Ознакомительная версия.
– А вам известно, что Дудаев 12 декабря официально объявил России войну?
– Да мало ли что он объявил? И как могли в Кремле всерьез отнестись к подобному заявлению? Я понял бы реакцию Москвы, если войну России объявила бы Грузия или какое-то другое признанное государство. Но Чечня-то входила и входит в состав России. А если бы войну Москве объявил какой-нибудь сошедший с ума губернатор одного из регионов? Самолеты тоже тут же начали бы бомбить областной центр?
– Я не политик, не высокопоставленный кремлевский чиновник, и я не участвовал в принятии решения о ведении боевых действий в Чечне, – ответил Голубятников. – Я офицер Российской армии, офицер ВДВ. И здесь выполняю приказ. Это моя работа. Если вы считаете, что я получаю удовольствие от войны, то заблуждаетесь. И предпочел бы находиться дома, рядом с женой, далеко отсюда. Мне приказали быть здесь – и я здесь. А теперь ответь мне, Иса: как, по-твоему, жили бы вы, чеченцы, признай Москва независимость Ичкерии? После того, как вырезали бы всех иноверцев, славян, захватив их жилища, нажитое добро? Что было бы в Чечне, не войди в республику войска? И почему, если ввод войск ты считаешь беспределом, находишься здесь, а не в отряде боевиков? Или под их защитой. Почему ты здесь, у нас, а не у дудаевцев?
– Мне уйти? – спросил Иса.
– Как хочешь. Мы никого не гоним, но и против воли удерживать не будем.
Из угла донесся женский голос:
– Пусть проваливает, надоел уже своим нытьем.
– Так! – повысил голос Голубятников. – Прекратить подобные разговоры. Повторяю: здесь все равны. И если кто-то намерен уйти, то только по собственному желанию, а не из-за того, что кому-то не нравится его присутствие. Вам надо держаться вместе. Помогать друг другу. Мы же защитим вас от боевиков.
Раздался еще один молодой женский голос:
– А вы не бросите нас? Не уйдете? Ведь если уйдете, нас всех убьют.
Что мог на этот вопрос ответить Голубятников? Сказать, что батальон не уйдет? А если завтра поступит распоряжение отойти от Грозного? На этой войне все возможно. Тогда получится, он обманул тех, кто надеялся на него, нарушил обещание? Ничего не сказать – значит, усилить страх, который и так переполнял этих несчастных. Но отвечать надо, и комбат сказал:
– Могу обещать одно: без приказа вышестоящего командования мы не оставим привокзальную площадь.
– А если вам прикажут уйти?
– Тогда уйдем. Но все, кто пожелает, смогут уйти вместе с нами. Туда, где будет обеспечена ваша безопасность.
– Спасибо, товарищ подполковник!
– Не за что! Извините, у меня не так много времени, пожелания и просьбы передавайте через Викторова, он теперь у вас старший. Мы еще встретимся.
Комбат отвел в коридор бывшего учителя:
– Воду получили?
– Да! Спасибо большое!
– Постарайтесь тратить ее экономно. В первую очередь воду должны получить дети и старики. Вы в состоянии обеспечить порядок среди местных жителей?
– Да! Я разговаривал с мужчинами. Не беспокойтесь, порядок будет обеспечен. А на Ису не обижайтесь. Он неплохой человек, просто пострадал от налета российской авиации. Мы все здесь пострадавшие. Он, Иса, ненавидит боевиков, а сегодня говорили его эмоции.
– Все нормально. Вы поддержите его, чтобы не остался один. И чтобы его не вынудили уйти.
– Конечно!
– Что ж, тогда я пойду. Постараюсь немного отдохнуть. Завтрашний день обещает быть еще более сложным.
– Трудно вам!
– Прорвемся!
Голубятников поднялся на КНП. По пути проверил, как и где разместилась приданная батальону рота Ставропольской бригады. В служебном помещении находились начальник штаба Кувшинин, особист Лифанов и связист сержант Сергей Выдрин.
– Как прошла беседа с местными жителями? – спросил особист.
Комбат присел за стол и, закурив, ответил:
– Да, в общем-то, как и ожидал. У каждого своя беда, каждый хочет выговориться, всех интересует, что будет дальше. Но главное, люди боятся, что мы бросим их.
– И что ты на это ответил?
– Сказал, что если вынуждены будем уходить, то всех желающих заберем с собой. А что я еще мог им сказать?
– Если тебе позволят забрать балластом стариков, женщин, детей…
– А кто мне запретит? И потом, Саша, дело здесь зашло слишком далеко, чтобы пойти на попятную. Вывод войск для Москвы будет означать полное поражение. Поражение регулярной армии в войне с какими-то пусть и крупными, но бандформированиями… Тогда не только престиж власти пошатнется. Престиж – ерунда, тут сама власть может кувыркнуться. А вот этого политики в Кремле допустить не могут. И не допустят. Так что война эта затянется на годы. Одним днем не закончится. И еще аукнется нам впоследствии.
– Что ты имеешь в виду?
– Терроризм.
– Вот как? Партизанская война на территории России?
– А что, подобное развитие событий невозможно?
В разговор вступил начальник штаба:
– Нам сейчас о настоящем, а не о будущем думать надо! Тем более что будущее в большей степени зависит от того, как мы сейчас, в настоящем, решим те боевые задачи, что ставит нам командование.
– Хорошо сказал, Серега! – улыбнулся особист. – А главное, все правильно. Ну, вы тут занимайтесь своим делом, а я спать!
Лифанов ушел в комнату отдыха, где отдыхало при случае командование батальона. Офицеры спали на спальниках, на полу, накрытом брезентом. Топилась комната отдыха печкой-буржуйкой. Окно выходило во внутренний двор, оттуда снайперский огонь не велся, но проем заложили всякой рухлядью. Береженого бог бережет.
Особист ушел. Голубятников спросил у начальника штаба:
– Об экипаже Сомова ничего нет?
– Нет, командир.
Подал голос и связист:
– Я, товарищ подполковник, ребят постоянно запрашиваю, но и бортовая радиостанция молчит, и переносная. Сержант Паша Руденко – земляк мой, во Владимире на одной улице жили. В одну школу ходили, а друг друга до армии не знали. Он младше меня на два года. Погибли, наверное, ребята. Ведь ушли-то в самый центр, можно сказать, прямо ко Дворцу Дудаева. Чертов туман, и самоходка, и поворот этот. Сколько ребят полегло, уйдя к Дому печати?
– Значит, ни бортовая Р-123, ни переносная Р-148 не отвечают на запросы?
– Никак нет! Но Р-148, по-моему, у них еще на подходах к Грозному вышла из строя. А может, и не у них.
– Как это ни прискорбно, – сказал начальник штаба, – но, скорее всего, отделение Руденко и капитан Сомов либо погибли, либо попали в плен.
– Если бы ребят пленили, то мы уже знали бы об этом, – возразил комбат. – Духи быстро привязали бы их к своим требованиям.
– Тоже верно!
Голубятников задумчиво проговорил:
– Где же вы, парни? Что с вами?
…А бойцы отделения 9-й роты во главе с заместителем командира роты капитаном Евгением Сомовым в этот момент не были ни убиты, ни пленены. Они пробивались к своим.
Приключения десантников начались вечером 1 января, когда при выдвижении колонны батальона к привокзальной площади часть ее, из-за тумана и поломки самоходного орудия САО-2С9 «Нона», не повернула в нужном месте к железнодорожным путям, а ушла прямо по улице, ведущей в центр. Ушла и попала в засаду боевиков. Бандиты сожгли два орудия, БМД, расстреляли бойцов, успевших покинуть подбитые машины. Две боевые машины десанта прорвались дальше. Одна под командованием начальника штаба вернулась к месту засады, и десантники успели отомстить за расстрелянных товарищей, организовав при поддержке сил батальона оборону района. Другая же БМД, в которой, кроме экипажа, находился заместитель командира 9-й парашютно-десантной роты, пошла дальше, в центр…
Грозный,
1 января 1995 года, 20 часов 15 минут.
БМД капитана Сомова все дальше уходила в центр, но уже не по центральной улице. Увидев впереди отряд боевиков, механик-водитель рядовой Павлов направил машину в первый, кстати подвернувшийся переулок. Затем дорога пошла на северо-восток. Вскоре Павлов доложил Сомову:
– Все, командир, заблудились. Куда ехать дальше? Кругом туман, никого, табличек с названием улиц не вижу.
Заместитель командира 9-й роты приказал:
– Сворачивай в первый же проулок к частному сектору! Быстро!
Механик-водитель ушел в проулок между развалинами частных домов.
– Стой! – приказал Сомов.
БМД встала.
Замкомроты продолжал отдавать команды:
– Спешились! Осмотрелись. Далеко от машины не отходить, дистанцию между собой держать на расстоянии взаимной видимости. Вперед!
Бойцы покинули БМД, разошлись по развалинам. В машине остались механик-водитель и капитан. Сомов попытался выйти на связь, но радиостанция не работала.
– Мать твою! – выругался капитан. – Наверное, станция вышла из строя, когда по нам ударил чеченский бронетранспортер. И Р-148 еще на подходе к Грозному сломалась… И что теперь делать? Плана нет, связи нет, есть частный сектор и где-то рядом – злые чечены.
– Это вы мне, товарищ капитан? – спросил механик.
Ознакомительная версия.
