– Теперь пойдем поедим.
Он помог мне подняться, и мы пошли по песчаному берегу в направлении костра. На первое была корба, вероятно самый изысканный рыбный суп на свете. Затем запеченные целиком на раскаленных добела камнях омары и куски рыбы. Лучше бы приготовить не смогли даже в афинском «Хилтоне». Но почему мне не хотелось есть?
Взглянув в бинокль, я увидел отвесные скалы Синоса высотой от двухсот до трехсот футов. Были видны огромные бетонные дзоты – мрачное свидетельство немецкой оккупации. Из них хорошо просматривалась любая точка стратегически важного морского пространства. Голые скалы, трава – и ничего больше.
– Богом проклятое место, – сказался.
Киазим передернул плечами.
– Политика – дело для ненормальных, Джек. Я о ней не хочу даже слышать.
Он совершенно точно выразил мои мысли. В полумиле от берега мы поставили «Сейтана» на якорь, а «Ласковая Джейн» встала с ним борт в борт, как раз над тем самым местом, где, по словам Киазима, находился затонувший корабль, хотя никакого опознавательного буя здесь не было.
Я прислонился к мачте и стал наблюдать за Яасси и Абу, помогавшим отцу надеть подводное снаряжение.
Его водолазный костюм из плотного твида с прокладкой из натурального каучука производил хорошее впечатление, а вот техническое снаряжение Киазима оставляло желать лучшего.
Там, в морской пучине, можно не обращать внимание на мурен, осьминогов, электрических скатов и прочих чудовищ подводного мира. Плавание под водой во многом схоже с полетами в небе, здесь опасность исходит из самого факта бесцеремонного вторжения человека в природу.
При погружении в воду на каждые тридцать семь футов давление возрастает на пятнадцать тонн. При работе на глубине давление подаваемого воздуха должно быть где-то на пятьдесят фунтов выше давления воды. Стоит подаче воздуха отключиться, и подводник будет раздавлен водой. Бывалые водолазы рассказывали мне, что видели даже, как из воздушных шлангов на поверхность выдавливалось человеческое мясо вперемешку с кровью. Такой смерти не захочешь...
Единственным приличным элементом подводного снаряжения Киазима был шлем из меди и бронзы, в котором, как и у большинства шлемов современной конструкции, имелся стопорный клапан, автоматически закрывающийся при отключении подачи воздуха. Выпускной клапан при этом также перекрывался, поэтому воздух в костюме оставался. В этом случае водолазу следовало как можно быстрее выбираться на поверхность.
Надо быть безумцем, чтобы с таким снаряжением работать под водой; Киазим – хороший водолаз, но не больше, и одного его мужества недостаточно. Вряд ли кто-либо другой мог решиться на подобное.
– До встречи внизу, Джек, – сказал он и надел шлем.
Сыновья потуже затянули гайки на его нагрудном щитке. Я кивнул Киазиму и перелез на борт «Ласковой Джейн», где Морган был занят проверкой акваланга. Пока я снимал с себя свитер и брюки, Морган с тревогой смотрел на меня. Вниз я надел неопреновый непромокаемый костюм черного цвета. Подумав о холоде там внизу, я непроизвольно поежился.
– Как себя чувствуешь, Джек? – спросил Морган низким голосом в тот момент, когда я просовывал руки в лямки акваланга.
– Чертовски плохо, – ответил я ему и тут же пожалел о сказанном.
У него отвисли щеки, и я, желая успокоить, положил ему руку на плечо.
– Это не имеет никакого отношения к погружению. Ничто меня не тревожит. Мне просто не очень нравится эта идея Киазима. Для этих работ у нас нет подходящего снаряжения. Такой старый морской волк, как ты, должен понимать это лучше, чем кто-либо.
Но он не поверил мне ни на йоту.
Выждав три-четыре минуты после погружения Киазима, я прыгнул в кристально прозрачную воду и последовал за ним, ориентируясь на его воздушный шланг. Поначалу со мной все было нормально, но, когда на глубине пятидесяти футов я достиг нейтральной зоны, где краски сразу потускнели, мне показалось, что окружающие предметы ожили и начали надвигаться на меня. Видимость была хорошей, и я мог заметить, что вокруг меня почти не было рыб. В целом это выглядело весьма угрожающе.
Я проверил глубиномер и двинулся дальше. Ни рифов, ни подводных чудовищ – ничего вокруг. Таинственный зеленый путь вел в никуда, и я головой вперед плыл в эту бесконечность.
Вдруг неожиданно из мрака передо мной выросла корма затонувшего корабля. Я вытянулся, завис в воде, словно парящая в небе птица, и отрегулировал подачу воздуха. Судно, совершенно неповрежденное, лежало на дне, слегка завалившись на один бок. На носовой части палубы стояли на изготовку зенитки с поднятыми вверх стволами. Рядом с ними я увидел Киазима. Он махнул мне рукой, и я подплыл ближе.
Перила и вентиляторные решетки были покрыты черными мидиями, а в некоторых местах поверхность судна была словно искусана свирепыми собаками. Повсюду виднелись моллюски с острыми, как лезвие бритвы, раковинами, способными не только располосовать кожу, но и своим ядом приковать на неделю к больничной койке.
Проникнув в рубку, я увидел компас и штурвал, сплошь усеянные мелкими ракушками. Ракушки росли и на подъемном механизме. Затем я спустился в открытый люк трюма. Часть трюма в том месте, где я находился, напоминала неф собора – сверху сквозь неровные щели палубы в помещение проникал слабый дневной свет. На полу лежали гильзы снарядов для зенитных установок. Не вызывало сомнений, что судно было атаковано с воздуха, после чего и затонуло.
Пытаясь найти дорогу в грузовой отсек трюма, я сделал рывок в темноту и сразу же попал в неприятную ситуацию. Я оказался в месте прямого попадания авиационной бомбы, которая и отправила на дно немецкое судно. Рядом лежали горы искореженных балочных перекрытий вперемешку с разбитыми палубными досками, на которых росли диковинные водоросли.
Я подплыл ближе и, чтобы удержаться, ухватился рукой за металлическую перекладину. И, о Боже, она сдвинулась с места. И не только она – все вокруг меня, как мне показалось, зарокотав, вдруг пришло в движение, и гулкое эхо раскатилось по воде.
Я почувствовал, как все мои внутренности сжались от страха. Тотчас вынырнув из трюма, я стремглав рванул вверх, оставив Киазима решать его собственные проблемы. В декомпрессии нужды не было, так как мое пребывание на глубине было недолгим, и спустя несколько секунд я был уже в ослепительных лучах дневного света. Я ухватился за лестницу, и Яасси подал мне руку. Сняв маску, я выплюнул резиновый мундштук.
– А что с отцом? – спросил он встревоженно.
– Еще там, но, думаю, скоро поднимется.
Морган стоял рядом с сыновьями Киазима. Я никогда еще не видел его лицо таким серым. Не сказав ему ни слова, я перешагнул через перила «Ласковой Джейн» и спустился в кубрик. Я уже допивал второй стакан «Джеймсона», бутылку которого извлек из тайника под своей койкой, когда услышал шаги Моргана.
